Мы остаёмся жить - Извас Фрай

них был. Я прожил на Марсе двадцать лет – не то, что бы очень много, но достаточно, чтобы служить своей земной родине правильно. После своего возвращения, я вступил в ряды красного движения и с большим удовольствием играл в шпиона на протяжении ещё многих лет, сдавая их тайны голубым. Теперь, когда я в достаточной мере доказал свою преданность, я с радостью принял их предложение возглавить карательную операцию.

Так мы с моим единственным братом оказались в разных лагерях, по противоположные берегам реки крови, пролившейся на Красной планете и разделявшей нас. Ох, сколько раз мне пришлось наблюдать за алым небом, темнеющим от людских страданий; полей, шумных от криков боли, ужаса и звуков войны. Увидев такое хоть раз, любой, хоть на Терре, хоть на Марсе, потерял бы веру в Бога; или начал бы верить, но точно не в его милосердие.

Мы прекрасно можем понять друг друга, даже если ты защищаешь тех, на кого я обязан скидывать бомбы. Ты можешь сколько угодно называть меня убийцей. Но я отвечу, что мы оба с тобой – спасители мира; ведь оказалось так, что от нас двоих зависит, что с ним будет и куда ему двигаться. Нам решать, жить ему или нет. Мы пили молоко разных матерей, но мысли у нас как у кровных братьев. Мы бессмертны, а значит, желаем блага, поскольку более всех остальных знаем, что такое боль. Просто, каждый выбирает для себя – кому именно это благо должно достаться. Может быть, для нас обоих было бы лучше, если бы Елена была разрушена, а Марс – вернулся бы в свой каменный рабский век. Может быть, под тяжёлой рукой земного вертухая Красной планете жилось бы не так уж и плохо.

В отличие от наших слушателей, представлять эту картину тебе не обязательно. Достаточно будет, если ты вспомнишь, что видел в тот день. Солнце – уже давно не самая яркая звезда на горизонте, а Землю не видно даже с вершины Марсианского Олимпа. По пути к Елене: десятки разорённых мелких городов – я сам настоял на том, чтобы начать наступление не с захвата столицы, а с обрезания путей снабжения сил марсианского сопротивления – мне было интересно, как вы будете защищаться. Так же, ты видел машины – о, ты не мог их не видеть, ведь мы так старались, чтобы каждый мог на них посмотреть. Тем, кто пережил то вторжение, земная фабрика смерти ещё долго являлась в ночных кошмарах. Они были забиты до отказа телами марсианских боевиков, на каждом шагу дающим нам сражения, не уступающим и пяди своей огромной планеты. Для Марса эти события выведены на памятных камнях; а для Земли – они по-прежнему остаются недоразумением и ошибкой.

Все марсианские корабли, пригодные для сражения в воздухе и космосе, мы уничтожили ещё в первый день вторжения. Тогда же – ваша судьба уже была предрешена, но вы не прекращали сражаться. Томаз Торкеда оказался хорошим воином, который хоть и проиграл все битвы со мной в марсианских городах, но делал это разумно и достойно. Но всё равно – сколько бы вы ни стреляли, для нас это было как слону укусы комаров. Мы могли тогда же, ещё из космоса, даже не высаживаясь на поверхность планеты, стереть с лица Марса все ваши города, обратив их в пепел; но я не позволил. Мои аргументы в зале советов были убедительными. Я объяснил, что уничтожив Марс подобным образом, мы бы вернули его в то состояние, в каком планета находилась ещё до колонизации. Каким трудом Земле далось освоение этой местности – страшно даже вспоминать. И сейчас, просто из-за кучки мятежников, нельзя терять то, что строилось столетиями, если у Терры ещё имеются хоть какие-нибудь планы по эксплуатации этой планеты в интересах нашего общества.

Геноцид марсиан, с последующим полным уничтожением населения, а так же разрушением городов – никому не был выгоден, даже кровожадной корпорации. Вместо этого, мы приняли решение сохранить марсианские жилища для тех, кто приедет сюда на смену мятежникам и кто возьмёт в руки их работу. Для жителей Красной планеты, пожелавших сдаться на милость освободителям, будут восстановлены те условия, в которых они жили до мятежа. Марсианская корпорация – не мясорубка; зачем ей убивать всех без разбору – особенно тех, кто умеет признавать свои ошибки. Марс был бы снова заселён – на этот раз, куда лучше прежнего. Земля так и трещит по швам от переизбытка ртов и рабочей силы, когда они так необходимы здесь. Только представь – как разрослась бы цивилизация на этой планете! Хотя, насколько я помню, вы хотели сделать то же самое, только без корпорации. Впрочем, не важно. В нашем плане победы, новые колонисты должны были отстроить разрушенное и восстановить производство – на этот раз, уже под более жёстким контролем, чтобы избежать повторного мятежа.

Возможно, у нас не хватит морских пехотинцев, чтобы в честной схватке сразить всех непокорных марсиан. Но мы ведь и не варвары; нам нет никакой нужды расправляться со всеми, к тому же с глазу на глаз. Нам известен древний, как сами войны, метод, который обеспечивает победу – это обезглавливание вожака. И тогда, вся стая разбежится и либо покориться сама, либо её легко будет придушить силой – а нашему брату больше и не надо.

В нашем случае, вожаком Марса являлся не ваш президент, Марк, вроде так его звали; если бы он был тем, на ком всё держалось, то в этой войне погибло бы в десяти раз меньше людей, да и сама она закончилась бы быстрее и легче. О, нет. Он, может, и был героем революции, но час его славы и силы давно прошел; и смерть его ничего не изменит.

Настоящим героем войны, безусловно, и для граждан, и для солдат – был ты. Поэт по имени Артур в своей поэме «Олимп» сравнивал тебя со всеми античными героями, отважными и смелыми, не робеющими ни перед чем. Людей, имеющих такого вожака, просто так не победить. К тому же, нам обоим известно, что избавиться от тебя попросту невозможно. Ты можешь в одиночку выйти против тысячи моих лучших людей; и тогда у меня в армии будет на тысячу человек меньше. Нет, бесполезно. Ты даже представить себе не можешь, как на военном совете я пытался объяснить то, что пытаться избавиться от тебя – пустая трата сил и времени. Они, как стадо баранов, отказывались это понимать. Но в конечном итоге, были вынуждены