КУДЕЯР - Артамонов Иванович

— Ах он собака! Давно пора раздавить вредоносную Ливонию, постоянно пакостящую нам, да татары держат, уцепились словно псы голодные — Крым за одну ногу, Казань — за другую. А что же Карл? Почему послушался худых советов ливонцев? Слышал я, будто он никогда и ни при каких обстоятельствах не меняет приговора: скорее погибнет мир, нежели он согласится на какое-нибудь принуждение.

— Ты же знаешь, государь, что мать Карла Хуана после смерти мужа Филиппа Красивого[184] обезумела. Император Карл в последнее время, как сказывали мне лицезревшие его немцы, также стал довольно странным. После смерти любимой жены Изабеллы он часто уединяется, редко кому удаётся видеть его, разве что по особому приглашению. В палате, обитой чёрным бархатом, освещённой семью факелами, часами стоит он на коленях. В сорокалетнем возрасте развилась у него болезнь суставов[185], поэтому передвигается он на носилках. Даже грамоту вскрыть не может из-за боли в руках.

Иван перекрестился.

— Избавь нас, Господи, от этих напастей!.. В немецких землях Карла возросла ядовитая ересь Мартына Лютера. Пошто император, поведавший миру, будто он — знаменосец Господний, терпит его?

— Карл почитает себя главой латинян в борьбе с неверными — турками, лютеранами… После того как папа Лев[186] три десятка лет тому назад отлучил Мартына от церкви, Карл подписал жестокие указы против еретиков. Самый первый из них — Вормсский указ против Лютера. В нём он объявил Мартына еретиком, признал его учение беззаконным. Многие последователи еретика погибли на кострах по распоряжению императора Карла.

— Но почему же он не порешил исчадие ада — самого Лютера?

— В неметчине у Лютера много защитников — его почитают не только чёрные люди, но и князья, которые начали войну против Карла.

— Вот к чему приводит ересь: вся Германия покрылась кровью, крестьяне восстают против своих господ, князья — против императора, а ведь император поставлен самим Господом Богом. Слава тебе, Боже, за то, что ты избавил Русь от этой напасти!

— Когда немецкие крестьяне, возбуждённые лютеровской ересью, стали избивать своих господ, Мартын призвал к их укрощению: «Теперь лучше можно заслужить Небо беспощадным кровопролитием, нежели молитвою». Воистину нет предела лютеровскому лицемерию! Стремясь подавить воздвигнутое им самим возмущение, он призвал к новому кровопролитию. Лютер отрицает причастие, пост, поклонение иконам, запрещает почитать святых и их мощи, а священникам — совершать таинства.

— И как только земля терпит такого безбожного еретика?

— Три года назад Мартын Лютер умер.

— Митрополит Макарий сказывал, будто и у нас есть еретики — последователи Мартына Лютера.

— Есть, государь. Когда ты вместе с войском ушёл на Казань, в Москве проповедовал некто Феодосий Косой, как и Лютер, родом из простых людишек. Хотел было я изловить еретика, да он, говорят, утёк из Москвы.

— Православная церковь крепка и нерушима, не чета гнилому латинству. А как мой брат Генрих Французский[187] относится к еретикам?

— Генрих Французский вступил на трон в год твоего воцарения. Его отец Франциск[188] пять лет назад едва не был разгромлен императором Карлом, который находился всего в двух переходах от Парижа. Однако козни немецких князей — единомышленников Лютера — побудили Карла пойти на предложенный ему мир. Франциск помогал лютеранским князьям в Германии в их борьбе против Карла, но преследовал собственных еретиков. Лет пятнадцать назад он приказал сжечь три с половиной десятка лютеран, а триста человек посадил за сторожи. Незадолго до смерти Франциск подписал указ против богохульства. Если еретик попадает под суд в пятый раз, его привязывают ошейником к позорному столбу, а если в шестой раз — ему разрубают верхнюю губу так, чтобы были видны зубы, а в восьмой — вырывают язык. Когда же к власти пришёл сын Франциска Генрих, начались новые гонения на еретиков. Была учреждена Огненная палата.

— Это ещё что такое?

— Огненная палата создана для суда и сожжения осуждённых еретиков.

Иван перекрестился.

— Кое-кто у нас сказывает, будто жесток я. Да нешто у нас на Руси больше казней совершается, нежели в Европии? Ну а что же в Англии? Ведь тамошний Генрих[189] вышел из повиновения папы и принял еретическую веру.

— Генрих поссорился с римским папой из-за того, что тот не позволил ему развестись с первой женой Екатериной Арагонской, тёткой императора Карла. Генрих всё же расторг брак с первой супругой и женился на Анне Болейн-придворной девице бывшей королевы. В отместку папе он подписал указ, в котором провозгласил себя главой английской церкви. Затем он закрыл монастыри, а принадлежащие им земли раздал дворянам, которые всюду стали разводить овец, поскольку они дают шерсть для выделки сукна, и дело это весьма выгодно. Многие угодья в Англии превращены в пастбища, при этом крестьян, некогда владевших этими угодьями, с их земли прогнали новые хозяева. Оттого повсюду расплодились бродяги. Пришлось Генриху подписать указ против бродяг и нищих. По этим указам милостыню могут просить только престарелые и больные, не способные к труду. Тех же бродяг, которые могут работать, бичуют и берут с них клятву, что они будут работать. Если человек продолжает бродяжничать, его снова бичуют и отрезают половину уха. На третий раз его предают смертной казни. Того, кто уклоняется от найма на работу, можно отдать в рабство человеку, донёсшему о его бродяжничестве. Хозяин волен понуждать работника ко всякой работе плетью. Ну а ежели раб, не вынеся оскорблений, сбежит, то после поимки на его лице ставят клеймо. Пытавшегося сбежать третий раз казнят.

