Тотальная война - Олег Маркеев

Карта замерла в пальцах Максимова. Он закрыл глаза и постарался увидеть ее. Давно не играл в эту игру, поэтому первый опыт дался с трудом. Картинка постоянно пропадала, так и не набрав нужной яркости. Наконец, он смог разглядеть ало-красные шарики. Рот вдруг наполнился слюной, а язык подвернулся, будто лизнул кислое.

«Пригоршня смородины. Красные ягоды — красная масть. Круглые — черви. Пригоршня — много. Что может быть больше десятки?»

Он перевернул карту картинкой к себе. Десятка червей. Уронил карту на покрывало.

Погладил пальцем рубашку следующей. Вдруг захотелось проверить на вес. Показалась тяжелее предыдущей.

«Кирпич. Тяжелый красный брусок с острыми гранями. Бубновый туз».

Бубновый туз упал на покрывало.

От следующей карты повеяло холодом. Возникло тягостное и неприятное ощущение.

«Будто забрел на заброшенный деревенский погост. Белый снег, черные покосившиеся кресты. Хочется уйти, а ноги ослабли. Глаз не оторвать, а сердце немеет. Десятка треф? Нет, меньше. И не чувствуется симметрии, как у восьмерки. Кладбище же деревенское, на участки не разбито… Девятка!»

Трефовая девятка спикировала вниз.

С каждым разом получалось все лучше и лучше. Картинка, яркая и четкая, вспыхивала в мозгу, едва пальцы касались карты. На двенадцатой Максимов уронил руки.

«Хватит баловаться, — решил он. — Не корову иду проигрывать, в конце концов».

Он сгреб карты, сунул их в кармашек. Быстро оделся.

Отсчитал три тысячи рублями, спрятал в карман брюк. Напоследок взглянул на себя в зеркало. Пообещал себе, что, вернувшись, обязательно побреется.

Ресторан при гостинице — место особенное. Странно, что литература обошла своим вниманием этот бездонный кладезь наблюдений, подмостки тщеславия и арену нешуточных страстей. Правда, Генри Миллер и старик Хэм отдали должное бару отеля Ритц, но, скорее всего, в знак признательности: только там вечно голодным и регулярно пьяным, еще никому не известным писателям наливали в кредит. Для американцев в Париже бар отеля Ритц был кусочком родины, алкогольно-сексуальным Диснейлендом и праздником, который вечно останется с тобой.

А ресторан на первом этаже провинциальной гостиницы, построенной по типовому проекту брежневской эпохи? Это что угодно, только не точка общепита. Здесь не утоляют голод, здесь много пьют и плохо закусывают. В этом очаге культуры и разврата ежевечерне полыхает пламя уездных страстей. Здесь гуляют. Как принято гулять на одной шестой части суши: так, чтобы рубахи трещали на груди и колготки лопались на коленках. Здесь все на виду, как в коммунальной квартире, и все напоказ, как на светском рауте: пьяные слезы, поцелуи взасос и мордобой в туалете.

У нас не принято перепроверять счет и не считается жлобством унести домой недоеденный холодец. А танцы? У нас бросаются в пляс, как в штыковую атаку, сатанея от языческой первобытной свободы. А в медленном танце прижимают женщин так, словно хотят навсегда раствориться в их жаркой от желания плоти. А песни в три аккорда под вой синтезатора? Этот салат-оливье из перепевов мировых хитов, лагерных романсов и первых робких сочинений местного Игоря Крутого, работающего по совместительству бас-гитаристом. У кого повернется язык охаять песни, любимые народом? Родная эстрада, ты вышла из расшитого стеклярусом пиджака ресторанного лабуха. В нем и осталась.

Группа музыкального сопровождения вечернего загула еще устанавливала инструменты. Пара официантов неспешно лавировала между столами, расставляя приборы. В пустом зале вызывающе белели накрахмаленные скатерти. Столик в дальнем углу оккупировала кампания мужчин. Судя по вальяжным позам, здесь они чувствовали себя как дома, вернее — на работе. В подопечной им гостинице и ее окрестностях ничего серьезного не происходило, и компания коротала время за нардами. Громко цокали кубики, падая на доску, мужчины оживленно комментировали игру, спорили, азартно жестикулируя.

При появлении Максимова они притихли, дружно повернули головы в его сторону. Потом так же синхронно посмотрели влево — на кого, Максимов из-за колонны не разглядел.

Прошел к центральному столику в ряду у окна. Сел. Выложил на стол сигареты.

Официант подплыл с минимально возможной скоростью. На лоснящемся лице держал стоическую улыбку: посетитель в неурочный час — хуже не бывает, а куда денешься?

