Она и Аллан - Генри Хаггард

Когда я убедил его отказаться от алкоголя, то очень этим гордился, думая, что поступил умно, но сейчас я уже не был в этом так уверен. Возможно, было бы лучше, если бы он продолжал пить понемногу, по крайней мере некоторое время, но беда в том, что в таких случаях, как правило, человек проявляет слабость либо агрессивность. Мне следовало наблюдать за ним и довести его лечение от увлечения спиртным до конца, в противном случае это могло повлечь за собой печальные последствия, что я и наблюдал в тот момент.

Бог и дьявол поселились в его душе, повергая его в адские муки, и не было человека рядом, который мог бы помочь ему.

Короче, бедный капитан серьезно заболел и отправился на поиски дочери, но, как верно заметил Ханс, найти его в этой темноте было невозможно. Действительно, даже если бы было светлее, я не думаю, что было бы безопасно оказаться в компании этих ночных воинов-амахаггеров, которым я не очень-то доверял.

Конечно, я мог попросить Ханса взять на себя задачу помочь мне, но я не думаю, что он взялся бы за это, так как боялся амахаггеров. Поэтому не оставалось ничего, кроме как ждать и надеяться на лучшее.

Так что я пребывал в ожидании, пока наконец не взошла луна и с ней не пришла Айша, как она и обещала. Одетая в плотный темный плащ, она прибыла торжественно, сопровождаемая Биллали и свитой из женщин, окруженная охраной высоких копьеносцев. Я сидел возле дома и курил, как вдруг она вышла из тени и встала передо мной.

Я почтительно встал и поклонился, Умслопогаас, Гороко и другие зулусы, которые были со мной, отдали ей королевский салют, а Ханс съежился, как собака, которая боится, что ее ударят ногой.

Бросив быстрый взгляд на них, я снова посмотрел на нее и заметил, что ее больше всего заинтересовала моя трубка. И точно: через какое-то мгновение она не преминула осведомиться, что это такое. Я объяснил, как мог, подробно остановившись на прелестях курения.

— Значит, мужчины узнали еще одно бесполезное занятие с тех пор, как я ушла от мира, и, надо сказать, довольно смрадное, — произнесла она, принюхиваясь к дыму и размахивая рукой перед лицом.

Я бросил трубку в карман, где она, будучи зажженной, прожгла в моей накидке большую дыру.

Я запомнил это замечание, поскольку оно показало мне, насколько она искусная актриса, так как изобразила, что не знакома с данной привычкой, которая была ей хорошо известна.

— Вы чем-то обеспокоены? — продолжала она, быстро меняя тему. — Я прочла это на вашем лице. Один из вашей компании исчез. Кто это? Ах, я вижу, белый человек, которого вы называете Мститель. Куда он ушел?

— Это я у вас хотел спросить, Айша, — осмелился я ей сказать.

— Как я могу вам дать точный ответ, Аллан, если у меня с собой нет стекла, в котором вижу вещи, происходящие далеко? Впрочем, позвольте мне попробовать. — И, прижимая руки ко лбу, она какое-то мгновение молчала, а затем медленно заговорила: — Он перешел горный кряж по направлению к владениям подданных Резу. Я думаю, что он сумасшедший. Тоска по дочери и что-то другое, я не понимаю, что именно, наверное, какая-то высшая сила перевернули его мозг. Я думаю, что мы должны вернуть его к жизни хотя бы на некоторое время, но я не уверена, поскольку не могу читать будущее, а только прошлое, и также вещи, которые происходят в настоящее время, хотя они далеко.

— Отправитесь ли вы на его поиски, о Айша? — спросил я с тревогой.

— Нет, это бесполезно, потому что он уже далеко. Кроме того, он может наткнуться на форпосты Резу. Знаете ли вы, что он пошел искать?

— Более или менее, — ответил я и перевел ей письмо, которое Робертсон оставил для меня.

— Иногда душевнобольные люди оставляют после себя очень глубокие произведения, но они вовсе не ниспосланы Богом, эти письмена. В мозге, пусть больном, имеется множество тайных мест, хотя в это трудно поверить, Аллан, и нетерпение души преодолевает завесу расстояний, и он видит сквозь времена, а дураки могут подумать, что это безумие чистой воды. А теперь следуйте за мной с желтым мужчиной и воином Топора. Дайте мне посмотреть на топор.

Я перевел ее желание Умслопогаасу, тот протянул ей топор, но отказался отцепить его от запястья, к которому он был прикреплен кожаным ремешком.

