Она и Аллан - Генри Хаггард

— Баас, они поклоняются дьяволу, и белая колдунья его жена.

— Тебе лучше держать свои мысли при себе, Ханс, так как Королева может читать мысли издалека, как ты догадался прошлой ночью. Поэтому на твоем месте я не стал бы давать ей такие характеристики.

— Баас, если я и должен думать в дальнейшем о чем-то, то только о джине, который от этого места очень далеко, — ответил он, ухмыляясь.

Когда мы вернулись в наш дом, я обнаружил, что Робертсон уже съел свой обед и, как настоящий амахаггер, пошел спать. По-видимому, Умслопогаас сделал то же самое, по крайней мере я его нигде не видел. Меня это порадовало, так как волшебница Айша, казалось, высосала из меня все соки своими разговорами и после беседы с ней я чувствовал себя очень уставшим. Так что я тоже поел, а затем пошел и лег спать в тени старой стены, размышляя попутно о тех необычных вещах, о которых слышал.

Следует сказать сразу, что я поверил большинству из них только наполовину. Все россказни о долгой жизни Айши я исключил сразу, как невероятные. Очевидно, она была красивой женщиной, на которую нашло помрачение рассудка, и она страдает манией величия. Вероятно, она происходила из арабского племени, которое забрело в эти места по той или иной причине, и стала вождем этого дикого племени, чьи традиции усвоила и выдает за личный опыт.

В настоящее время она готовится к сражению против другого племени, и, зная, что у нас оружие и мы можем помочь ей, естественно, захотела использовать нас в грядущей битве. Что касается грозного вождя Резу или, вернее, его сверхъестественных способностей и всех небылиц о топоре... Ну, это все обман, как и остальное, и если она верит во все это, то она должна быть глупее, чем я думал. И, наконец, сведения обо мне и Умслопогаасе, несомненно, получены ею от Зикали разными путями, как она сама призналась.

Но боже мой! Как она хороша! Когда она подняла вуаль, я был ослеплен, как молнией. Но, к счастью, я зажмурился, как при ярком свете, потому что это могло оказаться опасным, ибо красота нередко несет с собой гибель.

Так что я размышлял, гадая о том, какова доля человеческого и сверхъестественного в ее поведении да и действительно ли мы нужны ей в ее делах?

Наконец она проговорилась о своих сложных взаимоотношениях с другим мужчиной, правда, было трудно проследить за деталями. Она описала его как красивого, но несколько легкомысленного человека, которого она в последний раз видела около двух тысяч лет назад, но, вероятно, это только означает, что она о нем плохо думала, потому что он предпочел другую женщину, а две тысячи лет были добавлены, как сказка, чтобы придать мифическую атмосферу всей этой истории.

Худшие скандалы становятся романтикой за две тысячи лет, об этом свидетельствуют романы Клеопатры с Цезарем, Марком Антонием и другими господами. Дети в школах с восторгом читают историю Клеопатры, и считается, что, если вычеркнуть ее героев из истории, потери окажутся огромными. То же самое относится и к Прекрасной Елене и другим дамам из прошлого. Думаю, Айша, будучи очень умной женщиной, по достоинству оценила их опыт и сделала выводы, использовав уже сведения последнего десятилетия или около того и перенеся их на тысячелетие назад, как многие из нас хотели бы сделать.

Но неясным осталось весьма любопытное обстоятельство — как она могла общаться со старым Зикали, который жил очень далеко? Однако это тоже можно объяснить.

Пока я жил в Африке, я мог наблюдать нетрадиционные способы связи, бытовавшие в семьях колдунов. В большинстве случаев эти связи осуществляются с помощью курьеров или сообщения передаются от одного знахаря к другому. Происходят и телепатические сеансы, характерные для африканских аборигенов. Между двумя такими высокоразвитыми индивидами, как Айша и Зикали, могли установиться именно такие контакты.

Но главное — мне приходилось свыкаться с мыслью о предстоящих боевых действиях. Пока дочь Робертсона была в плену, никакого отдыха для нас быть не могло. Инес должна была быть сохранена любой ценой, даже пусть ценой наших жизней. Мне это приключение было интересно, к тому же при мне находился талисман Зикали, который вместе с Провидением мог привести нас к удаче.

В остальном же сам факт того, что наша помощь понадобилась Айше в битве с врагом, показывал, что никакими сверхъестественными способностями она не обладает. Иначе зачем ей наши скромные силы простых смертных?