Окинул Максимова профессиональным оценивающим взглядом.

— Добрый день, уважаемый.

— Салям, — поздоровался Максимов. — Как зовут?

— Абдулло, — нехотя ответил официант.

— На обед я, конечно, опоздал. Когда у вас ужин начинается, Абдулло?

С лица официанта сошло напряжение. Он шире улыбнулся догадливому посетителю.

— Через час. Кухня уже заканчивает.

— Замечательно. — Максимов сержантским взглядом ощупал официанта с головы до ног. — К ужину я приду с друзьями. Они иностранцы. Хочется, чтобы у них остались приятные воспоминания о вашем городе. Придется постараться, Абдулло. Ты готов?

Абдулло подобрал живот, кивнул, придавив оплывшим подбородком мятую бабочку.

— Замечательно. Неси меню, посмотрим, чем у вас кормят. Да, погоди! — остановил Максимов приготовившегося сорваться с места официанта. — Пусть сварят кофе по-восточному. Настоящий. И принеси стакан минеральной воды.

Официант попорхал салфеткой над скатертью, сметая невидимые крошки, и резвой рысцой засеменил между столами.

Максимов закурил. Отвернулся к окну. За стеклом остывала пустынная площадь. Краски сделались насыщеннее, под деревьями залегли густые тени. Розовые кусты на клумбе казалась пластмассовыми.

Почувствовав приближение официанта, Максимов очнулся и повернул голову.

— Ваш кофе. И вода. Специально положил лед.

— Молодец.

Первым делом Максимов попробовал кофе. Он оказался именно таким, как учит восточное правило: крепким, как дружба, горячим, как кровь, и сладким, как поцелуй любимой.

Кивком похвалил официанта.

Долго изучал меню, подробно расспрашивая официанта, что и как готовится. На цены внимания не обращал, на что, конечно же, обратил внимание Абдулло. С каждой минутой он проникался все большей симпатией к клиенту.

— Пожалуй, все. Остальное придумаем по ходу дела. — Максимов вернул меню официанту.

Абдулло замешкался, стрельнул сальными глазками в дальний угол.

— Прошу прощения, уважаемый. С вами хотят познакомиться.

— Кто? — поднял бровь Максимов.

— Одни хороший человек.

На лице Абдулло замерзла улыбка. Чувствовалось, что поручение ему не доставляет никакой радости, но гость приехал и уехал, а ему еще жить и жить с компанией в углу зала.

— Если хороший, пригласи к столу, — после секундного размышления решил Максимов.

Абдулло помял салфетку.

— А может, вы подойдете, уважаемый?

— Исключено.

Максимов отвернулся к окну.

Шаги послышались слева минут через пять. Шел человек грузный, раздувшийся от самомнения. Следом шлепали легкие ступни мелкой шестерки.

— Скучаете? — раздался голос сытно пообедавшего человека.

Максимов повернул голову. Али действительно оказался большим. Просто афишная тумба, на макушку которой поставили арбуз, проковыряв в нем дырки для глаз. Должность дежурного «смотрящего» гостинцы, очевидно, в местных табелях о ранге котировалась достаточно высоко, раз предполагала такую упитанность.

Рядом с Али переминался с ноги на ногу некто худосочный, нарядившийся в парадный спортивный костюм. Сам Али предпочитал восточный аристократический стиль: белые штаны и канареечного цвета рубашку. Коран не велит мужчине украшать себя золотом, но Али нашел компромисс. На толстой шее висела конкретная цепь, давно вышедшая из моды даже в Солнцеве, а на ней болтался мусульманский полумесяц.

— Не очень. Но от компании не откажусь. — Максимов указал на место перед собой.

Али со всей возможной солидностью уселся в кресло.

Бедра впритирку вошли между подлокотниками. Некто в спортивном костюме пристроился у торца стола, по левую руку от Максимова, отрезав тем самым путь отхода. Максимов вскользь посмотрел на кисти рук соседа. На костяшках отчетливо выделялись характерные наросты.

«Местный Брюс Ли. Каратэ, ушу и борьба нанайских мальчиков, — думал Максимов. — Первый полусредний вес. Дать в лоб — улетит дальше, чем видит».

Али побуравил его глазками, спрятавшимися в узких щелках.

— Еще успеешь соскучиться, — сказал он. — Ты же только сегодня поселился.

Все справки получены у администратора, сейчас идет перепроверка данных и проверка клиента на вшивость, понял Максимов.

— Да, еще утром был в Москве. Там дождь, а у вас — жарища.

— Привыкнешь, — усмехнулся Али. — Надолго?