— Не думает ли черный воин, что я его убью его же оружием, я, такая слабая и нежная? — спросила она, смеясь.

— Нет, Айша, но это его право не расставаться с этим Победителем Жизней, Виновником Стонов, как он его называет, и не расстается с ним ни днем ни ночью, привязан к нему крепче, чем иной человек к жене.

— Действительно, он мудр, Аллан, этот дикий командир может получить больше жен, но никогда — такой же топор. Вещь древняя, — добавила она задумчиво, изучив каждую деталь, — и кто знает, может быть, именно им ему суждено победить Резу? Теперь спросите этого воинственного вождя, может ли он найти мужество столкнуться лицом к лицу с сильнейшем из людей, к тому же еще и колдуном, про которого легенда говорит, что только топор может заставить его вкусить пыль дороги.

Я повиновался. Умслопогаас мрачно ухмыльнулся и ответил:

— Скажи белой колдунье, что нет человека, живущего на земле, с кем я побоялся бы встретиться во время битвы, хоть это и приведет меня к воротам смерти... — И он коснулся большой вмятины на лбу. — Скажи ей также, что у меня нет страха перед поражением, я совсем не думаю об этом, ибо я еще далеко от этого. Хотя Открыватель Дорог сказал мне, что я умру на войне среди чужих людей.

— Он хорошо говорит, — ответила она с оттенком восхищения в голосе. — Скажи ему, Аллан, что, если он победит Резу, он получит великую награду. Я сделаю его вождем амахаггеров.

— Скажи белой колдунье, Макумазан, — ответил Умслопогаас, когда я перевел, — что я не ищу никакой награды, кроме славы, а вместе с ней и той, которая потеряна для меня, но кем мое сердце все еще живет, если, конечно, эта колдунья в силах разрушить стену тьмы, возникшую между мной и ей.

— Странно, — отозвалась после некоторого молчания Айша, — что это мрачное существо-разрушитель может быть связан узами любви и боготворит ту, во имя которой не жалеет отдать жизнь. Хватит разговоров. За мной, раб.

Эти слова были обращены к Биллали.

— Охранники приведут вас к лагерю рабов Лулалы.

Мы прошли через молчащие руины. Айша шла, вернее, скользила в темноте, шага на два впереди Умслопогааса и меня, в то время как в нашем арьергарде следовал Ханс, который старался не отставать от нас и находиться в сфере защиты не столько великой колдуньи, в чьи чары он верил так же мало, как и я, но, скорее, топора и ружья.

Так мы продвинулись в сопровождении охраны от четверти до половины мили, пока наконец мы не поднялись на обломки могучей стены, которая когда-то охватывала город, и в лунном свете увидели под нами огромную полость, где когда-то находился огромный ров, наполненный водой.

Теперь, однако, было сухо и вся его поверхность была усеяна многочисленными круглыми кострами, вокруг которых двигались воины и женщины, занимавшиеся приготовлением пищи. На небольшом расстоянии, на дальнем краю рва, вокруг большого камня собрались люди в белых одеждах. На самом же камне была растянута какая-то шкура то ли овцы, то ли козы, а вокруг собралось большое количество зрителей.

— Жрецы Лулалы приносят жертву Луне ночь за ночью, за исключением случаев, когда она умирает — объяснила Айша, поворачиваясь ко мне, как будто в ответ на мой немой вопрос.

Что поразило меня во всей этой сцене — так это быстрая смена персонажей. Все люди вокруг костров и вне их двигались как-то быстро и с такой живостью, какую можно было бы наблюдать утром у обычных людей, казалось, что они перепутали день с ночью, — характерная особенность амахаггеров, которую в свое время и заметил Ханс. Остается только добавить, что численность их намного превышала сборище их противников.

Спускаясь зигзагами по искореженной стене, мы наткнулись на форпосты их армии. Поначалу те наставили на нас оружие, но, когда увидели, с кем имеют дело, упали ниц, отбросив свои копья, похожие на масайские[43], а потом вообще воткнули их в землю.

Мы прошли между костров, и я отметил, как торжественны и одновременно мрачны, хотя и красивы были лица людей возле огня.

Действительно, они были похожи на обитателей другого мира, дружественного роду человеческому. Казалось, они никогда не смогут отделаться от древнего проклятия их народа, их лица оставались непроницаемыми, за исключением некоторых случаев, когда они бросали на нас любопытствующие взгляды. Только когда Айша проходила мимо, они падали ниц.