Двор шипов и роз (ЛП) - Сара Дж. Маас

Я бежала так быстро, что траншеи превратились в одно сплошное размазанное красновато коричневое пятно. Мне нужно хотя бы немного увеличить дистанцию, иначе он обрушится прямо на меня. Но он также должен быть достаточно близко, чтобы он не смог опомниться, чтобы голод сводил его с ума.

Я свернула на первом крутом повороте, ухватившись за кость, воткнутую в угол. Я использовала её, чтобы легко повернуть и не сбавлять скорости, чтобы придать себе ускорения и получить ещё несколько бесценных секунд преимущества перед червём.

Дальше налево. Дыхание обжигало горло и лёгкие. На горизонте замаячила вторая воткнутая на углу кость и я снова воспользовалась ею, чтобы плавно повернуть.

Мои колени и лодыжки взвыли, когда я изо всех сил старалась удержать равновесие и не поскользнуться в грязи. Остался всего лишь один поворот, а потом бежать прямо…

Я свернула на последнем повороте и рёв фэйри изменился. Червь был бесноватой, необузданной силой за моей спиной, но мои шаги были твёрдыми и уверенными, ведь я неслась по последнему отрезку пути.

Впереди показалась чёрная пасть ямы и, с последней молитвой, я прыгнула.

Там была только плотная тьма, готовая меня проглотить.

Я махнула руками и наклонилась вперёд, стремясь приземлиться на то место, куда я рассчитывала. Боль вгрызлась в мои кости и голову, когда я ударилась о покрытую грязью землю и прокатилась вперёд. Я перевернулась и вскрикнула — что-то вонзилось мне в руку, проткнув насквозь.

Но у меня не было времени ни посмотреть на руку, ни думать о ней, я убиралась прочь отсюда, как можно дальше вглубь черноты логова червя. Я схватила ещё одну кость и обернулась, когда червь тяжело рухнул в яму.

Он ударился о землю и его массивное тело вывернулось набок, я ожидала смертельной атаки, но вместо неё влажный, хрустящий треск наполнил воздух.

И червь не шевелился.

Я сидела на корточках, давилась обжигающим лёгкие воздухом и пялилась в зубатую бездну его пасти, всё так же широко распахнутую, чтобы сожрать меня. Мне понадобилось несколько ударов сердца для осознания, что червь не собирается меня проглатывать целиком, и ещё несколько ударов на то, чтобы понять — он на самом деле нарвался на костяные пики. Он мёртв.

Я не вслушивалась в изумлённые вздохи, затем в оживлённые крики — в общем-то, я ни о чём не думала и ничего не чувствовала, обойдя червя и медленно выкарабкавшись из ямы, не выпуская из рук свой костяной клинок.

Молча, всё ещё находясь за пределами слов, я пошла обратно через лабиринт, моя левая рука пульсировала болью, но моё тело так горело, что я не обратила на неё внимания.

Но в тот момент, когда я заметила Амаранту на её возвышении над краем рва, я сжала в кулак свободную руку. Доказать мою любовь. Боль пронзила руку, но я приняла её. Я победила.

Я смотрела на неё из-под сдвинутых бровей и не сдерживалась, оскалившись ей. Она поджала губы и больше не трогала колено Тамлина.

Тамлин. Мой Тамлин.

Я крепче стиснула длинную кость в руке. Меня трясло — я дрожала всем телом. Но не от страха. О нет. Это был далеко не страх. Я доказала свою любовь — и не только.

— Ну, — Амаранта слегка усмехнулась. — Полагаю, кто угодно мог бы проделать то же самое.

Я разбежалась на несколько шагов и со всей своей оставшейся силы швырнула в неё кость.

Она приземлилась в грязь у её ног, забрызгав её белое платье и покачиваясь там.

Фэйри снова изумлённо ахнули, а Амаранта пристально смотрела на подрагивающую кость, прежде чем прикоснуться к грязи на корсаже платья. Её губы медленно растянулись в улыбке.

— Дерзко, — хмыкнула она.

Если бы нас не разделял непреодолимый ров, я бы вырвала ей глотку. Однажды — если я переживу всё это — я живьём сдеру с неё кожу.

— Думаю, ты будешь счастлива услышать, что большая часть моего Двора сегодня потеряла крупную сумму денег, — она взяла в руки кусок пергамента.

Пока она изучала бумажку, я смотрела на Тамлина. Его изумрудные глаза ярко сияли, и хоть его лицо и было мертвенно бледным, я могла бы поклясться, что на нём отражалась тень торжества.

— Посмотрим, — Амаранта продолжила вчитываться в бумажку, играя косточкой пальца Юриана на своей цепочке. — Да, как я и говорила, почти весь мой двор поставил на твою смерть в течение первой минуты; некоторые поставили на пять минут и… — она перевернула бумагу. — И только один поставил на твою победу.

Оскорбительно, но не удивительно. Я не сопротивлялась, когда Аттор вытащил меня изо рвов и траншей и бросил у подножья возвышения Амаранты, прежде чем улететь. От удара моя рука вспыхнула.

Хмурясь строчкам на пергаменте, Амаранта махнула рукой.

— Уведите её. Меня утомляет её скучное лицо.

Она сжала подлокотники своего трона так сильно, что у неё побелели костяшки пальцев.

— Рисанд, подойди-ка сюда.

Я уже не увидела, как к ней подходил Высший Лорд. Красные руки крепко вцепились в меня, чтобы не скользить. А я и забыла, что перемазана начавшей подсыхать грязью, будто второй кожей. Когда они потащили меня долой с глаз Амаранты, руку прострелила резкая боль, затмив вспышкой агонии все чувства.

И тогда я посмотрела на левое предплечье, меня затошнило при виде капающей крови и разорванных сухожилий, при виде разошедшихся краев раны и виднеющегося чистого осколка кости.

Я даже не смогла оглянуться на Тамлина, не смогла найти Люсьена и поблагодарить его до того, как боль поглотила меня целиком, мне едва удавалось перебирать ногами по пути обратно в камеру.

Глава 37

Никто, даже Люсьен, не пришёл помочь мне с рукой в последовавшие после победы дни. Стоило только зацепить осколок кости, как боль вспыхивала до крика, а у меня не было иного выбора, кроме как сидеть здесь, позволяя ранению вытягивать из меня все соки, и всеми силами пытаться не думать о постоянно пульсирующей ране, от которой по телу разбегались ядовитые искры.

Но гораздо хуже этого была нарастающая паника — паника, что кровотечение не прекращается. Я знаю, почему кровь не останавливается. Я продолжала поглядывать на рану — или в надежде, что кровь всё-таки свернётся, или в ужасе, что скоро я замечу первые признаки заражения.

Я не могла питаться протухшими продуктами, которые они мне давали. Их вид вызывал такую тошноту, что от одного из углов моей камеры теперь несло рвотой. Лучше не было и оттого, что я до сих пор измазана в грязи, а в подземелье всё время холодно.

Я сидела у дальней стены камеры и наслаждалась леденящей прохладой камня за спиной. Пробудившись от беспокойного сна, я обнаружила у себя жар. Своего рода огонь, спутавший всё вокруг. Моя раненая рука бессильно обвисла, а я тупо уставилась на дверь темницы. Кажется, она покачивалась как на волнах и покрылась рябью.