Ведущий в погибель. - Надежда Попова

— Ничего.

— Сосватана; смотрите, не испортите девице будущее, майстер Гессе.

— Я на работе, — возразил Курт. — И ваши шуточки на эту тему совершенно неуместны.

— Если взглянете налево, кстати, увидите предмет ее воздыханий. Филипп фон Хайзенберг, из-под Гюнцбурга.

— Он же старше нее раза в три…

— И примерно настолько же длиннее родословной. Гизелле всего семнадцать, но она умеет думать. К примеру, о том, что казна ее отца пустеет с катастрофической скоростью, брат так и не нашел приличной службы, земля по большей части распродана, а у фон Хайзенберга, кроме длиннейшего перечня предков, две деревни, собственный немалый надел и желанное звание холостяка.

— Из всего сказанного я делаю вывод, что все подозреваемые налицо, — подытожил он хмуро. — Id est[141], собрались в этой зале, пройдя по внешнему коридору этого дома, освещенному рядом огромных окон.

— А вы надеялись, что с наступлением темноты в залу войдет мрачный и бледный человек с горящими глазами и выпирающими клыками?.. Увы, майстер Гессе, работа предстоит немалая. Судя по всему, если и впрямь здесь замешан кто-то из родовитых обитателей ульмских предместий, то лишь как соучастник. С переданных вами слов Арвида я делаю вывод, что высший в нашем деле не участвует.

— И что вы полагаете выловить, поедая куропаток в их компании? Надеетесь увидеть, как кто-то впивается в ножку особо нездорово?

— Не тревожьтесь, это дистанционное общение вскоре закончится, наберитесь терпения. Когда мужчины придут в себя после вчерашних возлияний, а женская скука перейдет в тоску, все разбредутся по углам, и тогда вы сможете пообщаться с любым, не перекрикиваясь с избранным собеседником с разных концов стола. Собственно, еще до тех пор эти благозвучные музыканты обратятся в прыгунов, жонглеров и акробатов, а это явление довольно громкое, посему и перекрикивания тоже не будут восприняты как нечто неприличное.

— Майстер инквизитор! — окликнул его один из гостей, и он медленно обратился к барону фон Эбенхольцу, до этой минуты что-то обсуждавшему с соседом. — Майстер инквизитор, скажите, отчего бы Императору попросту не ввести войска в ульмскую епархию?

— Спросите об этом господина фон Люфтенхаймера, — пожал плечами он; фогт вздохнул:

— Я бы и сам задал этот вопрос Его Императорскому Величеству. Но — наверняка у него есть свои причины медлить.

— Пока он канителится, — возразил тот, — в окрестных деревнях назревают беспорядки. Эта городская независимость плохо сказывается на прочих его подданных. И швабская вольность лишь все усложняет; не понимаю, чего ждет Император.

— Осторожнее, Лутгольд, — усмехнулся его сосед. — Хаять императорские деяния в присутствии инквизитора — не слишком хорошая идея.

— Меня обвинить не в чем, — фыркнул тот. — Я вслух говорю то, что думаю, и более мне ничего приписать нельзя.

— Это, друг мой, как повернуть; при большом желании обвинить можно кого угодно и в чем угодно, и майстеру инквизитору это наверняка известно лучше, чем кому бы то ни было. Скажите, майстер Гессе, смогли бы вы сейчас, после услышанного, выдвинуть обвинению барону?

— И вам тоже, — серьезно отозвался Курт, впервые с начала застолья отхлебнув из своего кубка. — Как вы верно заметили — смотря как повернуть. К примеру, из ваших слов я могу сделать вывод, что вы сейчас обвинили меня в недобросовестном подходе к ведению расследований, а это означает, что вы сомневаетесь в правоте Конгрегации вообще, что для верного католика просто недопустимо.

— Ха, — отметил барон фон Эбенхольц. — Съел, Вильгельм?

— И тем не менее, — не унимался тот, — признайтесь, майстер инквизитор — если у вас возникнет желание, обвинение можно взять из воздуха, наполнить им же и раздуть до невероятных размеров, при этом не выдумывая лжи, а лишь иначе смотря на действительные слова и поступки.

— Только держите себя в руках, — едва шевеля губами, попросила Адельхайда неслышно сквозь беглую улыбку; Курт кивнул:

— Можно. При желании. Дайте мне две строчки из любой книги и две минуты времени — и я докажу вам, что автор еретик.

— Даже если это будут строчки из Писания?

— А вы полагаете, Священное Писание — ересь? — переспросил Курт заинтересованно. — Повторите это в присутствии Высокого Суда?

— Съел второй раз, — заметил фон Эбенхольц довольно. — Майстер инквизитор, обратите внимание на его вольнословие в вашем присутствии; наверняка это свободомыслие есть признак швабской крови, что, как мы услышали от баронессы фон Герстенмайер, ничто иное как иудейская примесь.

