Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс

С лета 1209 по лето 1211 года Монфор настойчиво преследовал обе эти цели. Девизом своим он сделал эффективность и жестокость, а помогал ему искусный военный инженер Гийом, архидьякон Парижа, признанный мастер в строительстве катапульт[665]. Летом 1210 года Монфор обстреливал стены города Минерв из катапульты «Несносный сосед», назвав ее так же, как Филипп Август окрестил свою камнеметательную машину при осаде Акры в 1191 году. Когда стены города рухнули, армия Монфора «сожгла множество еретиков, неистовых мужчин злобной натуры и безумных женщин, голосивших в языках пламени… Тела их потом выбросили вон и закидали грязью, чтобы вонь разлагающихся трупов не беспокоила наши иностранные войска»[666]. Следующей весной, когда Монфор овладел замком Лавор, какой-то из двух авторов «Песни о крестовом походе против альбигойцев» написал: «И тут пошла резня: начался сущий ад, что до конца времен забудется навряд»{144}[667]. Хозяйку замка Гиральду, катарскую perfectae, бросили в колодец и закидывали камнями, пока она не утонула. Ее брата Эмери повесили вместе с восьмьюдесятью его рыцарями, а четыре сотни заподозренных в ереси горожан сожгли на лугу[668]. В Кастельнодари в сентябре того же года крестоносцы разбили объединенные силы графа Фуа и Раймунда VI Тулузского (папа римский, несмотря на унизительное наказание, которому графа подвергли в 1209 году, в очередной раз отлучил его от церкви). Весь следующий год замки и города по всему Лангедоку сдавались один за другим.

Озлобление нарастало с обеих сторон: отряды защитников Лангедока патрулировали дороги, хватали отбившихся от своих крестоносцев, выкалывали им глаза и отрезали носы. Семейка аристократов, Бернар де Казенак и его жена Хелис, симпатизировавшие делу катаров, отрубали конечности предполагаемым сторонникам Монфора, а женщинам отрезали соски и большие пальцы рук, чтобы сделать их непригодными ни к труду, ни к вскармливанию детей[669]. Однако подобные тактики запугивания не испугали Монфора. Под его началом численность крестоносцев росла и убывала в такт со сменой времен года: иногда силы его сокращались до не более чем тридцати рыцарей, мародерствующих ради пропитания. Но, несмотря ни на что, Монфор неуклонно продвигался по территориям графства Тулуза, преследуя еретиков и расширяя пределы своей власти. Для поддержания боевого духа войско графа, не отвлекаясь от осад, обстрелов и поджогов, распевало религиозные гимны вроде Veni Creator Spiritus («Приди, Дух животворящий»). Петр Сернейский был занят фиксацией свидетельств о чудесах, которые, как казалось крестоносцам, доказывали, что Господь на их стороне.

В конце 1212 года Иннокентий III потерял интерес к проблемам южной Франции. Несмотря на разнузданный террор, устроенный Монфором, и обнародованные им в декабре «Статуты Памье» — законы, определявшие права его подданных и устанавливавшие своего рода апартеид на захваченных землях, жители которых делились теперь на еретиков и нееретиков, — статус, определявший отношение к ним властей — катаров так и не удалось стереть с лица земли[670]. Однако к тому времени внимание папы уже переключилось на другие поля сражений. Летом его неустанная проповедь принесла неожиданные плоды в виде так называемого Крестового похода детей — на самом деле двух отдельных движений, в рядах которых было немало молодежи. В Рейнской области харизматичный пастушок из Кельна по имени Николас собрал тысячи сторонников и убедил их пойти с ним на юг — через Альпы в Геную. Там, как он обещал, море перед ними расступится и позволит им пройти в Египет, где они станут обращать мусульман в истинную веру. Одновременно во Франции другой деревенский паренек, двенадцатилетний Стефан из Клуа, принялся творить чудеса и собирать вокруг себя чернь, которую обещал отвести в Иерусалим. В итоге Стефан и его последователи едва осилили дорогу от Парижа до Марселя — без сомнения, долгую, но все-таки не настолько, как обещанный поход в Землю обетованную. Николас же, вышагивая под сенью Антониева креста (крест в форме буквы Т), привел почти семь тысяч человек в Геную и совершенно растерялся, когда увидел, что Средиземное море перед ним не расступается. Он сопроводил часть немецких «крестоносцев» к папскому двору, где Иннокентий удостоил их аудиенции, а затем отправил по домам.

Мысли Иннокентия в то время занимали Испания и Португалия — с первых лет своего понтификата он пытался уговорить пятерых королей Пиренейского полуострова объединиться и дать бой Альмохадам, суровым берберам из Северной Африки, которые пришли к власти в маврской южной Испании, вытеснив оттуда Альморавидов. 18 июля 1195 года недалеко от Калатравы (примерно на полпути между Толедо и Кордовой) альмохадский халиф Абу Юсуф Якуб аль-Мансур нанес объединенному войску кастильских рыцарей и членов испанских военных орденов Сантьяго и Братство Девы Марии из Эворы сокрушительное поражение, которое вошло в историю как катастрофа у Аларкоса (аль-Арака). Победы Альмохадов грозили остановить или даже повернуть вспять ход Реконкисты. Как писал Ибн аль-Асир, «христианский мир в то время был слаб и дело ислама в Андалусии укрепилось»[671]. Убедить христианских монархов, что им лучше бы сражаться с врагами Христа, чем друг с другом, оказалось неожиданно трудным делом, даже когда Иннокентий объявил, что привилегии, даруемые крестоносцам, распространяются на всех, кто присоединится к этой борьбе. Но в 1212 году наконец-то наступил перелом. 16 июля в битве при Лас-Навас-де-Толоса (аль-Икабе) объединенные армии Кастилии, Арагона, Наварры и Португалии, усиленные французскими добровольцами и членами различных военных орденов, застали врасплох и наголову разбили нового альмохадского халифа ан-Насира и крупный отряд берберов. Шатер и боевое знамя халифа, захваченные в ходе битвы, отправили Иннокентию в качестве трофея. Ан-Насир бежал в Марракеш, где и был убит. Поставив перед собой цель развить этот успех и использовать его импульс для организации пятой полномасштабной экспедиции на Восток, папа принялся готовить новую большую буллу, которая станет известна под названием Quia major («Сколько»).

К несчастью, развороту крестовых походов в привычном направлении — против альмохадских халифов и айюбидских принцев — мешал Монфор, чьи завоевания в южной Франции начинали злить потенциальных союзников по крестоносному движению и прежде всего арагонского короля Педро II. Неизменно алчущий новых, якобы еретических земель, Монфор завоевал графства Фуа и Комэнж, простиравшиеся вглубь Пиренеев и в силу своего географического расположения присягавшие на верность Педро, а не королю Франции. Король Арагона (которому к тому же Раймунд Тулузский приходился зятем) горько жаловался на Монфора Иннокентию, и папа послушно попытался того приструнить, написав ему и легату Арно Амори следующее: «Вы протянули свои загребущие руки в земли, не запятнавшие себя ересью… не