Россия и русские в мировой истории - Наталия Нарочницкая

«Почему Великобритания интересуется Черноморскими проливами? Черное море — внутреннее море, и вместе с тем не безопасное для Советского Союза, как показала эта война. Турция не может оборонять одна Черноморские проливы. Британское правительство, однако, не хочет, чтобы Советский Союз договорился с Турцией по этому вопросу. Он, Молотов, видит, что отношение теперешнего британского правительства к Советскому Союзу гораздо хуже, чем его отношение к царскому правительству в 1915 году. В Черноморских проливах нас хотят держать за горло руками турок. А когда мы поставили вопрос о том, чтобы нам дали хотя бы одну мандатную чрриторию в Средиземном море — Триполитанию, то сочли, что? покушаемся на права Великобритании… Между тем Великобритания не может иметь монополии в Средиземном море, где сей Италия перестала быть силой, а Франция не занимает прежнего положения. Великобритания осталась там одна. Неужели Совется Союз не может иметь уголок в Средиземном море для своего т гового флота?» (Выделено Н. Н.) Переходя к поставленной Бед ном теме «водных путей в Европе», под которыми имелось в BI дунайское судоходство. Молотов тут же увязал ее с Балканами,? сказавшись, что «более правильно решать этот вопрос с точки зрев временного положения, то есть периода оккупации, периода до ключения мирного договора с Балканскими странами — бывп сателлитами Германии… «Мы никак не можем договориться о в тике в отношении Балканских стран. Против Советской делег все время совершается наступление в целях, чтобы развязать противоречия на Балканах. Мы считаем это опасным».

Что же Бевин? Он возвращает укоризну: оказывается, имей «в Англии сейчас считают, что Советский Союз и США обращают с Великобританией, как с низшей нацией». В вопросах присутсга в Средиземном море, прикинувшись наивным, Бевин выразил гоИ ность «заняться изучением вопроса о Проливах, хотя не обсуждал (с тех пор, как он стал министром иностранных дел… В отношении Триполитании он, Бевин, может сказать, что Великобритания» хочет такой большой монополии в Средиземном море. Британское правительство сильно опасается того, как бы чего не случилось в Средиземном море, что разделило бы Британскую империю две части. (Выделено Н. Н.) Если бы он, Бевин, действовал тогда в интересах Британской империи, то он отдал бы Триполитанию под опеку Италии. Но он хочет оставить за Великобританией Кирена в силу тех обязательств, которые Великобритания имеет в Епиг других странах этого района».

«Британское правительство хочет объединить Эритрею и других территорий и держать их в разоруженном состоянии. Абиссиния пожелает получить выход к морю, то это не вызовет затруднений. Вот чего требуют британские интересы, и он, бы хотел бы, чтобы это было принято. Что касается Додеканских островов, то Британское правительство хочет возможно скорее) вратить их грекам, передав вопрос о демилитаризации их на усмотрение Совета Безопасности». «Британское правительство? мится восстановить свои права на международных водных п) в Европе независимо от того, будет ли установлен временный? постоянный режим на этих путях. (Выделено Н. Н.) Если бри ские интересы на международных водных путях в Европе будут? знаны, то это устранит еще один источник сомнений». Перекинув тут же мостик к Балканам, Бевин прямо намекает, что «Британия могла бы изменить свое негативное отношение к признанию румынского и болгарского правительств и выяснить, не является ли политика Британского правительства по отношению к этим странам неправильной»[410].

Переговоры свидетельствуют о том, что Великобритания еще нгоала сама по себе и в определенной степени допускала разделение ответственности с СССР. Главным предметом торга или соперничества был извечный вопрос о военно-стратегическом контроле в Средиземноморье и Проливах. Первостепенной важности темой для Британии был и «режим международных водных путей», что делало положение в дунайских странах — Венгрии, Румынии и Болгарии — куда более стратегически важными, чем в Польше. Великобритания и США требовали равных прав для дунайских и недунайских стран. СССР, как и следовало ожидать, настаивал на отличии статуса прочих государств от собственно дунайских, которые состояли из подконтрольных ему Венгрии, Болгарии, Румынии, перспективно не подчиненной Западу Югославии и в число которых он включил Украину. Государственный секретарь США Дж. Бирнс в беседах с Молотовым также шантажировал его непризнанием румынского, венгерского и болгарского правительств, а Молотов вновь повторял: «Если Соединенные Штаты откажутся подписать мирный договор с Румынией и Болгарией, Советское правительство не сможет подписать мирный договор с Италией»[411].

Детальнейшие споры по Дунаю, на полной интернационализации которого упорно настаивали США и Великобритания, а также вокруг статуса и территориального раздела Триеста и прав в нем Италии и Югославии, которые мыслились спорящими сторонами как проводники интересов противостоящих частей Европы, занимали огромное время на последующих сессиях СМИД в Париже и Нью-Йорке в мае и декабре 1946 года. Налицо многовековая геополитическая реальность — Восточный вопрос: Проливы, контроль за Суэцким каналом — выходом в Индийский океан к британским доминионам, категорическое «нет» допуску СССР в Средиземноморье, предотвращение его альянса с Балканскими странами, прежде всего Грецией.

