Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Крестьяне шли против белых и коммуны лишь только потому, что они шли против власти вообще, и собственный народ представлял для большевиков куда большую опасность, нежели все Врангели, антанты и Деникины, вместе взятые. Мало что понимавший в России Ленин не имел даже представления о том, как же надо бороться против всероссийского бунта. Иначе не писал бы за две недели до открытия X съезда партии о том, что введение свободного рынка есть не что иное, как предательство социализма.

Но... хотели того большевики или нет, сама жизнь заставляла пересмотреть ту порочную во всех отношениях политику, которую партия с подачи Троцкого проводила в экономике. Окончание Гражданской войны подводило черту под политикой «военного коммунизма». Все надежды на перерастание Гражданской войны в России во всемирную революцию оказались пустыми, и теперь России приходилось рассчитывать только на себя. К тому же окончательный развал экономики делал ее особенно уязвимой для нападения извне, которого можно было ожидать в любую минуту.

«Опора на штык», которую Троцкий провозгласил в ноябре 1917 года, методы устрашения гражданского населения и милитаризация хозяйства, которые были оправданы в военные годы, в новых условиях оказывались уже не только не жизненными, но и вредными. Это начал понимать и сам Ленин, правда, пока еще только относительно восстановления промышленности. Он осудил негативные тенденции в работе Цектрана и предложил «перенести на все профдвижение методы повышения демократизма, самодеятельности, участия в управлении промышленностью, развития соревнования».

Но... не тут-то было! Как и всегда бывает в таких случаях, в партии сложилось два совершенно противоположных подхода к профсоюзам. Тем не менее ноябрьский пленум ЦК предложил взять курс на развитие демократии в профдвижении.

Троцкому это не понравилось, и он начал открытую борьбу против Ленина. Впрочем, он начал ее сразу же после окончания Гражданской войны, и борьба за профсоюзы являлась, по своей сути, самой обыкновенной борьбой за власть. Мощный централизованный аппарат армии и распространение ее влияния на хозяйственные сферы превращало Троцкого в одного из самых могущественных людей в стране. Он действовал напролом и предлагал «постепенное сосредоточение в руках профсоюзов всего управления производством» и пропускания всех специалистов «через фильтр профессионального союза».

Совершенно неожиданно для себя Ленин столкнулся с самой настоящей военно-административной империей второго вождя революции со всеми вытекающими для него последствиями. И, конечно, он не мог не выступить против. Воззрения Троцкого с точки зрения теории являлись самой настоящей ересью, а на практике назывались узурпацией власти.

Таким «фильтром» всегда была партия, и именно она должна была вторгаться в работу всех винтиков аппарата управления. Иначе народное хозяйство грозило перейти в руки тех самых профсоюзов, в которых преобладали беспартийные массы. Потому и писал анонимный корреспондент (в котором подозревали самого Бухарина) эмигранту Илье Британу: «Помните, когда пресловутая дискуссия о профсоюзах угрожала расколом партии и заменой Ленина Троцким (в этом сущность дискуссии, скрытая от непосвященных под тряпьем теоретического спора)».

В отличие от многих Сталин был посвященным, и за бурной деятельностью Троцкого он прекрасно видел его страстное желание затмить Ленина. Отдать власть над рабочими военному ведомству означало преподнести ее самому Льву Давидовичу!

Что же касается его централизованного «профсоюзного» государства, то оно неизбежно бы заняло промежуточную позицию между партией и пролетариатом. Сам же Сталин, как, впрочем, и Ленин, признавал только прямую диктатуру партии, без каких бы то ни было посредников, осуществляемую закаленными и проверенными коммунистами. Но он знал и то, что все предпосылки для захвата лидерства в стране у Троцкого были. После окончания Гражданской войны он пользовался не меньшей, если не большей популярностью, нежели сам Ленин. Оно и понятно: руководящая роль Ленина оставалась за партийными кулисами, в то время как разъезжавший по фронтам и митингам Троцкий был постоянно на виду.

Положение осложнялось еще и тем, что в 1921 году большинство членов партии вступило в нее в тот самый момент, когда «демон революции и организатор Красной Армии» Лев Давидович находился в ореоле славы, в его честь слагались песни, его именем назывались заводы и города. И была нешуточная опасность, что славившие Троцкого народные массы могли поддержать своего любимца не только в дискуссии о профсоюзах, что было уже гораздо серьезнее каких-то там идейных расхождений.

