Книга тайн (СИ) - Гольшанская Светлана

Публика взорвалась восторженными криками, яростно хлопали ладоши, звенели монеты, ударяясь о землю. Но похвала уже не волновала.

Пьяно пошатываясь, Николас доковылял до столба и принялся слазить. Внизу собралась вся труппа.

– Не переживай! Ты был лучше всех, – поцеловала его в щёку Сесиль, когда он спустился.

Охотник вымученно улыбнулся и поклонился вместе с остальными. Зрители всё хлопали и хлопали, не желая расходиться. Виктору пришлось пообещать, что если артистам дадут отдохнуть, то вскоре состоится следующее не менее захватывающее представление.

Когда толпа поредела, циркачи разбрелись по своим делам. Лучезарный и ещё несколько мужчин направились к Сесиль с букетами роз и астр. Улыбаясь, она дарила поклонникам воздушные поцелуи. Николас уже собирался ретироваться, как танцовщица ухватила его за запястье.

– Сейчас познакомлю. Забыл?

Он сглотнул ставший в горле комок. Только не Лучезарный! Но нет, ушли все, кроме него. Одного с Охотником возраста, он был на полголовы ниже, по телосложению такой же сухой. Прямые светлые волосы доходили до середины шеи. Мягкие черты лица вкупе с яркими незабудковыми глазами делали его смазливым почти до женственности. В голубом плаще Лучезарный очень походил на алтарные статуи посланников Единого, словно с него их лепили.

– Это Мортимер Стигс из Авалора, наш новый канатоходец, – представила его Сесиль. – А это мой друг Олаф Харальдссон. Он большой ценитель цирковых представлений.

Конечно, кем ещё мог оказаться добрый единоверец, как не Лучезарным? Впрочем, зловещего шёпота больше не доносилось. Аура была насыщенно голубой, как у обычного одарённого мыслечтеца. Никаких следов Мрака. Может, почудилось?

Олаф вручил Николасу букет красных роз и с воодушевлением пожал руку.

– Морти немного волнуется. В первый раз выступать перед публикой страшно, – объяснила оторопь Охотника Сесиль.

Губы закаменели, лицо отказывалось повиноваться и принимать дружелюбное выражение.

Олаф положил руку Николасу на плечо:

– Честно говоря, Сесиль просила подбодрить тебя, как бы ты ни выступил. Но на канате ты был великолепен, словно летал на крыльях. Это истинное волшебство!

– В ваших устах это звучит жутко, – выдавил из себя Охотник.

– О, прости! – спохватился Лучезарный. – Я слишком мало общаюсь за пределами ордена, поэтому могу ляпнуть глупость. Я не собирался тебя ни в чём уличать. Мне… мне действительно очень понравилось!

Его аура озарилась голубыми прожилками, к голове потянулись тонкие мысленити. Хотел ли Лучезарный прочесть или что-то внушить? У защиты ветроплава всего один недостаток – невозможно понять, чего добивается мыслечтец, а потому и притворяться сложно.

Гвидион обучал Николаса забивать голову тем, что от него ожидали услышать. Поверхностный слой создавал иллюзию безобидности, а сокровенные тайны скрывал ветроплав. Вроде бы нет их, а есть только будничная суета. Но как же противно, когда мысли потрошат и выворачивают наизнанку.

По спине тёк холодный пот, хотелось передёрнуться и отбросить вторженца.

– Ничего страшного! Извинения приняты, – Николас собрал волю в кулак и заставил себя улыбнуться.

Сбежать бы в вагончик и снять грим, стянувший лицо коркой, но Олаф ухватил Охотника за запястье.

– Позволь мне загладить свою вину! Хочешь, я покажу тебе этот древний город? Со мной тебя пустят туда, куда для остальных путь закрыт.

Лучезарный будто предлагал сделку с демоном, причём самую притягательную. Ведь как иначе попасть в Библиотеку? Вероятно, это ловушка. Впрочем, зачем? Под носом единоверцев Николас уязвим донельзя, это ему впору употребить всю хитрость и смекалку, на которую он только способен.

А если дружба с Олафом поможет? Под его покровительством другие Лучезарные не станут присматриваться к бедному циркачу.

– Было бы замечательно, – ответила за него Сесиль. – Морти как раз ищет работу в городе.

– Я приду за вами в ваш выходной, м? – предложил Лучезарный и рассмеялся: – Не бойся, мы не едим младенцев, что бы о нас ни говорили.