— У нас на Руси бродяг нет, есть калики перехожие, странники. И тех людей народ не обижает. Наказывать надобно воров, татей, и чтобы управиться с ними, следует написать в указе: «Поймают татя в первой татьбе — бить его кнутом и потом выгнать из земли вон; за второе воровство бить кнутом, отсекать руку и выгонять вон из земли; за третье воровство вешать». Жестокие нравы царят в Европии. А мне сказывали наши послы, побывавшие при дворах европейских государств, будто там в почёте любочестие и вежество, любомудрие книжное и законопослушание.

— То показное всё, государь. Знатные да богатые друг перед дружкой щеголяют вежеством, а с простым народом обращаются как со скотом. Верно сказано: хорошо там, где нас нет.

— Вижу я, как в Европии добиваются законопослушания — огнём и мечом. У нас на Руси такому не бывать. Государь должен жить в мире и согласии со своим народом. На днях намерен я созвать собор примирения, чтобы вперёд от бояр и их людей детям боярским, крестьянам и прочим людям обид никаких не было. Если кто кому учинит силу, продажу или обиду, тому от царя быть в опале и казни. В день Василия Капельника[190] я вместе с отцом митрополитом и боярами уложил, что во всех городах московской земли наместникам детей боярских не судить ни в чём, кроме душегубства, татьбы и разбоя с поличным, — я сам стану судить их. И грамоты о том во все города детям боярским послал. Много жалоб поступает к нам на наместников. Так пусть в судах вместе с ними сидят старосты, они, глядишь, не позволят торжествовать неправде. За произвол, творимый наместниками, волостелями и их людьми, следует строго взыскивать, особенно за мздоимство. Ныне желаем мы устроить новый Судебник по святым правилам и святоотеческим законам, как было при нашем деде и при отце, великом князе Василии Ивановиче.

Иван Васильевич повернулся в сторону скромно сидевшего на лавке Алексея Адашева.

— Алексей! Взял я тебя из нищих и самых незначительных людей. Слышал я о твоих добрых делах и теперь взыскал тебя выше меры твоей для помощи душе моей; хотя твоего желания и нет на это, но я тебя пожелал, и не одного тебя, но и других таких же, кто б печаль мою утолил и людей, вручённых мне Богом, призрел. Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных и разбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших почести и губящих своим насилием бедных и немощных; не смотри и на ложные слёзы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, но всё рассматривай внимательно и приноси к нам истину, боясь суда Божия; избери судей правдивых из бояр и вельмож.

Алексей встал со своего места, низко склонился перед государем.

Чудное дело удумал государь — собрать в Москве выборных людей из разных мест Русского государства. Никогда ранее такого не бывало. Простой люд недоумевал, бояре же догадывались, что им будет очередная истома. Власть незримо ускользала из их рук, переходила к людям новым, безродным, дворянам и дьякам. В день Прокопа Дорогорушителя[191] царь собрал Боярскую думу вместе с преосвященным собором и произнёс речь, от которой боярам стало не по себе: много нелестных слов пришлось выслушать им о поре боярского правления. Молодой царь потребовал, чтобы они вперёд так не делали, детям боярским и крестьянам обиды ни в каких делах не чинили, а ежели кто вперёд кому покажет силу, продажу или обиду, тому от царя и великого князя быть в опале и казни. То, что молодой царь слов на ветер не бросает, боярам было хорошо ведомо ещё со времени расправы над Андреем Михайловичем Шуйским. А ведь за минувшие с той поры шесть лет были и другие казни — Ивана Кубенского, Фёдора и Василия Воронцовых, Ивана Дорогобужского, Фёдора Овчины. Правда, в последнее время царь остепенился, перестал быть резким в суждениях и поступках. Одни связывают это с повзрослением, другие-с женитьбой, третьи — с благотворным влиянием советников — Алексея Адашева и Сильвестра. И тем не менее мало кто решается идти встречу государю. Угрюмо выслушав нелестные слова о своих деяниях в отроческие годы великого князя, бояре обратились к нему с челобитьем, чтобы он их в том пожаловал, сердца на них не держал и опалы им не учинил, а они хотят служить ему прямо, без всякой хитрости, желать добра его делу и людям, как служили отцу его великому князю Василию Ивановичу и деду Ивану Васильевичу. И если дети боярские и крестьяне будут жаловаться на них и на их людей, государь бы их пожаловал, давая им и их людям с теми детьми боярскими и крестьянами свой суд праведный. И царь перед отцом своим митрополитом Макарием и священным собором бояр своих всех пожаловал с великим благочестием и усердием, говоря: «С нынешнего дня я сердца на вас за те дела не держу и опалы на вас ни на кого не положу, а вы бы вперёд так не поступали». После этого царь обратился с такой же речью к воеводам, княжатам, боярским детям и дворянам. Казалось бы, помирился государь со своими подданными, и делу конец. Ан нет — удумал собрать в Москве выборных сермяжных мужиков и перед ними держать речь. Не к добру это, ой не к добру!