Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно

Гаддо просит меня быть терпеливой: Танкреди ещё не отошёл от потрясения, и нам придётся с этим мириться. Но он уже записал сына в гимназию и нанял репетитора по латыни и греческому, чтобы тот помог с домашними заданиями, потому что мальчик сильно отстал от одноклассников.

Ещё он сказал, что я не должна давать Армеллине поручений: она не моя служанка, и подчиняется только ему и Танкреди. Мне, впрочем, кажется, что это она ими командует: они никогда ей не возражают, всегда спрашивают её мнение и обращаются с ней, как со знатной синьорой. А на меня она смотрит с вызовом. Ненавижу! Нужно убедить Гаддо её уволить.

Донора, 29 ноября 1909 года

Мой сын родился на десять дней позже, чем предсказывала акушерка. Он огромный и тяжёлый, никак не мог выйти наружу. Это адские страдания, я вопила и вопила без передышки. Никогда не думала, что могу так долго и громко орать: крики были слышны по всему дому. Роды оказались настоящей пыткой, и длилась она два с половиной дня. Со мной сидели Тоска, повитуха, кухарка, у которой шестеро детей, и младшая горничная. Они пытались мне помочь, но, по словам повитухи, первые роды всегда самые трудные. Я звала Гаддо, молила его позаботиться о ребёнке, потому что чувствовала, что умираю, просила прощения за то, что оставляю его дважды вдовцом. Наконец я лишилась чувств, и боль ненадолго отступила. Но женщины стали хлопать меня по щекам, брызгать в лицо холодной водой, и я снова очнулась. Пришёл мой отец, сказал, чтобы я перестала шуметь. Что во мне не так, как у других женщин? Мы все родились одним и тем же образом.

«И при этом многие женщины отправились на тот свет», – внезапно услышала я голос Армеллины. Она ворвалась в комнату, хотя её и не звали, и вытолкала отца за дверь. Или, может быть, это Гаддо ей велел. Не обращая внимания на других женщин, подошла к кровати. Я не знала, что делать, у меня больше не было сил даже смотреть, но вдруг почувствовала, как она касается меня, и ребёнок сразу же выскользнул наружу, словно живая рыба, когда пытаешься достать её из ведра руками. Это был мальчик.

Кухарка побежала за Гаддо, который ждал в саду. Он пришёл, и ему тут же сунули в руки вопящий свёрток. Я спросила: «Как ты хочешь его назвать?» – «Как тебе угодно». Решили, что назовём его Диего, в честь моего деда.

Армеллина сразу поднялась на чердак, к Танкреди: как только у меня начались схватки и я стала кричать, он забрался туда, бросился на старый матрас, зажав уши руками, и с тех пор ни разу не спустился пообедать с отцом, даже в своей постели не спал. «Экий чувствительный тип! – заметила повитуха. – Должно быть, что-то не так с его флорентийской головой. Это женщины обычно трусливы, мужчины же ничего не боятся: знают, что их никто не посмеет тронуть».

Я надеялась, что Гаддо на некоторое время оставит меня в покое. Но уже через девять дней после рождения первенца, в течение которых я спала одна, даже днём не покидая постели, всё началось снова. Ему нравится сосать моё молоко, хотя, к его разочарованию, в ближайшее время оно у меня кончится, потому что не прошло и месяца, как я снова забеременела, так что для Диего нам пришлось выписать из Ордале кормилицу.

Донора, 7 мая 1910 года

Диего растёт сильным и крепким. Я тайком попросила для него покровительства донны Химены. Когда у него режутся зубки и он кричит от боли, утешить его может только Танкреди. Он сажает Диего на шею и носит по комнатам. Тоска говорит, никогда не видела, чтобы мальчик его лет был так внимателен к младенцу. Армеллина, напротив, старается обходить ребёнка стороной: я ни разу не видела, чтобы она касалась моего сына. Даже когда Диего спит (а в это время все как один умиляются и шепчут, что он вылитый ангел), она не пытается его приласкать. Наверное, это должно меня радовать. Недавно я обнаружила, что этот бриллиант среди гувернанток никогда не ходит в церковь – даже к Святой мессе по воскресеньям. Мне об этом сообщили другие слуги. Я пожаловалась Гаддо, а тот стал её защищать. «Может, и меня туда загонишь?» – язвительно поинтересовался он. Но как можно сравнивать? Гаддо ведь мужчина, а мужчины благородного происхождения появляются в церкви только на свадьбах, похоронах и крещениях. Женщины – совсем другое дело. А тем более следует посещать церковь горничным и людям низшего сословия: как ещё они смогут усвоить и укрепиться в добродетели послушания?

Донора, 8 сентября 1910 года

Когда начались схватки моих вторых родов, я сразу же забыла неприязнь к Армеллине, выразив пожелание, чтобы она оставалась со мной и помогала мне так же, как в прошлый раз. Но при первых же моих криках Танкреди разволновался и попросил разрешения уйти, пока всё не закончится. Отец отправил его ночевать