Лоренс Оливье - Джон Коттрелл

Часом позже она уже готовилась выйти на сцену театра "Столл” (тоже предназначенного на снос) и дать вырвать себе язык в роли злополучной Лавинии. Согласившись, что никогда не играла хуже, чем в тот вечер, она, однако, ни о чем не жалела. Напротив, за кулисами она вспылила еще сильнее: ”Не будет ”Сент-Джеймса”, не будет и меня. Я уйду со сцены и уеду из Англии, я действительно это сделаю. Я не могу находиться в стране, где не ценят искусства вообще, а сценическое искусство просто медленно убивают, разрушая театры”. Сэр Лоренс, еще не сняв костюма Тита, поцеловал Вивьен, узнав о ее приключении. Во всеуслышание он заявил лишь следующее: “На мой взгляд, она поступила очень достойно и самоотверженно”.

Оливье не сразу принял участие в столкновении, отдавая себе отчет в том, что “Сент-Джеймс”, в котором колонны заслоняли вид на сцену с очень многих сторон, был исключительно неудобным театром. Но теперь он заявил в “Таймс” следующее: “Многим лондонским театральным зданиям далеко до идеала, однако сегодня страсть к разрушению заставляет думать, что иметь несовершенный театр все же лучше, чем не иметь никакого”. Сражение растянулось еще на неделю. Мисс Ли обнародовала тот факт, что сэр Уинстон Черчилль предложил Фонду спасения театра 500 фунтов, добавив при этом в письме: “Как член парламента, не могу одобрить Ваши противозаконные действия”. Она вела переговоры с застройщиками, организовала еще одну демонстрацию — на этот раз столь внушительных масштабов, что Оливье шутил, не придется ли ему назвать себя мистером Панкхерстом. К сожалению, было слишком поздно. 27 июня Оливье с мисс Ли пили шампанское на вечере прощания с театром. Была сделана последняя отчаянная попытка найти деньги, чтобы выплатить застройщикам компенсацию и модернизировать здание. Американский миллионер-меценат Хантингтон Хартфорд согласился внести 35 тысяч фунтов. Однако к этому времени требуемая сумма возросла да 500 тысяч, став таким образом совершенно нереальной. В октябре работы по сносу театра уже начались. Теперь сотрудничество Оливье и Вивьен Ли с театром ”Сент-Джеймс” увековечено в мраморе — две доски с высеченными на них профилями висят у входа в стеклянную громадину, сменившую стодвадцатидвухлетний театр Брэма, Диккенса и Ирвинга, театр, которому Уайльд был обязан своим самым громким успехом и который в течение семи весьма плодотворных лет служил сэру Лоренсу как актеру и режиссеру. На этой сцене ”Ларри и Вив”, любимцы английского театрального фестиваля, выступали в двух драмах о Клеопатре с триумфом, едва ли не самым памятным в истории их творческого союза. Теперь, по иронии судьбы, занавес в ”Сент-Джеймсе” упал в последний раз одновременно с их последним совместным выступлением и в театре, и в кино.

4 августа завершился показ ”Тита Андроника”. Двумя неделями позже грубое вторжение в личную жизнь Оливье приковало к ней всеобщее внимание. Супруги не скрывали, что решили провести летний отпуск раздельно: сэр Лоренс отправился в поездку по Шотландии со своим сыном от предыдущего брака; мисс Ли вместе с первым мужем, Ли Холманом, повезла дочь Сюзанну в Италию. Посторонним людям такая ситуация могла показаться странной, однако для заинтересованных лиц в ней не было ничего исключительного. Мисс Ли всегда оставалась в самых дружеских отношениях со своим бывшим супругом. Сэр Лоренс и Джилл Эсмонд также сохраняли теплоту и уважение друг к другу и в скором времени собирались вместе отпраздновать в Нотли совершеннолетие сына. Только, так и могли, с их точки зрения, держаться взрослые и воспитанные люди. Во всяком случае, никто, кроме них самих, не имел права решать, как семье распорядиться летним отдыхом. К несчастью, миссис Джин Манн, депутат парламента от лейбористской партии, притом мать пятерых детей, думала иначе. Выступая в Эдинбурге перед Национальной конференцией по благотворительной деятельности, она возбудила интерес слушателей следующим заявлением: "Та самая женщина, которая атаковала палату лордов, отправилась в отпуск со своим первым мужем. Второй муж отдыхает где-то вдали от нее. По-видимому. никто не считает это предосудительным… Вот какой безобразный пример подают нашим детям люди, занимающие столь видное положение".

Местные репортеры не могли поверить собственной стенограмме. Благодаря оскорбительному выпаду одной женщины, бичующей другую, обычная нудная работа принесла неожиданный дивиденд в виде сенсации: они получили материал на первую полосу национальной прессы. С этого момента супружеская жизнь Оливье стала постоянным предметом обсуждения в светской хронике; слухи о надвигающемся разрыве то подтверждались, то опровергались в течение целых трех лет. В отличие от популярных кинозвезд, откровенно обсуждающих свои семейные дела, чтобы потом насладиться газетными заголовками, Оливье никогда не искали столь пристального внимания к своим особам. Однако избежать его им не удалось — за статус самой прославленной супружеской пары театра и кино приходилось платить дорогой ценой.

Лишь двое действующих лиц могут знать до конца, что именно приводит к разрыву того или иного брака. Судить о страданиях и мучительной боли человека, переживающего распад долгого союза, тоже может только тот, кто испытал нечто подобное. Здесь не место восстанавливать все сплетни и контр-сплетни, все улики, выдававшие неприятности в семье Оливье. Следует только сказать, что в их углублявшемся взаимоотчуждении нельзя винить ни конкретного человека, ни конкретное событие.

К разрыву привело медленное разложение их союза, вызванное отчасти постоянным профессиональным напряжением, отчасти — явным несходством их характеров, которое с возрастом становилось все очевиднее. Близкие друзья знали об этих трудностях задолго до того, как миссис Манн бросила первый камень.

У Оливье с сыном, несмотря на собиравшиеся над ними тучи назойливой гласности, остались чудесные воспоминания об отдыхе в Шотландии, когда без всякой цели они проезжали по 150 миль в день, останавливаясь где придется, чтобы порисовать. Вернувшись в Лондон, сэр Лоренс с головой погрузился в дела, не успевая обращать внимание на досужие сплетни. Его время и энергия были отданы прежде всего двум творческим замыслам. Во-первых, он хотел добиться большего успеха “Комедианта", который, по его плану, должен был два месяца идти в Вест-Энде, а затем переехать на Бродвей. Во-вторых, следующим летом он намеревался приступить к съемкам “Макбета". Этот фильм значил для обоих Оливье больше, чем что бы то ни было. Если бы мисс Ли сыграла леди Макбет, дуэт двух звезд мог вновь появиться на экране — впервые после “Леди Гамильтон”, вышедшей в 1940 году.

Возобновление "Комедианта" удалось сэру Лоренсу блестяще. На этот раз критики не скупились на похвалы. В роли дочери Арчи они отдали предпочтение Джоан Плоурайт (”более земной и естественной”) перед Дороти