Фитин - Бондаренко Александр Юльевич

Ведь Сталину очень хотелось, чтобы всё было именно так, как говорилось в подброшенном Абвером документе, — это вполне соответствовало его «полководческой концепции»...

В 1942 году вновь произошли перемены в руководстве у «соседей»: в августе генерал-майор Панфилов стал заместителем командующего 3-й танковой армией, остановившей наступление гитлеровцев южнее города Козельска, прозванного ещё татаро-монголами, в XIII веке, «Злым городом». Исполняющим обязанности начальника Главного разведывательного управления Красной армии на целых два года стал генерал-лейтенант Иван Иванович Ильичёв, который с июля 1941-го был военным комиссаром сначала Разведуправления, а затем и Главного разведуправления Генштаба Красной армии; в должности начальника ГРУ он будет утверждён только в августе 1944-го. Заметим, что это уже был четвёртый начальник военной разведки за тот самый период, когда Павел Фитин бессменно руководил Разведуправлением НКВД—НКГБ.

Глава XV

УДАР ПО «ЦИТАДЕЛИ»

Новый 1943 год начался 2 февраля — в тот самый день, когда в Сталинграде капитулировала окружённая 6-я немецкая армия.

«Разгром на Восточном фронте зимой 1942/43 г. крупных сил вермахта и союзных Германии войск надломил хребет всему фашистскому блоку, и вскоре Италия, Румыния, Венгрия и Финляндия начали активные поиски контактов со странами Антигитлеровской коалиции с целью выхода из войны. Развернувшиеся события положили конец расчётам на вступление в войну против СССР Турции и Японии, явились решающим стимулом роста движения Сопротивления в Европе и Азии. “Победа под Сталинградом, — пишет известный британский историк Дж. Эриксон, — работая как мощный реактор, воздействовала на все последующие события на Восточном фронте и в целом”»[432].

Начало 1943 года было ознаменовано ещё несколькими громкими победами Красной армии: 18 января была прорвана блокада Ленинграда, 8 февраля войска Воронежского фронта освободили город Курск, а 12 февраля войска Северо-Кавказского фронта — Ростов-на-Дону...

Однако тут-то союзники и не преминули снизить наше победно-радостное настроение, аккуратно подложив нам «ложечку дёгтя».

Перед тем президент Рузвельт назвал Сталинградскую битву «эпической борьбой, решающий результат которой празднуют все американцы», а премьер-министр Черчилль оценил победу под Сталинградом как «изумительную» — но зато после этих красивых и вполне справедливых слов, 9 февраля, сэр Уинстон написал Иосифу Виссарионовичу, что открытие второго фронта переносится на август — сентябрь 1943 года... Это было уже третье перенесение сроков открытия давно обещанного второго фронта.

Хотя, конечно, данное пренеприятное известие и не было особым сюрпризом для Кремля, потому как сообщения на эту тему приходили на Лубянку с различных сторон. К примеру, японский посол в Турции пообщался с тамошним министром иностранных дел, и министр доверительно рассказал ему о переговорах сэра Уинстона Черчилля с президентом Турции Неметом Иненю, проходивших в конце января, после чего посол честно докладывал в свой МИД собственные соображения:

«А. Английские цели и стремления основаны, прежде всего, на надежде, что как Германия, так и Россия в процессе борьбы сильно ослабнут и погибнут. Исходя из этих соображений, Англия и строит свою основную политику...

Б. Признавая, что германское весеннее наступление будет серьёзным и значительным, англичане всё же совершенно определённо уверены, что это наступление не решит судьбу русских армий, во всяком случае, в течение 1943 г. Таким образом, они, очевидно, пока будут наблюдать за развитием этого наступления и, предпринимая одновременно специальные меры предосторожности, чтобы предотвратить заключение сепаратного мира между Германией и Россией, станут ждать взаимного ослабления обеих держав.

В. Если советские армии окажутся в критическом положении, англичане сделают всё от них зависящее, чтобы помешать Германии одержать решительную победу. В частности, чтобы сдержать германское наступление, они усилят свои наступательные операции в Северной Африке и на других фронтах и сделают вид, что собираются вторгнуться в Европу.

Г. Если дело плохо обернётся для германских армий и появится опасность, что они не захотят дальше сражаться, то, оценивая существующее положение, невозможно отрицать тот факт, что Англия поторопится заключить мир с Германией, чтобы таким образом предупредить опасность большевизации Европы... <...>»[433]

Спецсообщение это подписано Павлом Фитиным.

Ну как тут ни вспомнить сакраментальное черчиллевское «Что может быть хуже союзников?»! А японец, однако, молодец — весьма проницательный! Насчёт того, что «сделают вид, что собираются вторгнуться в Европу» — вообще блестящая оценка перспектив второго фронта! Ну а на пункт «Г.» следует обратить особое внимание.

Было также известно, что именно в этот период в США и Великобритании стали возникать различные тенденции и мысли, даже писались доклады о том, как дальше поведёт себя Россия. Не пойдёт ли она на замирение с Германией, чтобы создать некий континентальный блок и сделать невозможной высадку союзников во Франции и в целом в Европе?

Но так думали союзники, а нашему руководству и командованию было ясно, что летом 1943 года предстоят большие бои, и вполне возможно, что решающие.

Между тем опыт двух прошедших лет войны свидетельствовал: Красная армия побеждает в зимних кампаниях, но терпит поражение в летних.

А ведь впереди была именно летняя кампания, и командование вермахта, как и руководство Германии, рассчитывало взять реванш за Сталинград... Однако есть такая русская поговорка: играй, да не отыгрывайся! Но Гитлеру хотелось именно что отыграться — к тому же, как это нередко кажется излишне азартным игрокам, для этого у него складывались исключительно благоприятные обстоятельства.

«Замысел наступательной операции под Курском возник в ставке Гитлера сразу после окончания боёв под Харьковом. <Харьковская оборонительная операция советских войск продолжалась с 4 до 25 марта 1943 года. — А. Б.> Сама конфигурация фронта в этом районе подталкивала фюрера к нанесению ударов по сходящимся направлениям. В кругах германского командования были и противники такого решения, в частности Гудериан. В то время он отвечал за производство новых танков для германской армии и придерживался той точки зрения, что не следует использовать их в качестве главной ударной силы в большом сражении — это может привести к напрасной растрате сил. Стратегия вермахта на лето 1943 года, по мнению таких генералов, как Гудериан, Манштейн и ряда других, должна была стать исключительно оборонительной, максимально экономной в плане расхода сил и средств.

Однако большинство немецких военачальников активно поддерживали наступательные замыслы фюрера. Среди них шёл спор в основном только о сроках удара под Курском...»[434]

Советское командование хотело не только закрепить, но и развить достигнутый успех, и по завершении Сталинградской битвы Ставка работала над планом стратегического наступления с целью разгрома группы армий «Центр» и «Юг». Политическое руководство нашего государства рассчитывало тем самым сокрушить оборону гитлеровцев от Смоленска до самого Чёрного моря, освободить важнейшие экономические районы Левобережной Украины, изгнать войска противника с Северного Кавказа и из Центральной России и выйти за реку Днепр.

Однако оперативная обстановка и информация, получаемая всеми видами разведки, существенно переменили эти планы.

Приводимое спецсообщение в Государственный Комитет Обороны, основанное на полученных из Лондона материалах, подписал нарком Меркулов — очевидно, ввиду особой его важности. А может, Всеволоду Николаевичу просто захотелось «отметиться» перед членами ГКО СССР в своей новой должности: 14 апреля был вновь образован Народный комиссариат госбезопасности СССР, и Меркулов опять занял должность наркома.