В Институте Времени идет расследование - Ариадна Громова

— на целых два года? Потом я кое-как перекантовался четыре дня на нелегальном положении в 1976 году.

— А это еще зачем? — удивился я.

— Да просто у меня поле было рассчитано точно на два года. А пересчитывать все из-за этих четырех дней… Знаешь, расчеты у меня очень сложные, делать их наспех, да еще в таких условиях…

— Дал бы тому Аркадию, — посоветовал Борис-76.

— Ну… тоже и ему с этим возиться, на глазах у Бориса…

— Это у меня, что ли? — заинтересовался Борис-76.

Аркадий хмыкнул и, сощурившись, поглядел на схему мировых линий.

— С ума сойти! — сказал он. — Нет, это не у тебя. Это ведь был 1976 год на линии II, которая началась 16 мая 1974 года, после первой моей встречи с двойником. А ты, братец, находишься во-он где, — он поднял с земли измочаленный прутик и повел им по чертежу на песке, — на этой вот линии, которую оборудовал специально для тебя твой лучший друг Борис Стружков, обитавший до вчерашнего вечера в 1974 году, на линии III… Видишь, как все просто и понятно!

— Куда уж проще! — с тоской пробормотал Борис-76.

— Не хнычь! — наставительно заметил Аркадий. — Хронофизик ты или кто? Ну, в общем, пересидел я эти дни у одного деда в Заречье, а потом двинул обратно, в двадцатое мая 1974 года…

— К тому же Аркадию? — страдальчески спросил Борис. — Или уже к другому?

— Зачем же мне к другому? Все дело заново начинать? К тому же Аркадию, конечно. Но с той минуты, как мы встретились, мировая линия опять начала отклоняться. И это был уже третий по счету «я». И третий мир…

— Мой мир… — сказал я. — Мир, где Аркадий Левицкий умер, а Борис Стружков поскакал в прошлое верхом на градиентах…

— Я что-то опять не соображаю, ребята, — пожаловался Борис-76. — Да и где мне! Вы мировые линии, как колоду карт, перетасовываете, вам ни петли, ни двойники не страшны, и поток времени вам по колено! А я — серый провинциал, я не могу…

— Постыдился бы! — урезонил его Аркадий. — Почему этот Борис может, а ты не можешь? Он же младший!

— «Младший»… Да он за эти три дня больше пережил, чем я за два года! Поэтому в нем гений прорезался, а я как был середнячком, так и остался…

— Нытик ты, а не середнячок! — заявил Аркадий. — Погоди, сейчас я тебе все изображу в художественной форме! — Он заровнял прутиком все схемы и формулы на песке и начал чертить заново. — Гляди! Дужки под номерами 1 и 2

— это мои первые переходы в прошлое; оба раза я возвращался в свой мир, на линию I. А переход номер 3 — это тот, когда я встретился с двойником. Тут начинается новая мировая линия под номером II. Она сначала двойная: это мы с Аркадием сидим и разговариваем… было это шестнадцатого мая… Масштаб, понятно, я не соблюдаю — говорили мы часа четыре, а я тяну линию чуть ли не на полгода, но это для наглядности.

— А дужка номер 4 — это твое перемещение к тому же Аркадию, только на два года вперед? — спрашивал Борис, разглядывая чертежик.

— Старайся, Стружков, старайся! — подбодрил Аркадий.

— Кусочек двойной линии — это твоя отсидка у деда в Заречье? А дужка номер 5 — переход в двадцатое мая 1974 года, все к тому же Аркадию, на ту же линию?

— Да. И, кстати говоря, эта отсидка в будущем гарантировала меня от встречи сразу с двумя Аркадиями. Прыгни я на ту же точку, где побывал однажды, и получилась бы святая троица — один Левицкий в трех лицах.

— Это что же получается, братцы?! — ужаснулся Борис-76. — Попрыгаешь, туда-сюда — и целый полк двойников наберешь? Нет, серьезно: это ведь осложнение не пустяковое!

— Если серьезно, — сказал Аркадий, — то я сомневаюсь, что это осуществимо. Наверное, существует какой-нибудь запрет природы на второе попадание в одну и ту же точку! Есть у меня предчувствие, что такая вот точка — это особое место на мировой линии… разрыв, что ли… Ну, вроде воронки; говорят ведь, что в воронку бомба снова не попадает.

— Чепуха! — сказал Борис.

— В пространстве, может, и чепуха, — задумчиво возразил Аркадий, — а во времени… Мы ведь так еще мало знаем о времени! Вот я отдышусь маленько, осмотрюсь тут, на новом месте, и посоображаю, как бы это проверить…

— А дужка номер 6 — это у тебя что? — спросил я. — По-моему, тут ты заврался…

— Это я, собственно говоря, не так реальный переход, как свой замысел изобразил, — откликнулся Аркадий. — Дальше: это вот линия III, «твоя» линия, которую породил мой переход номер 5. Тут нас с Аркадием опять двое. Его линия обрывается вот тут, где я крест поставил… А я перехожу в будущее. Это и есть эксперимент… — Он откашлялся. — То есть, как вы уже понимаете, я рассчитывал, что с момента моего первого перехода во времени моя судьба, моя «личная» мировая линия стала совершенно самостоятельной, изолированной от судьбы того Аркадия. Значит, если я выйду из камеры в том мире, где Аркадий Левицкий не существует с 1974 года… вот, я показал, что его нет, пунктиром… так начну здесь заново свою линию, то есть свою дальнейшую жизнь…

— Что и говорить, эффект был бы потрясающий, — заметил я. — Воскресший покойничек бодро выскакивает из хронокамеры, и жизнь начинается заново! А я тебе все подпортил…

— Пес с ним, с эффектом, — рассеянно ответил Аркадий, глядя на свой чертеж. — Ты лучше объясни, все я правильно изобразил или у тебя еще какие-нибудь тайны за пазухой имеются?.. Ну, высказывайся, не тяни! — И он перебросил мне прутик. — Я не изображал то, что ты натворил: сам отчитывайся!

— Тайны не тайны, а дополнить кое-что тут надо, не говоря уж о том, что ты действительно не изобразил ту линию, на которой мы в данный момент находимся… Не изобразил, конечно, из зависти; небось ни на одной твоей линии нет такого шикарного комплекта — два Левицких плюс два Стружкова! — Я говорил все это, дорисовывая чертеж Аркадия. — Вот линия III, где ты рассчитывал обосноваться начиная с 1976 года. И, наверное, на этой линии ты все проделал без помех… вот, я веду сюда пунктир… То есть на этой линии ты в 1976 году внезапно выскочил из хронокамеры и очень удивил этим своим поступком всех сотрудников Института Времени, которые твердо помнили, что два года назад присутствовали на твоих похоронах… — Тут я запнулся и не сразу смог продолжать. — Зато на этой линии с вечера двадцать третьего мая 1974 года отсутствует Борис Стружков. Потому что я… вот видите этот пунктир с черточками… я двадцать третьего мая 1974 года перешел в двадцатое мая того же года. Пока вы секретничали на лестнице, я забрал в лаборатории таблетки, вообще начал действовать, и обе ваши линии отклонились, а вместе с ними — линия присутствующего здесь моего двойника, который бездарно проторчал весь этот вечер в библиотеке.

— Да ведь ты тоже просидел весь вечер в библиотеке, сам признался! — завопил, обидевшись, Борис. — Это же нечестно!