Самый короткий путь (СИ) - "Elle D."

тихой, грустной, щемящей нежностью, был и неизящным, и очень маленьким в сравнении

с более современными замками, которых Уилл навидался в Вальене. В Тэйнхайле не было

ни мощи Даккара, ни изящества Шалле, ни продуманности Галдара. Но всё равно это

было место, которое Уилл все эти годы неосознанно продолжал считать своим домом.

И оно, это место, вовсе не изменилось. Изменился он.

Теперь, стоя в поле перед крепостной стеной с тремястами воинов позади себя, он

смотрел, как медленно опускается подвесной мост и из него выезжают двое закованных в

латы всадников.

– Это они, – сказала Лусиана, на мгновенье приставив ладонь щитком к глазам.

– Наконец-то, – проворчал Ортандо, и его жеребец, такой же сварливый и вздорный, как и

всадник, сердито пристукнул задней ногой, остервенело отгоняя хвостом назойливых мух.

Уилл ничего не сказал. Они прождали здесь, в этом поле, перед воротами, целый час, и он

нисколько не сомневался, что Роберт тянул время намеренно, стремясь унизить его

посильнее ещё до начала переговоров. Небо было низким и тяжёлым, затянутым тучами,

ливень мог хлынуть в любой момент, а Уилл не понаслышке знал хиллэсские ливни – они

подмывали фундаменты крестьянских домов и могли сбить с ног взрослую лошадь.

Роберт, похоже, надеялся, что господь низринет подобный ливень на головы Уилла и его

союзников, имевших дерзость явиться к Тэйнхайлу с войском. Господь, похоже, не счёл

необходимым оправдать эту надежду.

Впрочем, Уилл был далёк от мысли о том, чтобы считать, будто бог на его стороне.

– Уильям, говорить придётся вам, – тихо сказала Лусиана, пока двое всадников

неторопливо ехали к ним через поле. – Вы же знаете, что официально мы здесь из-за

вашей жажды мщения.

– Не только официально, сира, – сквозь зубы сказал Уилл, и Ортандо одобрительно

крякнул – а хотя, может, ему просто не меньше, чем его коню, надоело неподвижно

торчать на одном месте. Капитан Ортандо всегда был человеком дела и им остался. Уилл

был рад, что он сейчас с ними.

Он смотрел перед собой, вглядываясь в двух мужчин и пытаясь понять, кто из них Роберт.

Это было сложно сделать с такого расстояния – оба были в латах, оба носили тёмные

бороды и казались примерно одного роста. Интересно, кто второй? Уилл понял это, когда

они подъехали почти вплотную, последние десять ярдов преодолев шагом. Конечно. Кто

же ещё, как не Рашан Индрас. Он сверкнул на Уилла белозубой ухмылкой, почти

дружеской, остановив своего коня напротив него.

– Сир Уильям, надо же, как вы подросли! – беспечным тоном доброго дядюшки

воскликнул он, и Уилл подумал, не собирается ли он часом полезть обниматься. – Надо

же, я вас едва узнал. Когда это мы виделись в последний раз? Не иначе в Даккаре, когда

мой добрый друг Риверте надрал мне задницу? Да, такое не забудешь! – добавил он и

весело захохотал раскатистым грудным смехом, от которого в былое время позвякивали

бокалы на столе и колыхались гардины.

Только Уилл уже знал, что кроется за маской этого добродушия.

Он ответил Индрасу молчаливым наклоном головы, достаточно учтивым, но ничуть не

подобострастным. Индрас с ухмылкой поклонился ему в ответ, потом кивнул Ортандо,

даже не шелохнувшемуся, и только тогда бросил взгляд на Лусиану, сидевшую верхом по

правую руку от Уилла.

– Слухи о красоте графини Риверте бессовестно лгали. Она ещё краше, – галантно сказал

он.

– Что, впрочем, не помешало господину Риверте презреть её прелести и продолжать

трахать моего брата. Не так ли, Уильям?

Резкий голос Роберта прозвучал особенно громко и грубо после любезных речей Индраса.

Уилл вздрогнул – не от того, что услышал о себе, видит бог, ничего нового в этом не было.

