Ночной скиталец - Сьюзен Кэрролл

Мой милый Ланселот!

С великодушием вашего благородного духа вы однажды сказали мне, что если когда-то наступит время, когда я предпочту вас моему мужу…

Каким-то образом ей удалось закончить письмо, не разрыдавшись. Когда она не появится в саду этой ночью, он непременно отправится разыскивать ее. Она положила письмо на своей туалетный столик, где рыцарь обязательно его найдет.

Затем, надев халат поверх ночной рубашки, Розалин взяла свечу и выскользнула из спальни. Прежде чем смогла передумать.

Глава 18

Ночной бриз пробирался сквозь узкие башенные окна, щекоча обнаженную спину Ланса, пока тот снимал бриджи, собираясь надеть свой маскарадный костюм. «Еще одна полночь», — вздохнул Ланс. И опять боль в пояснице от лежания на кровати в кольчуге. Но он постепенно смирялся с необходимостью носить чертову штуку.

«Я мог бы ждать тебя вечно, леди, если бы было нужно», — сказал он Розалин и с удивлением понял, что это была правда, хотя временами становилось чертовски трудно бороться со своими естественными мужскими потребностями.

Но что-то странное случилось с ним с тех пор, как он встретил Розалин. Чувство покоя, неведомое ему прежде, поселилось в его неугомонном сердце. Он даже смог рассказать ей о вещах, о которых ему было слишком больно вспоминать: о том, как обесчестил себя из-за Адель Монтерой, о потерях и разрушениях, которым был свидетелем на поле боя, о сожалении, которое испытывал, вспоминая о тех днях, чувстве вины, которое все еще было с ним, но каким-то образом смягчилось, как будто он, наконец, нашел в глазах Розалин прощение, которое так долго искал.

Ланс все еще не мог говорить о том, что произошло между ним и Вэлом, но, возможно, со временем, он даже найдет способ справиться и с этой болью.

Мысли о брате заставили взгляд Ланса переместиться к книжному шкафу Просперо, и он с кривой улыбкой заметил, что пустые муста на полках теперь были заполнены. Колдун вернул на место книги, которые на время взял Вэл. Опять.

К своему большому раздражению, Вэл должен был возвращаться в башню, чтобы вновь брать тома, не предполагая, что вовлечен во что-то похожее на перетягивание каната с раздраженным призраком.

Просперо даже унес манускрипт, над которым работал Вэл. В последний вечер, когда Ланс вернулся из своих ночных скитаний, он обнаружил колдуна, сосредоточенно изучающего страницы исследования Вэла о Сент-Леджерах, чтобы узнать «что этот дьявольский щенок написал обо мне».

Странно, Вэл, казалось, все еще не хватился манускрипта. Ланс, несомненно, удостоверился бы, что тот вернулся к брату и, наконец, рассказал бы о том, что происходит. А также поведал бы Вэлу еще кое о чем.

Возможно, таково было влияние Розалин на него, со всеми ее идеями о героях и поисках идеала, но Ланс испытывал сильную потребность броситься решать все проблемы в мире. По крайне мере, в своем.

Только этим утром он думал о том, что сделал очень много, чтобы восстановить дружбу с Рейфом Мортмейном. Возможно, пришло время также протянуть руку и своему брату, исцелить шрамы, которые остались у них обоих в тот ужасный день на поле боя.

Завтра… Но сейчас, к сожалению, пришло время воскресить своего призрачного соперника и подарить Розалин еще одну ночь с героем. Подняв деревянную крышку сундука, Ланс вытащил тяжелую кольчугу. Он потянулся за черной шерстяной туникой, когда до него донесся какой-то звук. Приглушенное восклицание, шаги, как будто кто-то поднимался по древним каменным ступеням.

Ланс повернулся кругом, глядя в направлении арки, которая вела к винтовой лестнице. Пространство внизу было окутано темнотой.

— Просперо? — нерешительно спросил он. Его призрачный предок имел обыкновение сообщать о своем прибытии намного более драматичным способом. Великому колдуну не приходилось долго подниматься в башню по лестнице, а именно оттуда доносился звук.

Ланс слышал решительные шаги и теперь мог видеть свет, мерцающий в темноте, внизу.

— Ланс? — позвал мягкий голос.

Боже правый! Розалин.

Ланс застыл на мгновение, с зажатой в руке кольчугой, затем повернулся, чтобы бросить проклятую улику в сундук, и потерпел неудачу. Тяжелая деревянная крышка захлопнулась, чуть не сломав ему пальцы, и кольчуга соскользнула на пол с ужасным бряцаньем.

У Ланса едва хватило времени запихнуть металлическое одеяние под кровать, прежде чем появилась Розалин. Возможно, дело было в позднем часе, тайне, которая всегда сопутствовала приходу полуночи в Замке Леджер, или магии, присущей лишь башне колдуна.

Но пока Розалин выходила из темноты, она казалась больше похожей на какое-то волшебное создание, чем на смертную девушку. Его леди вышла из заколдованного королевства под озером, чтобы наложить на него свои чары. Свеча, которую она держала, окружала ореолом бледный овал ее лица, ее волосы каскадом спускались на плечи, струясь золотым потоком, ее гибкая фигура была окутана легкой белой ночной рубашкой и складками темно-голубого халата.

Ланс почувствовал возбуждение: не только тело, но и его сердце мгновенно откликнулось на это видение.

— Розалин? Что случилось, любимая? — спросил он, как только смог справиться со своим голосом. — Почему ты не…

«…ждешь внизу в саду сэра Ланселота», — чуть не выпалил Ланс, остановив себя в последний момент.

— Почему ты не в постели?

Его жена не ответила, пройдя дальше в башню с подавляющей молчаливостью лунатика. Но, возможно, это он спал и лишь видел все, что происходило сейчас, во сне. Розалин остановилась у железного канделябра, полного горящих свечей, погасила свою, осторожно поставив наполовину оплывший огарок на стол Просперо, и Ланс заметил, как дрожит ее рука. Эта легкая дрожь говорила о том, что перед ним не видение, не волшебная девушка, а женщина, из плоти и крови.

Ланс внезапно ощутил жар во всем теле, пока она подходила ближе, так близко, что он почти чувствовал легкое дуновение ее дыхания, шевелящего темные волоски на его груди.

Розалин опустила голову, ее голос был так тих, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать ее:

— Ланс, ты говорил мне, что если я когда-нибудь придумаю причину, чтобы прийти к тебе не по обязанности, то…то…

Она запнулась, не в состоянии продолжать, но Ланс уже предвидел, что хотела сказать его жена, хотя едва отваживался поверить в это.

Он заметил, что его руки тоже дрожат, когда взял ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя. То, что Ланс увидел в ее голубых глаза, заставило его сердце остановиться.

Тот же голод, отражение всего, что он чувствовал на протяжении этих бесконечных ночей ожидания.