— Мои последние луга тебе все равно не достанутся, Лутгольд, — усмехнулся граф. — Если меня арестуют и казнят, мои владения отойдут к Императору. Верно, майстер инквизитор?

— Если вы не нажили эти владения незаконным путем — нет. Дерзайте, барон. У вас есть еще надежда.

— Увы, нет. У него есть наследница. Разве что Эрих согласен обождать с семейной жизнью еще лет пятнадцать-шестнадцать… Тогда, возможно, я и смогу наложить руку на его и в самом деле замечательные луга.

— Если я не продам их прежде, — недовольно покривился тот. — Но идея сама по себе неплоха.

— Обсудим снова, когда она выберется из пеленок.

— Отец, — тихо выцедил Эрих фон Эбенхольц, глядя в стол.

— Достойных мужчин нашего сословия и сегодня днем с огнем, — вздохнул граф. — А уж что будет лет через пятнадцать…

— Эрих как раз войдет в возраст.

— Отец! — повторил тот с заметной злостью, оторвав взгляд от столешницы и не слишком успешно пытаясь смотреть барону в глаза прямо. — Я уже вошел в возраст — в тот возраст, когда могу сам принимать решения. Уж по меньшей мере о том, с кем связывать всю свою оставшуюся жизнь.

— Брось, — благодушно отмахнулся тот. — Пока ты лишь вошел в годы, в которых принято дурить девицам головы; да и себе заодно. Ты еще сам не знаешь, чего хочешь, и мы оба это понимаем, верно?

— Я — отлично знаю, чего хочу, — возразил тот твердо, отведя взгляд в сторону. — И поступлю так, как решил.

— Я тоже, — нежно улыбнулся барон. — Лишу к чертям наследства.

— Невелика потеря; его и без того осталась капля, — чуть слышно проронил Эрих, и фон Эбенхольц нахмурился.

— Я поговорю с тобой дома, сын. Не следует портить празднества прочим гостям, не виновным в том, что тебе неизвестно, что такое почтительность… Это новое поколение вовсе отбилось от рук. Майстер инквизитор, сделайте ему внушение. Ведь это прямое нарушение заповеди.

— Простите, — пожал плечами Курт. — Вы не к тому обратились, господин фон Эбенхольц. Я сам отношусь к этому поколению и наверняка тоже не всегда отличаюсь уважением к старшим.

— Вам это право дадено Знаком, — уверенно возразил тот. — А наши отпрыски, очевидно, заразились поголовной вседозволенностью. Господи, в наше время — могло ли мне придти в голову спорить с отцом!

— Очевидно, нет, — с плохо скрытым сарказмом пробормотал Эрих и, не дав барону ответить, повысил голос, устремив взгляд на фогта: — Господин фон Люфтенхаймер, простите меня за любопытство, если я влезу не в свое дело, но… Отчего ваша дочь сегодня не с вами? Она здорова?

— Да, — кивнул тот торопливо, тут же замявшись. — То есть… Не уверен. Ехать она отказалась, сославшись на недомогание, однако я не думаю, что это нечто серьезное. Скорее всего, просто утомление. Жизнь в этих местах после придворной суеты… Думаю, она еще просто не привыкла к провинции. Скучает. И развлекается на собственное усмотрение; а эта новая всеобщая мода на книги не идет на пользу ее здоровью. По моему твердому убеждению, это занятие для монахов — засиживаться за рукописями допоздна, калеча глаза свечным светом; ну, быть может, и для людей, занимающих важные должности, но не для девиц. Отсюда и головные боли, и общее изнеможение. Словом, выбраться со мною она не пожелала.

— Напротив бы — такой повод развеяться…

— Скажите ей об этом, — усмехнулся тот. — Как я вижу, у ней с вами в характерах немало общего.

— Но вы говорили ей, что я буду здесь? — порозовев щеками, уточнил Эрих, и фогт вздохнул, пряча усмешку в кубке:

— Простите, юноша. Не догадался применить столь безотказный прием.

— А отчего нет господина фон Шедельберга? — вновь подала голос хозяйка. — Граф фон Хайне, ведь вы должны были прибыть вместе. Вы всегда вместе.

— Бог дал, не всегда… — пробормотал тот тихо и, повстречавшись с каждым из направленных на него взглядов, отвел глаза в сторону. — Я не хотел говорить вот так… — через силу выдавил граф. — Не хотел пугать наших дам… Мы должны были повстречаться с ним по дороге — ведь я проезжаю через его землю по пути сюда… Мы уговорились о времени встречи — как всегда, в миле от его дома…

— Граф?.. — поторопила Адельхайда, когда фон Хайне умолк, нервно потирая ладонь, и тот вздрогнул, кажется, вжав в плечи голову.