Конечно, спасшему в июле 1917 года партию и самого вождя Сталину все это славословие не нравилось. Став «вторым Лениным» на Кавказе, Сталин хотел быть им и в партии. Но... не тут-то было! Ленин по-своему ценил его, и все же к Троцкому относился иначе, видя в нем не только много что умевшего практика, но и выдающегося теоретика, что делало Льва Давидовича человеком его круга.

Не нравилось Сталину и то, что Троцкий лишил его надежд на воинскую славу, и, несмотря на все его несомненные заслуги, ни одна из побед в Гражданской войне не связывалась с его именем. О чем он, конечно, не мог не мечтать. Да и где еще покрывают себя той самой славой, о которой ходят легенды в народе, как не на полях сражений?

И не случайно в написанной еще в 1905 году статье «Вооруженное восстание и наша тактика» Сталин выступал против сведения роли партии только к политическому руководству массами. По его мнению, партия должна была «заручиться помощью военных из числа членов партии, а также других товарищей, которые по своим природным способностям и склонностям будут весьма полезны в этом деле». И уж, конечно, среди этих самых «наделенных природными способностями» товарищей Сталин видел в первую очередь самого себя...

Помимо всего прочего, Сталин мало верил в большевистское перерождение человека, который совсем еще недавно заявлял, что «все ленинские концепции есть ложь и фальсификация!» А потому и надеялся, что предстоящая схватка Льва Давидовича с Лениным на съезде снова превратит их в тех непримиримых противников, каким они были до Октябрьского переворота.

И все предпосылки для этого были. Борьбу за власть Троцкий начал с самого обыкновенного саботажа и всячески игнорировал работу в Профсоюзной комиссии ЦК, которую возглавлял его злейший враг Зиновьев. Ленин пока терпел, однако бунт во владениях Троцкого (входившие в Цектран водники подняли самое настоящее восстание против военных методов руководства, предложив ликвидировать политотделы в Цектране, изменить его состав и ускорить проведение съезда профсоюза транспортных работников) заставил его принимать более серьезные меры.

Однако Декабрьский пленум ЦК не поддержал Ленина, и в результате «буферной резолюции» Бухарина требование о «перетряхивании» профсоюзов снималось, но состав Цектрана оставался тем же. Спустя несколько дней водники вышли из Цектрана, и борьба в партии приняла еще более ожесточенные формы.

В выступлении на VIII Всероссийском съезде советов в конце декабря Троцкий снова высказался за свою программу «перетряхивания» профсоюзов и их милитаризации. Правда, теперь он шел еще дальше и предложил выбирать делегатов на очередной съезд партии... по платформам, что говорило о создании его собственной фракции и страстном желании превратить предстоящий X съезд партии в поле боя, на котором он собирался одержать окончательную победу.

Ленин выступил с критикой и снова заявил о том, что профсоюзы «не есть организация государственная, это не есть организация принуждения, это есть организация воспитательная, организация вовлечения, обучения, это есть школа, школа управления, школа хозяйничания, школа коммунизма».

Споры и дискуссии продолжались, но уже всем было ясно, что все будет решаться на съезде партии в марте 1921 года. И, по большому счету, это будет драка не за профсоюзы, а за власть...

Напряжение в стране нарастало, Профсоюзная комиссия подготовила «Проект постановления X съезда РКП(б) о роли и задачах профсоюзов», и 18 января 1921 года в «Правде» появилась «платформа десяти». Десять видных членов партии (девять из их являлись членами ЦК) изложили свой взгляд на участие профсоюзов в государственной деятельности, которое, по их мнению, сводилось к независимому существованию профсоюзов как рабочих организаций. Но тот факт, что остальные десять членов ЦК не подписали ленинский документ, говорил о многом.

Сталин подписал «платформу десяти» и выступил в «Правде» с направленной против Троцкого большой полемической статьей. В ней он защищал «демократизм» профсоюзов от «военно-бюрократического метода» Троцкого и доказывал, что применение к рабочему классу метода убеждения тем более необходимо в условиях, когда военная опасность уступила место менее ощутимой, но столь же серьезной угрозе хозяйственной разрухи.