Значит, Резу — не мифический тролль из скандинавских саг, а обычный человек, которого можно убить простым ассегаем или топором

Устав от своих раздумий, я решил поспать и не проснулся, пока солнце не село. Обнаружив, что Ханс спит у моих ног, как верный пес, я его разбудил, и мы пошли вместе к остальным в дом уже в полной темноте, которая упала, как занавес, как это случается в этих широтах, особенно в местах, окруженных скалами.

Не найдя Робертсона в доме, я решил, что он, возможно, пошел на разведку, и сказал Хансу, чтобы тот заказал ужин на обоих. Когда он ушел, прихватив лампу амахаггера, в круге света неожиданно появился Умслопогаас и, оглядываясь, спросил:

— Куда делся Рыжебородый, Макумазан?

Я сказал, что не знаю, и выжидающе посмотрел на воина.

— Я думаю, что вам лучше держать его рядом, Макумазан, — продолжал он. — В тот день, когда вы вернулись от белой колдуньи и поели, мы ушли спать под стены, и там я увидел Робертсона, который вышел из дома с ружьем и мешком патронов. Его глаза дико сверкали, и он нюхал воздух, как гончая собака. Потом он начал говорить вслух на своем родном языке, и я увидел, что он беседует со своим духом, как те, которые сошли с ума. Я оставил его и ушел.

— Почему? — спросил я.

— Потому что, как вы знаете, Макумазан, у нас, зулусов, есть закон никогда не беспокоить того, кто сошел с ума и разговаривает со своим духом. Кроме того, если бы я сделал это, вероятно, он застрелил бы меня. Мне не на кого было бы жаловаться, потому что я находился в том месте, где я не должен быть.

— Тогда почему ты не позвал меня, Умслопогаас?

— Потому что тогда он мог бы выстрелить в вас, ибо, как я видел ранее, он вдохновлен небом и не ведает, что он делает на земле, думая только о Леди Печальные Глаза, которая была украдена у него. Так что я оставил его ходить вверх и вниз, и когда я вернулся позднее, чтобы посмотреть, где он, то увидел, что он уже ушел, как я думал, в нашу хижину. Теперь, когда Ханс сказал мне, что его нет здесь, я пришел к вам разузнать о нем.

— Его здесь тоже нет, — ответил я и пошел взглянуть на кровать, где Робертсон спал, чтобы убедиться в том, что он использовал ее в тот вечер.

Тогда-то в первый раз я увидел лежащий на ней листок бумаги, вырванный из блокнота и предназначенный для меня. Я схватил и жадно его прочитал. Там говорилось следующее:

«Милосердный Господь послал мне видение Инес и показал мне, где она, — на скале, расположенной далеко на западе, и указал дорогу к ней. Во сне я слышал, как она разговаривает со мной. Она передала мне, что находится в большой опасности, что они собираются выдать ее замуж, причем обращаются грубо, и она призвала меня к себе на помощь, да, и чтобы я пришел один, никому ничего не сказав. Поэтому я собираюсь быстро, не беспокойтесь. Все будет хорошо. Я все расскажу вам, когда мы встретимся».

Я перевел этот полубезумный текст Умслопогаасу и Хансу. Последний кивнул со всей серьезностью.

— Не говорил ли я вам, что он беседовал со своим духом, Макумазан? Ну, он теперь отправился на поиск дочери, и, несомненно, его дух будет заботиться о нем. Свершилось.

— В любом случае мы не можем вернуть его, баас, — сказал Ханс, который, я думаю, опасался, что я мог бы отправить его вслед за Робертсоном. — Я могу идти по следам, но не в такую непроглядную ночь, как эта, когда можно поломать черноту на куски и построить из нее стены.

Я ответил без особого оптимизма:

— Робертсон ушел, и мы ничего не можем сейчас поделать.

Но про себя я подумал, что, вероятно, он не ушел далеко и его можно найти, когда взойдет луна, или, во всяком случае, на следующее утро.

Мысли мои сосредоточились вокруг судьбы этого человека, который, как я уже отметил, чем дальше, тем больше терял рассудок. Шок от страшного убийства его детей-метисов и похищения Инес злобными дикарями лишь способствовал его внезапному переходу к полной трезвости после многих лет беспробудного пьянства.