Для этого Британия вела военные операции против фашистской Италии в Средиземном море и в Африке, давая обещания арабским странам и вовлекая их в свою орбиту, что не имело никакого значения для ускорения разгрома держав «оси», но упреждало военное и политическое присутствие СССР в Средиземноморье и обеспечивало британский контроль над его африканским побережьем. Англичане высадились в Греции, чтобы привести к власти послушное им антикоммунистическое правительство, обещая ему за лояльность возвращение Додеканезских островов, которые по Версальскому миру отошли к Италии, ибо именно этими островами Антанта заманила Италию в Первую мировую войну.

Если в историографии международных отношений под? нием идеологизации совершенно необоснованно выпадают из зрения неизменность и преемственность англосаксонских геополитических интересов в Средиземном море, то в военной науке вполне осознается как само собой разумеющийся факт — некая константа с прошлого века, определяющая английское видение тех военных действий, и направление стратегических ударов, и xap??? послевоенного устройства в регионе. По картам военных действий и роли Салоникского фронта для Антанты, прежде всего для Англии в 1914–1918 годах, можно судить, как мало положение изменв к 1945 году со времен Первой мировой войны, когда Англия, охра «великий имперский морской путь», пролегающий от Гибралтара до Суэца по Средиземному морю, ревниво наблюдала за побережь Греции и Турции, и в особенности за Проливами[412]. В приведенной беседе на сессии СМИД ни Бевин, ни Молотов ни разу не упомянули своего американского союзника.

Государственный секретарь США Дж. Бирнс в беседах с Молотовым был не лучшим защитником «демократических» принципов, его коллега из Лондона, а точно так же «сдавал» Польшу и обменивался козырями. «Генералиссимус Сталин… справедливо указывал, что СССР не может смириться с тем, чтобы в Польше было недружественное СССР правительство», — начал свои предложения Молотову Государственный секретарь США Дж. Бирнс 19 сентября 1945 г. на Первой сессии СМИД в Лондоне. Когда прозвучала фултонская речь Черчилля, для Сталина, уже знакомого с докладом «О безопасности Британской империи» и дипломатическими??? лиями в СМИД, эта речь, потрясшая мир, была лишь завершав пропагандистским и идеологическим хлопком. Хотя Бирнс поклянулся в беседе с Молотовым, что не был заранее знаком с содержанием речи Черчилля, М. Гилберт воспроизводит запись Черчиля о том, как в дни подготовки выступления Черчилль показал Дж. Бирнсу, «который пришел в восторг и не предложил никаких изменений». Президент же сообщил Черчиллю, что одновременно в Мраморное море «на неопределенный срок» уже собирался американский морской отряд особого назначения, состоящий «из сам мощного в мировом флоте линкора «Миссури», двух новейших мощнейших авианосцев, нескольких крейсеров и дюжины эсминцев». Предлогом было сопровождение тела внезапно скончавшегося турецкого посла в Вашингтоне, однако на деле разворачивался??? сюа Восточного вопроса.

Дж. Кеннан, поверенный в делах в СССР, сообщил из Москвы о ее предполагаемых «усилиях расширить официальные границы» светского контроля, распространив их на некоторые соседние пункты «рассматриваемые как непосредственная стратегическая необходимость», среди которых были названы Северный Иран и Турция[413]. Стало известным, что СССР собирается пока вывести лишь часть войск из Северного Ирана, а также вновь в обращении В. Молотова уже напрямую к министру иностранных дел Турции А. Л. Эркину опять поставил вопрос о возвращении Карса и Ардагана, а также предложил Турции совместный советско-турецкий контроль Проливов[414] Сталин, похоже, действительно рассчитывал на успех в Восточном вопросе, о чем свидетельствует подготовка общественного мнения по теме Проливов в международных отношениях[415]. Заметим, что в Потсдаме в ответ на постановку Сталиным вопроса о советской базе в Дарданеллах Черчилль сам взамен предложил и обещал пересмотреть в пользу СССР и черноморских стран Конвенцию о Черноморских проливах Монтрё от 1936 года. Но когда на последующих форумах Молотов напоминал о том, что «в 1921 году турки воспользовались слабостью Советского государства и отняли у него часть Советской Армении» и что «Конвенция в Монтрё давно не устраивает» СССР[416], союзники уже однозначно и в унисон выступили в поддержку Турции. Британия опять жестко охраняла Восточный вопрос, как и перед Первой мировой войной. Можно предположить, что к концу Первой мировой войны обещание Англии в отношении Константинополя испарилось бы так же, как изменилось отношение Британии к Черноморским проливам к 1945 году, хотя встречные позиции в «Месопотамии» были бы обеспечены. Продвижение СССР в глубь Европы до Берлина не рассматривалось англосаксами в качестве особой угрозы, но попытка восстановить условия, подобные Ункяр-Искелесийскому договору 1833 года, была неприемлема, как и 100 лет назад. Уместно напомнить предупреждения П. Дурново накануне Первой мировой войны, что никакие жертвы «не позволят России обеспечить себе какие-либо стратегически важные обретения постоянного характера», потому что она воюет на стороне Великобритании — своего традиционного геополитического противника[417].