Эпоха харафишей - Нагиб Махфуз

Камар возродилась как бессмертное воспоминание, наполнив его сладостью. Он понял, что она никогда и не покидала его. Ничто не перестанет существовать. Даже его любовь к матери. Он останется в долгу перед головой матери и лицом Камар, познав жизненную трагедию, повторяющуюся тихую мелодию скорби под покровом ярких огней и блестящих побед. Он не знал, каков возраст Зейнат. Может быть она была его ровесницей, или старше его — то останется в тайне. Он привязался к ней. Была ли то его новая любовь? Он привязался также к калебасе и кальяну — обязанный им за внутренний соблазн, вызывающий в нём восторг и волнение. Он не стеснялся предаваться этому течению.45

Однажды он увидел, как его отец, «мастер» Абдуррабих, заинтересованно отвёл его в сторонку, и спросил:

— Почему ты всё никак не женишься?… Неужели дозволенное не предпочтительнее запретного?

Когда тот не ответил, Абдуррабих продолжил:

— Пусть Зейнат станет твоей женой — как было с Ашуром…

Сын отрицательно повертел головой, и отец сказал:

— Но в любом случае, я лично твёрдо намерен теперь жениться!

Джалаль изумился:

— Отец, но вам же седьмой десяток лет!

Отец лишь засмеялся в ответ:

— Здоровье у меня хорошее, несмотря ни на что, и я возлагаю надежды, — конечно, после Аллаха, — на травника Абдулхалика.

— И кто же невеста?

— Дочь Зувайлы Аль-Фасхани, законнорожденная, лет двадцати.

Он с улыбкой спросил его:

— А не лучше ли вам выбрать себе даму, которая будет ближе вам по возрасту?

— Нет. Молодость может вернуть только другая молодость.

Джалаль пробормотал:

— Да осчастливит вас Аллах, отец мой!

И Абдуррабих принялся петь дифирамбы травнику и его волшебству возвращать человеку его молодость.

46

Фарида Аль-Фасхани вышла замуж за мастера Абдуррабиха. Они поселились в одном из флигелей роскошного дома-цитадели Джалаля. Сам же Джалаль уже давно думал о волшебстве мастера-травника Абдулхалика. Как-то ближе к ночи он пригласил его в свой дом, где они покурили гашиша, и угостились фруктами и сладостями. Джалаль серьёзным тоном сказал ему:

— То, что происходит у нас сейчас, секрет…

Мастер Абдулхалик пообещал ему это, счастливый новым положением, ниспосланным ему главой клана. Джалаль спросил:

— Я узнал, что вы возвращаете молодость зрелым мужчинам. Это правда?

С уверенной улыбкой травник ответил ему:

— С помощью Всевышнего Аллаха…

Джалаль заинтересовался:

— Возможно, вам легче сохранить молодость?

— Несомненно.

Лицо Джалаля посветлело от облегчения. Он пробормотал:

— Наверное, вы уже поняли смысл приглашения вас сюда, мастер Абдулхалик.

Травник немного подумал, питая почтительный страх под бременем доверия, оказанного ему, а потом сказал:

— Однако гомеопатия — ещё не всё. Вместе с ней должна идти нога в ногу разумная воля…

— Что вы имеете в виду?

Абдулхалик осторожно ответил:

— Вы должны быть откровенны: чувствуете ли вы какую-нибудь слабость любого рода в организме?

— Я в отличном здравии.

— Замечательно. Тогда вам нужно следовать точному режиму вплоть до деталей — это должно стать для вас как самое святое.

— Не говорите загадками.

— Питаться необходимо, но не чрезмерно — это вредно.

Джалаль облегчённо сказал:

— Этого требуют традиции благоразумного руководства кланом.

— Немного выпивки приободряет, но чрезмерное её потребление также вредно.

— Очевидно.

— Сексом вы должны заниматься в рамках своих возможностей, не обременяя себя…

— Это не проблема.

— В вере — великая польза.

— Замечательно.

Травник Абдулхалик добавил:

— Когда всё это соблюдено, рецепт травника действует как чудо.

— Это уже опробовано?

— Да, как свидетельствуют многие знатные люди! Некоторые из них сохраняют свою молодость, так что даже вселяют страх окружающим!

Глаза Джалаля заблестели от ликования. Абдулхалик сказал:

— Согласно моему наставлению и по воле Божьей человек должен жить до ста лет, и нет никаких препятствий, чтобы он прожил и дальше, пока он сам не захочет уйти на тот свет!

Джалаль улыбнулся с несколько мрачным выражением, после чего произнёс:

— А потом?

Травник Абдулхалик сдался:

— У смерти есть на нас право!

Джалаль проклял про себя шайтана, и сказал, что все придерживаются единого мнения в возвеличивании смерти…

47

Однажды вечером блондинка Зейнат, находясь в хорошем настроении и в полной гармонии с ним, спросила его:

— Почему бы тебе не исполнить чаяния харафишей?

Он изумлённо поглядел на неё и спросил в свою очередь:

— Почему тебя это заботит?

Она поцеловала его и искренним тоном заявила:

— Это чтобы прогнать людскую зависть, ведь зависть — это смертельно опасно!

Он лишь равнодушно пожал плечами:

— Буду откровенным с тобой: я презираю людей.

— Но они же несчастны и бедны!

— Поэтому я их и презираю.

Его красивое лицо с чувством отвращения сжалось от спазма. Он сказал:

— Всё, что их интересует, это лишь кусок хлеба.

Она с сожалением произнесла:

— Твои идеи пугают меня.

— Почему бы им не смириться с голодом так же, как они смирились со смертью?!

Словно удушающая пыльная буря, перед ней пронеслись воспоминания о собственной юности. Она сказала:

— Голод нечто более ужасное, чем смерть…

Прикрывая веками свой холодный презрительный взгляд, он улыбнулся.

48

Шли дни, и Джамаль становился всё сильнее, красивее и великолепнее. Время скользило по его коже, не оставляя следа, словно вода, льющаяся по отполированному зеркалу. Зейнат изменилась, как менялось всё вокруг него, за исключением её огромных усилий по поддержанию красоты. Джалаль понял, что он вступил в упорное, поистине решающее, священное сражение. Он сказал себе, что и впрямь жаль, что всему приходит конец, и печать времени уже поставлена на неё. Он мог бы сдержать это на какой-то срок, но разве от этого убежишь?

49

Дружба между ним и травником