Кровь за кровь - Виталий Гладкий

Виталий Гладкий

Кровь за кровь

Глава 1. СИЛЬВЕР

Если бы я только знал, что обычная встреча выпускников средней школы в не очень далекой перспективе окажется ловушкой судьбы, из которой мне придется выбираться, шагая по трупам…

Если бы я знал…

Впрочем, все по порядку.

В то злосчастное утро, послужившее завязкой моих, отнюдь не желанных, приключений, я проснулся от невыносимой жажды. В первый момент после пробуждения мне показалось, что я разобран на части, намертво приколоченные к дивану, и лишь отделенная от туловища голова пока еще повиновалась слабым мысленным импульсам. Чтобы проверить это ужасное предположение, я резко повернул свою чугунную башку на бок – и очутился на полу.

Уже стоя на четвереньках, я вдруг радостно рассмеялся – жив, курилка! Мысленно прикинув расстояние до кухонной двери, я не рискнул принять устойчивое вертикальное положение и преодолел весь путь в полусогнутом виде, придерживаясь за стены.

Эволюция превращения обезьяны в человека произошла лишь возле холодильника, стоявшего в кухне рядом с входом; для этого знаменательного свершения я сначала вцепился в дверной косяк, а затем мужественно разогнул спину. Ноги подгибались, будто из них ночью вынули кости и набили ватой, в голове гудели шмели, глаза слезились, но мне было на все это наплевать: достав двухлитровую бутылку ледяной минералки, я жадно присосался к ней, словно телок к коровьему вымени, и не отрывал ото рта, пока пластиковая колба не опустела.

Отпустило. У единственной в мозгах похмельной извилины вдруг прорезались корни и она начала ветвиться. Все еще придерживаясь за стенки, я прошел в ванную и залез под холодный душ. Уф-ф! Хорошо… В зеркале напротив кривлялся атлетического сложения парень с опухшей физиономией пропойцы. Ну и рожа! Я с омерзением задернул непрозрачную пластиковую ширму…

По возвращении в спальню меня ждал сюрприз – на диване дрыхло юное длинноногое создание, демонстративно выпятив все свои обнаженные прелести. Озадаченно уставившись на довольно соблазнительную картину, я попытался вспомнить как сюда попала эта незнакомка. Но в голове было пусто, а редкие беспорядочные мысли лопались, словно мыльные пузыри, едва родившись. Черт возьми! Это же нужно было так надраться…

– Эй! – Я бесцеремонно потянул ее за ногу. – Вставай, приехали.

– М-м… – недовольно замычало создание и попыталось натянуть на себя скомканное одеяло.

– Блин… – выругался я и, особо не сдерживаясь, шлепнул девушку ладонью по круглой аппетитной попке. – Подъем! – рявкнул я во весь голос, вспомнив свое недавнее армейское прошлое.

– Ай! – вскрикнула девица и подхватилась, словно ошпаренная.

Я невольно ей посочувствовал – рука у меня была тяжелая, что с детства доставляло мне разного рода неприятности. Но благая мысль лишь мелькнула, будто кусочек радуги за окном несущегося на всех парах экспресса, и уступила место раздражительности, постоянной спутнице тяжелого похмелья.

– Ты кто такая? – спросил я требовательно, хотя и понимал, что вопрос звучит предельно глупо.

– Костик, что с тобой!? – Девица хлопала длинными накрашенными ресницами словно большая кукла Барби.

– Какой в хрена Костик!? – тупо удивился я; и тут же сообразил в чем дело – знакомясь с девушками, я обычно назывался другим именем; так, на всякий случай. – Меня зовут Стас, – буркнул я, решив, что теперь, когда она знает мой адрес, изображать из себя графа Монте-Кристо нет смысла. – А тебя?

– Аня… – жалобно проблеяла девушка и, морщась, потерла хорошо видимый на белой коже отпечаток моей пятерни.

– Вот что, Аня-Маня – быстро одевайся и вали отсюда. У меня дела…

Я соврал. Не было у меня никаких дел. После госпиталя, куда я попал из Чечни, где служил по контракту в спецназе, мне довелось на постоянке поработать в общей сложности около двух лет – ремонтником в трамвайно-троллейбусном управлении и дворником. Из ТТУ меня выперли по сокращению штатов – там хватало и своих "спецов" по замене и укладке шпал, в основном женщин предпенсионного возраста. А "карьера" дворника едва не привела меня на тюремные нары – по горячке обломал рога одному козлу, постоянно путавшего мусоропровод с окном собственной квартиры, куда выбрасывал не только картофельные очистки и использованные презервативы, но и бутылки.

