В Институте Времени идет расследование - Ариадна Громова

Суть моего открытия была так проста — во всяком случае для хронофизиков, — что изложил я ее в два счета. Для ясности набросал чертежик — все тем же прутиком, уже изрядно ободранным и обломанным.

Когда я кончил, оба они некоторое время молчали.

— Ну, Борька! — выдохнул Борис-76. — Я… знаешь… я уже вижу, как меня девушки на улице спрашивают: «Скажите, вы не тот Стружков, который…», а я им скромно так отвечаю: «Да, знаете ли, в сущности, тот самый…»

— Да брось ты со своими девицами! — отмахнулся Аркадий. — Ты понимаешь, что Борька сделал?! Нет, скажи — ты понимаешь?! А то сам он вроде не понимает. Сделал элементарно гениальное открытие и сидит помалкивает! Нет, ты посмотри, как у него все просто и надежно. И небось по голове не бьет… А, Борька? Вот! Не то что у меня! И вообще у меня все в лоб сделано, примитивно, прямолинейно…

Когда Аркадий чем-нибудь восхищался, он тоже не знал границ. А если речь шла о хронофизике, он умел восхищаться.

— Да чего там сравнивать, — не унимался он, — вы сами посмотрите: поле я брал однородное, как всю жизнь мы брали… а весь мой вклад исчерпывается элементарными упражнениями в области математической физики…

Он торопливо набрасывал прутиком формулы и схемы. Конечно, хуже у него не было. Может, он кое-что и не успел доработать, но в принципе это выглядело великолепно — смелое, остроумное математическое решение сложнейшей теоретической проблемы.

— Ну что это как людям везет! Всякие открытия на их мировых линиях совершаются, один я такой несчастный… — жалобно заныл Борис-76. — Какая-то линия у меня захолустная! Ни тебе происшествий, ни тебе открытий… и не исчезает никто…

— Раз мы здесь, ты за свою линию можешь больше не беспокоиться, — заявил Аркадий. — Еще и не такие дела завернем, погоди!.. Борька! — Он снова вцепился в меня. — Ну, запряг ты свои градиенты в работу, а дальше что? Так и поехал сразу в двадцатое мая? Где ж ты там прятался, что мы тебя не видели?

Я начал рассказывать, а попутно уточнял у Аркадия, что же происходило на самом деле. В общем-то, я сам уже понимал почти все. Разговаривали на боковой лестнице два Аркадия — этот и «тамошний». И насчет спичечного коробка я правильно догадался.

— Пустой коробок был, — сказал Аркадий. — Плохо то, что я его где-то там, на той линии, выронил. Найдет его какой-нибудь дотошный товарищ, увидит дату…

— Да ну, станет кто разглядывать дату на сломанном спичечном коробке! — возразил Борис-76.

Я им все рассказал в деталях. Объяснил Борису-76, что никакой петли не было: Нина и Ленечка видели меня в институте около одиннадцати часов, а я, вернувшись в прошлое, исчез из института не позже десяти, да еще и таблетки прихватил.

— Таблетки прихватил… — пробормотал Борис-76. — Погоди! Это, выходит, ты создал нашу мировую линию?

— Кажется… — смущенно ответил я. — Вообще-то я не хотел… не имел в виду…

— Оно и видно, что ты все это нехотя делал, спустя рукава, — саркастически заметил Борис-76. — Мог бы создать что-нибудь поинтересней… Спасибо хоть моего Аркадия спас!

— Зато мне он веселенькую жизнь устроил! — сказал Аркадий. — Это ж надо: такой удар с тыла, абсолютно неожиданно! И в такую минуту! Представляете? Вышел я из хронокамеры живой-здоровый — значит, думаю, моя теория доказана! Ну, настроение, сами понимаете, у меня было сложное… с одной стороны, успех, но с другой… в общем, понятно… Из-за всех этих мыслей я даже не сразу сообразил, что если Аркадий Левицкий в этом мире погиб два года назад, то вахтер на проходной заорет с перепугу при моем появлении. Вошел я на проходную — и только тут меня осенило! Но назад уже ходу нет! Однако, гляжу, Макарыч мне улыбается как ни в чем не бывало и говорит: «Поздненько вы сегодня! Устали небось?» Я совсем обалдел! Что-то буркнул в ответ — и скорей на улицу. Думаю-думаю: что же случилось? И ничего сообразить не могу… То есть понимаю, что Аркадий, очевидно, не… не сделал…

— А почему ты, собственно… — начал Борис и запнулся. — Ах, ну да… ты договорился, что он примет снотворное после твоего ухода?

У Аркадия лицо свела судорога. Всем нам опять стало тяжело. Но, в конце-то концов, никуда от этого вопроса не уйдешь. Надо только без эмоций, по-деловому…

— А как вам вообще пришла в голову такая идея? — спросил я. — Вы так сразу и договорились, при первой встрече?

— Нет, не сразу, — помолчав, ответил Аркадий. — После первого перехода я немного подладил камеру, сделал второй переход, потом третий. Из камеры я не выходил, так что возвращался каждый раз в свой мир. Потом не утерпел… Перемещался я, разумеется, вечером, когда в зале уже не работали. Но я сообразил: раз я выйду, то вмешательство в прошлое неизбежно совершится, пусть даже небольшое, и через два года на том конце, в будущем, некому будет камеру включить…

Я снова вспомнил погасший глазок своего пульта. Что и говорить, Аркадий куда лучше меня продумал все последствия… Аркадий помедлил и сказал, смущенно улыбаясь:

— Вот поэтому мне и пришлось в обязательном порядке встретиться с самим собой.

— Почему же в обязательном порядке? — не понял я.

— А к кому же мне было обратиться, как не к самому себе? Я договорился, что он через два года повторит мой опыт — отправит в прошлое камеру и включит ее на автомат, чтобы я мог вернуться, — объяснил Аркадий.

— Вот это да! — ошеломленно пробормотал Борис.

Решение Аркадия было не просто эффектным: оно вытекало из всей логики наших представлений о времени и одновременно выглядело так парадоксально, что не каждый бы до него додумался. Но Аркадий есть Аркадий!

— Так что действия мои были в известной степени предрешены заранее, — без воодушевления продолжал Аркадий. — Мне повезло, я застал Аркадия в лаборатории. Впрочем, я помнил, что в тот период он… то есть я… часто засиживался там один. Это было шестнадцатое мая…

Я покраснел. Борис-76 — тоже.

— Ну, свои эмоции я описывать не буду, — скороговоркой сказал Аркадий,

— вы сами сегодня это испытали. В общем-то, конечно, ради одного этого стоило… Говорили мы долго, допоздна. Тогда и сообразили… Кто первым высказал идею, не помню, да это и неважно, думали-то мы одинаково… Решили действовать, назначили встречу на двадцатое. Потом я отправился в зал. Ребята, до чего странно было входить в камеру и знать, что ее включил два года спустя человек, который только что с тобой говорил, который еще здесь… В общем, переместился я обратно, встретил того же Аркадия, только на два года старше. Посмеялись: почему это, мол, я так опоздал на свидание

— на целых два года? Потом я кое-как перекантовался четыре дня на нелегальном положении в 1976 году.