Мы остаёмся жить - Извас Фрай

себе миллионы туристов и была бы настоящей жемчужиной страны, которую бы украшала. Именно красоте и величию этого города поэты посвящали песни, а писатели придумывали разные казусы и убийства на его улицах; музыканты вдохновлялись ритмами его жизни, пышностью центра и контрастом окраин, а художники спешили запечатлеть его быстро меняющиеся пейзажи. В мирное время, Елена была оазисом посреди такой жестокой Марсианской пустыни; её местоположение ещё больше подчёркивало контраст – «Лабиринт Ночь» в котором стоял чуть ли не самый прекрасный из городов, который только строил человек.

Теперь, всё величие столицы, которое так трепетно и дерзко подчёркивали её архитекторы, одним махом свелось на нет, когда предстала необходимость защитить её жителей. Во время войны и правда лучше жить в холодном замке, чем в тёплом дворце. Линия обороны, возведённая второпях, не вызывала никаких чувств, кроме грустной насмешки. Они были огромными, но в сущности, бесполезными. На какое-то время, они могли бы остановить танки, но это нам всё равно не поможет. Всё оставшееся у нас в запасе время мы потратили на возведение этих гигантов, в тайне своих мыслей понимая, что никого из нас этот труд не спасёт. Я шагал вдоль оборонительных сооружений и разговаривал с людьми, идущими на смерть; спрашивал, готовы ли они к бою. Мне хотелось узнать, что они чувствуют – но было как-то совсем неловко спрашивать. Я примерно представлял себе их внутренне состояние; но и понимал, что никогда не испытаю ничего подобного. Ощущение приближающейся смерти, близкого конца – для меня, к сожалению, это звучит нелепо.

Кого знаю – к тому обращаюсь по имени; а кого вижу впервые – спрашиваю о нём. А вот меня – узнают все. Слава обо мне действительно двигается быстрее меня самого. Видимо, хорошая слава, потому что мне чаще улыбаются, когда я прохожу мимо, чем хмурятся.

Если присмотреться, то из окна обсерватории Елены можно увидеть Землю. Она меньше точки, оставленной самой тонкой иглой на листке бумаги. И всё же, её можно увидеть. Удивительно, как существа, обитающие на столь мелкой и безобидной пылинке, могут быть настолько кровожадными и беспощадными. Но мы остановим их. У нас нет другого выхода. Победить – это наш долг. Чаще всего, именно так солдаты отвечали мне. Но надежды у нас практически не оставалось.

О, как же я рад за вас, дорогие мои, что вы так отчаялись и что ничего у вас не осталось, кроме гордости за свою несуществующую страну. Конечно, это только ваше право, за что жить и за что умирать. Но наша обязанность – вернуть в колонии порядок – наш порядок. Корпорация тратил по сто миллионов зелёных в день, чтобы мы сжигали города и убивали всех, кто сопротивляется. И войска полны решимости сжечь хоть десять таких Елен, но выполнить заказ.

Когда операция началась, авангард войск освободителей выступил из занятого ими ранее Синь Ченг Ши и направился в сторону моста, где их уже поджидал отряд повстанцев. Конечно, они превратили бы этот прекрасный мост между двумя городами, который строился не на их деньги, в груду металлолома на дне каньона, если бы вовремя не подоспело подкрепление с воздуха. Несмотря на пару незначительных мелочей, всё проходит как нельзя лучше, хоть и сюрпризы в подобных случаях никогда не заставляют себя долго ждать.

В Елене объявили, что первая линия обороны разрушена. Враг наступает с двух сторон и вот-вот возьмёт нас в котёл. Неизвестно, как долго мы сможем продержаться.

Не беспокойся, дорогуша, это продлиться не дольше пятидесяти минут. Ты бы лучше думал, на что потратишь это время. Может, ты и переживёшь эту битву; но вот большая часть твоих людей – уж вряд ли. Да это и битвой назвать будет сложно. Когда армия наёмников с Терры подойдёт достаточно близко, все дальнейшие события будут больше напоминать бойню. Хотя, вот и он, сюрприз, о котором я говорил, показывается на экранах. Действуй, как знаешь, дорогуша, а я пока приступлю за выполнение своей части плана.

Томаз стоит в авангарде наших войск и готов тепло встречать врагов. Возможно, в какой-то момент, я ошибался в нём. По крайне мере, за то время, что все достижения революции висели на волоске, ему представился шанс доказать свою верность. И он проявил себя во многих битвах; и сейчас, солдаты готовы стоять до последнего, ведь их командир останется с ними до конца. Если люди, которых он годами выслеживал и забивал ими тюрьмы, смогли довериться ему и простить – то и я обязан сделать это. Он оставался верным Марсу, когда сражался против революции; он остался ему верен, когда планете грозила неминуемая гибель. Бывшие враги и друзья – все мы марсиане и сражаемся за одну цель, за одну идею – за независимый Марс.

– Да, на какое-то время мы сумеем их задержать, господин министр, – сказал Томас, – может, выиграем для Елены ещё один день. Но победить мы не сумеем. Вы не подумайте – такое я могу сказать только вам. Я ни за что не допущу паники в своих рядах. Но и не стану утаивать очевидную правду. В былые времена, когда победа казалась невозможной, лидеры признавали своё поражение и складывали оружие. Но ведь нас это не спасёт, верно?

– Да. Тоже самое произошло с тобой, ведь так? Когда полицейские отряды были застигнуты врасплох – ты спрятался, а когда настал подходящий момент, сдался.

– Я знал, что моя жизнь ещё пригодится Марсу. Теперь, только скажите, и я умру за свою родину и за свой город. Люди по ту сторону баррикад – никогда не принесут счастья на это планете; а вот революция, какой бы тяжёлой она ни была, это сделать сможет. Я сделаю всё, чтобы не дать им войти в город – так же, как и все здесь.

– В одном ты точно прав – за Марс лучше жить, чем умереть; но никому из нас земляне жить не дадут. Поэтому, ничего другого нам не остаётся.

– И я сделаю это, чёрт меня подери, как и каждый здесь. Но какой в этом смысл, господин министр, если у нас нет никакого плана?

– А вот и твой план – выиграй столько времени, сколько сможешь, даже если лишняя секунда будет стоить тебе жизни. Я не могу рассказать тебе всё; но ты сам это увидишь, если исполнишь мой приказ. Тебе всё понятно?

– Да, так точно.

– Тогда, исполняй, Томаз. Знай, что я впервые доверяю тебе. Не подведи родину, которую поклялся защитить.

После этих слов, будто сами небеса обрушились нам