Отстойник - Сергей Чичин

Мик добрался до будки, пристроился к ней в не допускающей двойного толкования позе и принялся на нее отливать.

Напомните мне не брать его в приличное общество.

Винт помаленьку замедлил бег, Джаспер отстегнул ремни и стащил наушники, и даже Чарли, дотоле зачарованно созерцавший спину фон Хендмана, слегка встрепенулся, словно впервые обнаружив в руках винтовку.

Что это, Мейсон?

Здравствуйте, я ваша тетя.

Это ты понесешь, а при нужде и пользоваться будешь.

Ты охренел?

Если это снимет дальнейшие вопросы, то да.

Фирзаил попытался прошмыгнуть между нами к выходу, но я его придержал.

А к тебе у меня вопрос назрел — из тех, которые надо было задать еще до вылета. Зачем вы вообще в Цитадель являлись? Да еще два раза?

В первый раз они летали без меня, — покорно ответствовал эльф. — Боевой отряд, двенадцать солдат. С каким–то своим приказом, я его не знаю. Вернулись живыми только четверо, остальных привезли либо мертвыми, либо тяжело ранеными. Доложили, что Хранители ушли, а задание свое, видимо, не выполнили. Тогда из центра сюда, на базу, командировали меня, чтобы я отправился в Цитадель с остатками бойцов, перенастроил их портал на работу с ключом… чтобы им не смогли пользоваться те, кому не надо.

И все?

У нас тут идет… знаешь, что такое война?

Мощно спрошено.

Видел пару фильмов. Говорят, грязное дело, но Чак Норрис справляется.

Нам бы сюда этого Чака. Дело это ужасно неуклюжее, глупое, неловкое. Мы пинаем их тут, они пинают нас там. В каждом Мире бывают войны, но они ведутся по совершенно иным правилам. Кто–то сильный, кого прибил, кого принудил сложить оружие — победил. Кто–то запер другого в безвыходной ситуации — тот проиграл. Иногда друг друга бьют за разрез глаз или фасон прически, или разговорный язык, или сны, или за написание буквы «фухаратамизава» — в этой войне, кстати, погибла целая прорва моих предков. Но всякая война исчерпывается, потому что воюют субъект с субъектом, и это не может длиться вечно.

И чем кончилась война за букву?

Не за букву, а за написание. Мои предки под знаменами лендлорда Джилоарависа отстаивали загиб хвостика влево, это символизировало традиционализм в пику правому наклону, который логичен, но слишком радикален, чтобы быть легко принятым ортодоксами.

И куда он нынче загибается?

Вправо. Джилоаравис был уничтожен вместе со своей твердыней — такая была волшебная какофония, что полконтинента срыли. Так вот, всякая война, в которой соперники уничтожают друг друга, однажды кончится. Но Хранители… они как големы. Их сила велика, но они не испытывают испепеляющей ненависти и не уничтожают нас, как врагов… конечно, за исключением тех случаев, когда вынуждены отстаивать свою жизнь. Они знают, что идею уничтожить нельзя, даже перебив всех нас — ведь мы только служим ей. По сути, они уже пробовали — на протяжении последней Эры или, если на ваш счет, то сколько–то там тысячелетий были попытки геноцида, но ничего они не дали, кроме разве что обнуления счетчика наших наработок. Потому они сражаются не с нами, а с нашими действиями. А мы тоже не горим желанием убивать их — мы их уважаем и признаем их работу весьма важной.

Но ваши боевики, похоже, не разделяют этого уважения.

Наши боевики, как и любые боевики — это люди, сосредоточенные на убивании тех, на кого им покажут. Может, в душе каждый из них тонкий ценитель прекрасного и нежный сентиментальный эстет, но в глаза это не бросается и основной деятельности не мешает. Их нанимают, чтобы драться, они и дерутся.

На себя посмотри, — неожиданно поддержала Фирзаила Айрин. — Вот уж воистину склад уважения.

Ну совсем заклевали, причем не по делу. Я как раз всех подряд норовлю уважать. И вовсе не виноват, что у меня барометр такой чувствительный — чуть что, перепад отношения на двести баллов и включаются неприятные рефлексы.

Тогда последний вопрос, и пойдем наконец по пиву. Имели мы дело с одним местным адским парнем, который немалых дел натворил там у нас, за порталом. Хранитель, который нас вел, очень удивлялся тому, что его при этом не скрутило. Это явление ты можешь как–то объяснить?

Эльф задумался, даже пейсы пощипывать принялся.

Подобрать какое–нибудь объяснение я, пожалуй, смогу, но если ты хочешь знать истину — то я не тот, к кому нужно обращаться.

Ну, ты хоть временную пломбу поставь, пока до настоящего доктора не доберемся.

