Выше головы! - Расселл Джонс

— Да, конечно! — воскликнула Ядвига несколько наигранно. — Я согласилась на развитие наших отношений, потому что он мне нравился… И я хотела, чтобы они развивались.

Очень хотелось спросить её, как далеко она собиралась зайти — при том что Ядвига ни разу в своей жизни не доходила до «первой степени» с мужчинами. Удовлетворение она получала другим способом, и секс тут существенно проигрывал возможности нагнуть сообщество.

— Это же не первый у вас… У вас же уже были такие увлечения? — продолжал я, в любую минуту ожидая адвокатских протестов. — Я имею в виду, вы же представляете, как бывает, и что бывает, и вообще… То есть…

— Я не понимаю вопроса! — перебила меня Ядвига.

Похоже, она догадалась, куда я веду — вернее, куда может привести наш разговор.

— У вас же уже были сексуальные отношения второй степени? Успешные? В смысле, хорошо закончившиеся? Без суда? Я хочу сказать, вы же знаете, что не сделали ничего такого, что могло оттолкнуть партнёра?

Ура! Судья от Администрации, взгляда не отрывающий от материалов дела, автоматически раскрыл профиль Ядвиги Зив, чтобы заглянуть в её историю: не было ли там похожих процессов. Разумеется, ничего такого не было: в профиле отразилась безупречные полтора года на «Гефесте». Но вряд ли этот морщинистый мосластый человек со значком шахтёра-ветерана довольствуется верхним слоем пород. Нет, он копнёт глубже, только из принципа!

И он копнул. И вышел на «Мирьям-1», где Ядвига жила до «Гефеста». И увидел то, что должен был: закрытый раздел профиля.

Будь он обычным гражданином, он бы его и не увидел, но судья при исполнении пользуется широкими полномочиями, включая доступ к уточнениям и примечаниям. Говоря языком Фикс-Инфо, он видит даже те отметки второго ФИЛДа, куда не может зайти.

Через пять стуков сердца его коллеги тоже узнали о «невидимом» разделе. Единогласное решение всех троих, а также характер процесса, сняли блокировку. И тогда они увидели то, что увидел я. Только я-то был всё ещё под впечатлением своего «информационного всесилия», они же просто выполняли свою работу — и моментально оценили новые материалы.

— Суд переносится на неделю в связи с обнаружением фактов, ставящих под сомнение показания обвиняющей стороны и свидетелей, — объявил секретарь.

Свидетельницы переглянулись — и побледнели, причём для Анис это было ближе к «посерела», а молочная кожа Наны стала прозрачной.

— Анис, что ж ты делаешь? Что ж ты делаешь с собой?

Вопрос был задан без разрешения — исходил он от мужчины с плашками семейного психолога.

— Что с тобой будет — ты представляешь? А с родителями? С сестрами? Им же придётся потом после тебя…

— Протестую! Вопрос некорректен! — перебил адвокат, но дело было сделано: Анис закрыла лицо руками, и плечи её задрожали.

Психолог стоял молча — только смотрел на девушку — как и все в зале суда. Кроме Йохана, который глаз не сводил с Наны.

— Я не хотела… — признание Анис не сразу пробилось сквозь рыдания. — Я думала, что… Она сказала, что… Но я не знала…

— Вы отказываетесь от своих показаний? — не преминул воспользоваться ситуацией адвокат Нортонсона.

— Протестую! — не успокаивалось обвинение.

Тщетно.

— Да! Да! Отказываюсь! — Анис отняла ладони от заплаканного лица. — Я сказала неправду! Ничего такого не было! Она сама к нему приставала! Не было там никаких отношений!

Нана медленно закрыла глаза — как будто уснула.

— Я виновата! Я наврала! Я знаю, что это плохо… Отдайте меня к тэферам! — попросила Анис. — Куда угодно! Я больше не буду! Я не хочу так! Генрих, прости меня! — она обернулась к подсудимому. — Пожалуйста, прости!

У Нортонсона выражение лица не менялось на протяжении всего суда: всё то же терпение, помноженное на терпение. И теперь он лишь кивнул и осторожно растянул губы в вежливой улыбке — но Анис и того было достаточно.

— Прости меня, пожалуйста! — твердила она как заклинание. — Я знаю, какой ты! Ты хороший. Ты не виноват! Ни в чём! Это мы! Это мы… — и она зарыдала, опустив голову на стол.

Только тогда психолог покинул своё место, подошёл к ней, присел рядом, обнял за плечи — по-прежнему молча, не говоря ни слова.

— Суд по делу «Ядвига Зив против Генриха Нортонсона» прекращен за недостаточностью улик и в связи с условным статусом обвиняющей стороны, — объявил секретарь. — Суд благодарит участников процесса. В течение шести часов вы получите персональное коммюнике об итогах дела. Прошу всех покинуть зал суда за исключением камрадов судей, Ядвиги Зив, Наны Фицджеральд, Анис Цзян, Цезаря Эггена, Вильмы Туччи, Рэя ДХ2-13-4-05…

Услышав свой номер, произнесённый так, как обычно произносят фамилию, я остолбенел.

— Молодчинка! — Вильма Туччи поднялась к моему ряду, взяла под локоть. — Пойдём, герой! Надо довести всё до конца. Или ты думал, что сразу убежишь к своей истории?

Син Чхве

— Вы ведь все знаете друг друга? — уточнил секретарь.

Я не сразу сообразил, что вопрос относился ко мне, и ко мне одному — тильдийцы были знакомы и по работе, и по отдыху, у меня же были все основания, чтобы чувствовать себя чужаком.

— Всё нормально, — ответил я — и для надёжности обернулся со своего первого ряда, чтобы увидеть собравшихся.

Я действительно знал всех: главного спамера Восточного сектора, двоих тэферов, которые опять прибыли за пополнением, но в этот раз явно не уедут с пустыми руками, Умеко Чернову — представителя Объединённого Профсоюза Внешних Работ (мы познакомились через Леди Кетаки), Ирму с Таней и даже Ирвина Прайса, который присутствовал на малом заседании в качестве представителя общественности без права голоса. А они знали меня — доверенного помощника Главы Станции.

— Ну, девочку эту мы забираем, — сразу заявил Макс Рейнер, широко улыбаясь, и откинулся на спинку кресла.

Его загорелый напарник привычно вздохнул.

— Макс, давай, не будем спешить!

Тэферы заняли последний четвёртый ряд — у самой торцевой стенки — и заметно возвышались над всеми нами.

— Да, Макс, давай, не будем спешить! — подхватила Чернова, мускулистая, компактная и как будто лишённая возраста — ей могло быть и сорок пять, и сто пять. — Камрад Цзян выразила желание поработать вне станции, но не уточнила, где именно.

— А почему не к нам? — не унимался тэфер. — Что опять не так?

— Пожалуйста, не начинай! — простонал Сикора.

Валяясь на больничной койке, я удовлетворил своё любопытство насчёт природы его загара — так и есть, слишком долго торчал на открытом солнце. Конечно, зарождающаяся атмосфера отфильтровывает, но всё же…