С той поры я перебивался случайными заработками: разгружал вагоны, таскал мебель на этажи, пилил лес… ну и так далее. А что прикажете делать, если я имел лишь одну специальность, полученную в армии – профессионального убийцы?

Не могу сказать, что мне не предлагали использовать армейские навыки по прямому назначению. Было. И деньги сулили немалые. Нет, не за работу киллера, а всего лишь за службу в охране новоявленных "господ". Но моя свободолюбивая натура напрочь отвергала даже шальную мыслишку о возможности работать цепным псом. Служить – это одно; а прислуживать – совершенно иное…

– Ты мне кое-что обещал… Стас… – Девушку вдруг зазнобило и она укуталась в одеяло.

– Хочешь сказать, что сулил капусту!? – Несмотря на похмельный ступор, я сильно удивился – даже в полном отрубе я не страдал приступами щедрости, особенно когда в кармане свободно, не цепляясь даже за презренную мелочь, разгуливает вошь на поводке.

– Ну ты, в натуре, выдала… Я что, похож на потертого лоха, снимающего телок за бабки!?

– Я н-не г-говорю о д-деньгах… – У нее зуб на зуб не попадал, будто на дворе была не средина лета, а по меньшей мере конец декабря, когда в моей квартире температура выше двенадцати градусов не поднимается.

– Кончай базлать загадками. Мы с тобой не на телевизионной передаче "Что, где, когда, с кем и сколько?".

– Ты н-намекал, что у т-тебя есть к-кайф…

– Хочешь ширнуться? – Тут в моей пасмурной башке будто зажегся прожектор – ну конечно же!

Девушка затравленно кивнула.

Нет, я и впрямь совсем отупел после вчерашних посиделок в баре, если до сих пор не понял, что у девицы начинается "ломка". Но я хорош – ляпнуть такое, да еще черт знает кому…

– Ладно, жди… – буркнул я, поддавшись несвойственному мне в подобных ситуациях приступу жалости. – Я мигом…

На кухне, за съемной вентиляционной решеткой, у меня был мини-тайник, где хранились четыре ампулы морфия – на всякий случай. В отличие от некоторых моих сослуживцев по Чечне, я "дурь" не употреблял. И только в госпитале, после операции, мне поневоле пришлось почти неделю сидеть на игле, чтобы от боли мозги не стали набекрень. Уезжая на дембель, я захватил пакет с героином – весом около килограмма – и два десятка ампул с морфием: чего-чего, а разнообразных трофейных наркотиков наш спецназ во время операций попутно добывал немало. Большей частью мы это дерьмо уничтожали, но и свои интересы учитывали, благо отцы-командиры, прошедшие школу Афгана, на наши, с позволения сказать, "шалости", смотрели сквозь пальцы. Правда, из-за такого опасного груза мне пришлось пробираться в родные пенаты огородами, но если уж в мою башку втемяшится какая-нибудь блажь, то ее оттуда и колом нельзя вышибить.

Приехав домой, я первым делом отвез наркотики в деревню к деду Артему и, тщательно упаковав в полиэтилен и трехлитровую стеклянную банку, закопал под фундаментом сарая, оставив себе малую толику. Я запросто мог толкнуть свой трофей за весьма приличные бабки, но, во-первых, меня мало прельщала карьера наркоторговца, а вовторых, на гражданке, в отличии от боевых спецназовских будней, располагающих к философскому отношению к жизни и смерти, я начал подумывать и о "черных" днях, когда такая заначка может очень пригодиться.

Укол подействовал на девицу как удар молнии: сначала она без сил упала на подушки, а спустя несколько минут уже порхала по спальне, словно жаворонок, разыскивая свою разбросанную одежду.

– Больше нету, – предупредил я вопрос Ани, когда она, надевая платье, сначала посмотрела на использованный шприц, а затем перевела выразительный взгляд на меня. – Последняя. Батя болел… недавно помер. Врачи прописали…

И опять я безбожно солгал. Отец бросил нас с матерью, когда я учился в третьем классе. И с той поры я его не видел. Правда, деньги на мое содержание он присылал регулярно /мать заявление на алименты не подавала/ – но не более того. Уж не знаю, какая кошка пробежала между моими родителями, но, насколько мне помнится, до развода они жили, что называется, душа в душу. Наверное, мать так и не смогла оправиться после развала семьи, потому что спустя девять лет, истаяв, словно восковая свеча, тихо и как-то буднично сошла в могилу, оставив мне двухкомнатную квартиру и шкатулку с тремя тысячами рублей, которые она скопила тайком, отказывая себе в одежде и еде. К тому времени я уже служил в воздушно-десантных войсках, а потому, поразмыслив, решил связать свою дальнейшую судьбу с армией, так как на гражданке меня никто не ждал…