Временную — что? Ладно. Устои вплетены в саму ткань Отстойника, вернее сказать, свои Устои вплетены в ткань каждого яруса Отстойника. Наши ученые работают по очень обширному кругу задач. Это и сама суть Устоев на уровне волшебного плетения и иных слоев, и персональная работа над особями с целью ослабить их связи с этими Устоями. Этим занимаются специалисты в своих областях, к которым я не отношусь. Вполне возможно, дали свой плод манипуляции над генофондом конкретного существа.

А твоя–то какая специализация? — полюбопытствовала Айрин.

Я сделал себе имя в нашей организации на опровержении одного из догматов работы портальной магии. Считается, что из Миров нашего пласта можно попадать только в этот ярус Отстойника и наоборот. Я использовал наработки в транспортной магии нашего Мира и сделал возможным непрямое сообщение — выход из наших Миров в другой ярус. Пока только в один, но это уже дало нам возможность переместить туда свой центр, не разрушив каналов связи с Мирами. Теперь мы хотя бы не на ладони у Хранителей.

Все изобретают чего–то, один я как дурак пользуюсь уже придуманным.

Йой! — взвыл по соседству фон, переполошив всю нашу гвардию.

Член прищемил молнией, — пояснил я для перепуганных. — Через раз так делает.

Потому люблю штаны на завязках, — страдальческим голосом подтвердил Мик. — Но их не делают достаточной плотности.

Выгружайтесь уже, — предложил я компании. — Фирзаил уверяет, что раньше выйдя — раньше будем, и я ему начинаю доверять. Вероятно, это предвкушение пива.

Я могу понести что–нибудь, — вызвался эльф отважно. — Чтобы не пришлось ходить много раз, а то, сколько я знаю ваш вид, вы ничего не оставляете, не разграбив до основания.

На вот, возьми.

Для пробы я придвинул к эльфу свой рюкзак, набитый в основном одними патронами — ну, еще ружье приторочено вертикально, чтобы не путаться в ремнях. Сколько в нем может быть веса? Фунтов тридцать, от силы сорок со всем–всем–всем, ребенок утащит. Фирзаил героически впрягся в лямку и даже ухитрился отвалить от вертолетного корпуса, но при этом перекосило его так, словно бы Статую Свободы уволочь на плече пытался. Не зря я его как пораженца расценил, и войну за наклон буквы, имеющий концептуальное значение, его племя позорно профукало. А что, никак нельзя было продолжать исподтишка хвостик тянуть, куда нравится?

Стой, носильщик! Отставить таскать казенное имущество.

Я могу, — пропыхтел эльф запальчиво, да так и осел под непосильной ношей.

Давай так, ты не таскаешь вещи, а мы за это не открываем порталы.

А если кто–то тут не подозревал во мне скрытого мягкосердечия, марш перечитывать с первой страницы. Не может быть, чтобы нигде ранее не проявлялось. Терпеть не могу, когда агонизируют не по делу.

Мы разобрали свое имущество. Гранатомет я лично навьючил на Мика — все равно не заметит, Айрин нашла в куче барахла разгрузку, утыканную нужными магазинами, а Чарли с болезненным покряхтыванием сложил приклад фалки и неуклюже приспособил ее за спину. Милитаристом он никогда не был. Я снял с придавленного Фирзаила рюкзачок и забросил за плечо. Пулемет в походном режиме поперек живота, стволом по направлению взгляда. Грозен чрезвычайно, как бы самому не напугаться. Пошел вперед, к будочке, выискивая вход.

Не всегда удается унести все, — просветил за спиной фон постанывающего эльфа. — В таких случаях мы, как правило, поджигаем то, что вынуждены бросить — чтобы врагам не досталось. Понимаешь?

Понимаю. Неприятно удивлен.

Да, мы и сами от себя не в восторге. Вы так не делаете?

Нет. Мы стараемся ничего не уничтожать. Один известный полководец прекратил войну и признал себя побежденным, когда разбил вражескую армию, но уничтожил при этом бесценный памятник старины.

Эстетские войны?

Прямой менталитет. Война ведется с тем, чтобы укрепить свое положение. Если в итоге она приносит только подрыв общего благосостояния — значит, это неправильная, ненужная и безуспешная война.

Складно врет, его бы да на курсы переучивания наших военно–тактических гениев. Сам бы походил, послушал и понаблюдал за бурлением этого… что там в черепушках у нашего контингента? Его, наверное, не зря называют ограниченным. Так, а это вот, наверное, и есть дверь. А что не открывается ни туда, ни сюда — наверное, заперта. У эльфа наверняка есть ключ, а у меня ключа нет, зато есть бенелли.

Пулемет я оставил висеть на животе, через плечо вытянул из крепления на рюкзаке ружье и аккуратно выстрелил — сперва в нижний угол двери, потом в верхний. Потом дверь упала, не дожидаясь даже проформенного пинка, и укатилась под откос по открывшемуся за ней тоннелю. Как частенько повторяет мой авторитетный папа — действия, доведенные до автоматизма, никогда не подводят.