Воспоминания - Сергей Юльевич Витте

Из адъютанта, фельдмаршала князя Барятинского, – гр. Воронцов-Дашков сделался прямо адъютантом Наследника-Цесаревича будущего Императора Александра III. Таким образом между ними с молодости установились дружеские отношения.

Я помню один эпизод, касающейся гр. Воронцова-Дашкова и Императора Александра III, который обрисовывает характер Императора.

Прежде все представления о наградах министры делали Императору непосредственно. Таким образом на карьеру подчиненных имели наибольшее влияние министры, причем точно определенных правил о наградах не было, поэтому никакой определенности в выдаче наград не существовало. От того или другого влияния министра на Государя, от уменья его испросить те или другие награды, зависло повышение всех служащих, причем в этих повышениях равномерность не соблюдалась, а в значительной степени играло роль личное усмотрение.

Такой способ наград имел свои преимущества и недостатки.

Недостатки как я уже говорил, заключались в неравномерности наград и в значительной доле личного усмотрения.

Но зато преимущество этого способа заключалось в том, что оценщиком заслуг подчиненных – был министр, который мог более других судить о степени заслуг того или другого служащего.

И, так как во всяком случае, министр является ответственным лицом за свое ведомство, то, естественно, он должен иметь наибольшее влияние на службу и на карьеру своих подчиненных.

Вдруг неожиданно для всех министров появился указ об инспекторском комитете о наградах. Этот указ был поднесен Императору Александру III для подписи графом Воронцовым-Дашковым. Вероятно, граф Воронцов-Дашков этим путем имел в виду несколько усилить свое влияние на персонал государственных чиновников.

Когда совершенно неожиданно вышел этот указ, по которому все награды должны представляться Государю через этот инспекторский наградной комитет и таким образом докладчиками всех наград являлись уже не министры, а управляющей делами комитета (который был вместе с тем и начальником канцелярии Государя Императора или главноуправляющим канцелярией Государя Императора), то, конечно, указ этот очень всех поразил, и министры в этом деле, не без основания, видели ненормальность именно в том, что награды будут оцениваться и докладываться Государю Императору помимо них ведомством более или менее посторонним. Главным образом мера эта поразила их своею неожиданностью, что сделано это было со стороны графа Воронцова-Дашкова не вполне корректно, так как он никого из министров не предупредил, ни с кем из них не посоветовался.

Поэтому, когда вышел этот указ, то министры собрались и решили доложить Государю о невозможности этого указа, о невозможности такого порядка.

В то время министром юстиции был Николай Валерианович Муравьев, который взял на себя замедлить опубликование этого указа.

Затем было решено, чтобы сейчас же один из министров представит Государю доклад о том, что так как такого рода мера является крайне неудобной и нецелесообразной, то просить Государя, чтобы он разрешил указ этот не опубликовывать, т. е., иначе говоря, его уничтожить.

Как раз на следующий день после этого нашего частного заседания, когда министр юстиции получил этот указ для распубликования, первый доклад у Государя был моим. Поэтому министры просили меня представить Государю все соображения о неудобства этой меры.

И вот, на следующий день я начал докладывать Государю. Я просил его извинить меня, что я касаюсь этого вопроса. Но – сказал я – я касаюсь его по уполномочию всех министров. Я объяснил Государю, что это есть крайнее умаление значения министров и что едва ли подобного рода мера может способствовать ревностной службе чиновников; что награды по существу своему должны являться исключением и не должны нормироваться какими-нибудь мертвыми формами; должны награждаться те, которые действительно этого достойны без соблюдения определенных сроков, норм и других формальностей; а что благодаря этой мере дело это станет мертвым, так как каждый чиновник будет считать, что он имеет право получить награду через известное число лет, а ранее такого-то числа лет, получить не может и что, конечно, это не может не иметь отрицательного влияния на деятельность чиновников.

Когда я все эти мысли развил Государю, то Александр III сказал, что он очень сожалеет, что всех этих соображений не знал раньше; что ему они не пришли в голову, когда докладывал гр. Воронцов-Дашков; что если бы только он это знал – он никогда бы этот указ не подписал. Что с другой стороны, он готов был бы взять этот указ обратно до распубликования его, если бы гр. Воронцов-Дашков был бы здесь, но гр. Воронцов-Дашков как раз вчера вечером ухал к себе в деревню, и что теперь при таких условиях он считает невозможным этот указ не опубликовывать, так как Воронцов-Дашков не хотел ехать в деревню, а хотел ожидать опубликования указа; но он (Император) сказал ему, что он может ехать и может быть покоен, что указ будет опубликован.

Это одна из черт характера Государя; он никогда не отступал от решений, которые он принял по докладу своего министра, иначе говоря, он никогда не выдавал своего министра, по докладу которого была принята та или другая мера.

Возвращаясь к гр. Адлербергу, я хочу сказать несколько слов о том, какое он имел влияние на женитьбу Императора Александра II на княгине Юрьевской.

Я кажется, ранее уже говорил о том, что у Адлерберга был большой друг гр. Баранов, тот самый Баранов, который был председателем железнодорожной комиссии, в которой я принимал такое деятельное участие. Этот Баранов был платонически влюблен в жену графа Адлерберга, был крайне дружен с самим Адлербергом и все свое свободное время проводил у них.

Венчание Императора Александра II произошло в Царскосельском дворце; свидетелями на свадьбе были: граф Адлерберг и Лорис-Меликов, а шаферами – гр. Баранов (так как он был не женат), а кто другой, я не припомню.

Император Александр III, конечно, не мог быть не возмущен всей этой историй, тем более, что он был человек поразительно высокой нравственности, был замечательный семьянин, а поэтому, естественно, женитьба эта не могла на него не произвести очень тяжелое впечатление просто с чисто нравственной точки зрения.

Поэтому, понятно, он не мог питать особо добрых чувств к тем лицам, которые принимали такое большое участие в этой женитьбе, а, следовательно, конечно, прежде всего к графу Адлербергу, тем более, что гр. Адлерберг, если и не устраивал, то, во всяком случае, покрывал всю жизнь Императора Александра II с Долгорукой еще ранее женитьбы Его на ней, когда тем не менее они жили совершенно maritalement, и Долгорукая имела влияние на различные денежные, не вполне корректные дела.

Через княжну Долгорукую, а впоследствии через княгиню Юрьевскую, устраивалось много различных дел, не только назначений, но прямо денежных дел, довольно неопрятного свойства.

Так после