«Я тоже, но кого это волнует?»

– Я не могу вам отказать, – пробормотал Николас.

Олаф посмурнел и отстранился. Без его всепроникающего взгляда дышалось намного свободнее.

========== Глава 26. Великая Библиотека ==========

1567 г. от заселения Мунгарда, Священная Империя, Эскендерия

Переодевшись и стерев грим, Николас уступил место Сесиль, которая только что вернулась с прогулки. Она смотрела с укоризной, он же отмалчивался, изображать дружелюбие стало как никогда сложно.

С наступлением сумерек Виктор снова отправился на кладбище за рощей. Надо бы разведать.

Николас поседлал своего мерина, обвязал копыта тряпками и помчался вдогонку. Дорога петляла между полуразрушенной стеной и курганами, возведёнными над братскими могилами тех, кто пал в битве за город. В тени раскидистых вязов показалась внушительная каменная арка. Привязанная к соседнему дереву Лайга тревожно прядала ушами. Николас оставил Серого возле неё и двинулся дальше.

Кладбищенская тропа была узкой и каменистой. Приходилось шарить в темноте ногами, чтобы не споткнуться. Древние письмена с трудом просматривались на покрытых мхом и мелкими трещинами камнях. Стёсанные полукругом плиты почти не отличались друг на друга. Безмолвие могил не нарушал ни один звук, лишь вдалеке виднелся тусклый огонёк факела.

Николас беззвучно приблизился к нему и замер. Виктор склонился над стоявшей поодаль могилой.

Не оборачиваясь, он спросил:

– Вынюхал мою тайну? Донесёшь Голубому Капюшону? Я тут вспомнил, кого с детства приучают лазать по канатам, как обезьяны.

– После этого ты считаешь, что я пойду к Лучезарным?

– Да кто ж знает, времена нынче лихие, – Виктор тяжело вздохнул.

«Филипп Леманн» – было выбито на камне руницей. И ниже: «Герой Войны за веру, защитник Эскендерии».

– Твой отец? – догадался Николас.

Так вот почему он сюда рвался. Кое в чём Охотник его понимал, сам бы с удовольствием съездил на Авалор, чтобы отдать последний сыновний долг на могиле отца.

– После его гибели мать забрала меня в цирк своих родителей, дала их фамилию и обучила ремеслу. Раньше отца почитали как героя и приносили цветы на могилу каждую годовщину, а теперь вот-вот сравняют с землёй всё кладбище. Я хотел проститься с ним до этого, – сознался фокусник сиплым голосом.

Николас скорбно отвёл взгляд. Есть ли могила у его семьи? Или их просто сожгли, а кости бросили на пепелище?

– Ты уже простился. Уезжай! Для таких, как ты, здесь очень опасно, – предупредил Николас.

– Как мы, ты хотел сказать.

Циркач уселся, скрестив ступни, у могильной плиты. Упрямец! Точно наведёт на себя Лучезарных.

Охотник махнул на него рукой и вернулся в лагерь.

***

Следующие дни были заняты представлениями. Зрителей приходило всё больше, их восторг захлёстывал гулом хлопков и выкриков. Разговорами о тяжёлых вещах никто не донимал, и то радовало.

Выходной наступил неожиданно. Сесиль разбудила Николаса на заре, Олаф уже дожидался у вагончика.

Как и в прошлый раз, Лучезарный улыбался добродушно и разговаривал вежливо, из кожи вон лез, чтобы завоевать доверие, но хотя бы мысли не читал.

Они обошли стену снаружи и пересекли парадные ворота, на которых ещё чернело место, где прежде висели гербы Сумеречников. Стража пропустила гостей Лучезарного без очереди и лишних вопросов.

Эскендерия некогда была столицей свободного купечества и наук всего Мунгарда. Здесь пересекались торговые пути, идущие с востока на запад и с севера на юг. Но отгремевшие недавно битвы оставили на лице города много ран. То тут, то там попадались чёрные язвы пепелищ, скалили зубы каменные развалины.

Главную улицу ограждали колья с посаженными на них преступниками против веры. На восковых лицах застыли маски страдания. Трупный запах пропитал весь город, мухи роились вокруг иссушенных зноем тел.

– Ничего! Лорд Веломри приказал всех убрать, пока никакая зараза по городу не распространилась, – в извинение сказал Олаф.