Но он, даже не глядя на Лусиану, чувствовал, как на её щёки медленно наползает едва

различимый румянец – он знал теперь, что только так она выражает предельную степень

гнева. Да уж, Роберт не изменился, как и Тэйнхайл, хотя внешне выглядел теперь

разительно иначе. Уилл не был уверен, что узнал бы его в толпе – он стал крепче, немного

раздался в плечах и талии (у него всегда была небольшая склонность к полноте, и с

годами она, похоже, выросла), и эта борода… Она не то чтобы ему не шла, напротив –

удачно скрывала его не слишком волевой подбородок, придавала ему мужественный и

зрелый вид, к чему он наверняка и стремился. Сколько ему сейчас, двадцать шесть?.. Он

давно уже не юнец, а взрослый мужчина. Как и я, подумал Уилл; вот только он знал, что

Роберт нарочно старается придать себе вид зрелого и опытного мужа. Как будто знает в

глубине души, где-то очень глубоко, что не является таковым, и годы тут ничего не

значат. Дело не в них, и даже не в битвах, оставшихся за спиной.

– Переговоры, Роберт, – сухо напомнил Уилл. Он мог бы многое сказать своему брату,

которого не видел шесть лет и с которым они так нехорошо расстались – он и хотел, он

думал, что скажет. Смешно, но до этой минуты он подсознательно надеялся, что всё ещё

можно уладить. Он не знал, как, у него не было плана. Он надеялся на наитие, на

вдохновение, на то, что бог поможет ему, подскажет, как найти путь к сердцу человека,

который больше двадцати лет оставался глух и слеп ко всему, что Уилл пытался ему

сказать или показать… Теперь он не надеялся больше.

В ответ на его слова Роберт презрительно изогнул губы. Его гримасы нисколько не

изменились. Уилл невольно подумал – интересно, а для него я выгляжу так же, как

раньше? Уилл знал, что внешне остался почти что прежним, и всё так же выглядит

моложе своих лет, всё так же стрижёт волосы, всё так же одевается. Для Роберта он всё

тот же. Для него прошло куда меньше времени, чем для Уилла.

– Переговоры, да… Ты так это называешь? Что ж, воля твоя. Валяй, говори.

– Я хочу, чтобы ты отдал мне Фернана Риверте.

– Не вы один, сир Уильям, не вы один, – усмехнулся Индрас. – И вы, знаете ли, не первый

заявляетесь с этим требованием – отчего бы это нам предпочитать вас княгине

Аленсийской?

«Потому что я прошу», – хотелось сказать Уиллу, глядя в глаза своему брату. Он бы так и

сделал шесть лет назад. А сейчас сказал:

– Потому что княгини Аленсийской здесь нет. А я есть. И за спиной у меня триста воинов.

– Которых ты бросишь на стены Тэйнхайла в случае моего отказа, да, Уилл? – кривя рот,

сказал Роберт. – Сколько иронии во всём этом, чёрт подери. Ты, хиллэсец, ты, Норан, ты,

родившийся в Тэйнхайле, всё это продал за тёплую постельку вальенского извращенца.

Знаешь, братец, я не то чтобы частенько тебя вспоминал в эти годы, но время от времени

мне делалось любопытно – а как тебе между делом спится по ночам?

Он умолк, как будто в самом деле ждал ответа. Не получив его, сплюнул – в сторону, но

так, что плевок оказался в подозрительной близости от Уилла. Рашан Индрас ничего не

сказал, но ухмыляться перестал и нарочито глянул в сторону. Ортандо и Лусиана у Уилла

за спиной молчали, но он знал, что они тоже отводят глаза.

Всё неправильно. Всё должно было быть не так.

– Конечно, – после долгой тишины сказал Роберт. – Спится тебе просто отлично – уж

натрахавшись-то вволю. Ты, когда-то звавшийся моим братом, явился сюда во главе этого

сброда и требуешь, чтобы я вернул тебе твоего любовника, который убил моего отца. Это

ты называешь переговорами? Так вот что я тебе на это скажу, слушай и запоминай

хорошенько…

Уилл стоял, и слушал – слушал страшную брань и чудовищные проклятия, которые его

родной брат обрушивал ему на голову. Он стал старше, думал Уилл, чувствуя, как голова

клонится вниз под тяжестью этой ненависти и этих слов. Старше и злее, он теперь не

просто юный задира, пытающийся играть судьбами государств. Он был унижен своим