Судьба тигра - Коллин Хоук

Еще я заметила, что Анамика стоит возле Рена и постоянно обращается к нему, когда им задают какие-то вопросы.

– Что тут вообще происходит? – прошипела я, обращаясь к Кишану.

Он посмотрел на Рена и Анамику, недобро сверкнул глазами.

– Мой братец, как обычно, в центре внимания. Воины, которых я тренировал две недели, теперь глядят ему в рот, прекрасная Анамика рассыпается перед ним в любезностях, а моя невеста вешается ему на шею на глазах всего лагеря.

– Ты ревнуешь.

Кишан наконец повернулся ко мне.

– Разумеется, я ревную.

Я посмотрела в его золотые глаза.

– Прости меня, Кишан. Я понимаю, ты имеешь право злиться на меня. Я очень скучала по Рену, но все равно не должна была вести себя так, как повела.

Кишан тяжело вздохнул, взял мои руки в свои, поцеловал каждую.

– Я сорвался. Прости меня.

– Только если ты меня простишь.

– Всегда.

Он обнял меня за плечи, несколько минут мы молча стояли, наблюдая за происходящим, потом я спросила:

– Кишан, а кто такой консорт? Это как спутник, да?

– Сейчас или в наше время?

– Сейчас.

– Да, это спутник жизни. Обычно супруг или супруга царствующей особы. А почему ты спрашиваешь?

Огромный ком застрял у меня в горле, глаза налились слезами.

– То есть это… брак?

– Или обручение, – Кишан повернул меня лицом к себе. – В чем дело, Келси?

– Анамика сказала, что Рен будет ее консортом до конца войны.

– Понятно.

Кишан поднял голову и стал молча разглядывать Рена и Анамику, стоявших среди толпы.

А я беспомощно залепетала, тщетно пытаясь скрыть свой нарастающий ужас:

– Ну… я просто не хотела оказаться в неудобном положении из-за незнания этикета и прочих правил этого времени… Значит, ты мой жених, а Рен… ее. Теперь все понятно, и мне лучше держаться поближе к тебе…

Кишан рассеянно кивал, как будто не слушал.

Я взяла его под руку, но все мои мысли были только о том, действительно ли союз между Реном и Анамикой будет временным и ненастоящим, или же Рен в самом деле испытывает к ней чувства…

«В своем письме Рен говорил о расставании навсегда. Неужели это означало, что он решил остаться здесь и стать мужем Анамики? Я его люблю. Феникс заставил меня признать это. И что мне теперь делать? Сказать ему или оставить все как есть? А вдруг я ему признаюсь, а он скажет, что я опоздала и он уже выбрал Анамику? И потом, признать, что я люблю Рена, еще не значит вернуть его. Анамика прекрасна. С какой стати Рен должен остаться со мной, если он может быть с богиней? Оставшись с Анамикой, он станет царем или даже богом».

Я подавила рыдание. Впервые в жизни мне открылось, что судьба Рена, вполне возможно, вовсе не связана с моей судьбой. Может так сложиться, что он навсегда уйдет из моей жизни, совсем уйдет, не останется даже моим другом.

И винить в этом мне было некого, кроме самой себя.

«Я его потеряю… навсегда потеряю! А как же Кишан? Он обещал, что всегда меня простит, и ему придется это сделать, если я выберу Рена. Что он сделает, если я скажу ему, что люблю Рена и никогда не переставала его любить? Можно ли простить такое? Вдруг он навсегда меня возненавидит? Или вернется в джунгли и будет жить там совсем один, несчастный и всеми брошенный?»

Но я уже знала, что это не имеет значения. Неважно, решил ли Рен остаться с Анамикой и простит ли меня когда-нибудь Кишан. Они оба имели право знать все. Они оба должны были понять, что я чувствую. Решено – я поговорю с каждым из них наедине и выложу все, что у меня на сердце. Если один из них – или они оба – решат меня бросить, значит, так тому и быть. Мне придется с этим смириться. Но я больше не буду, как страус, зарывать голову в песок. И бегать от сердечной боли тоже не буду. Я обязана быть честной с Реном и Кишаном. Пхет был прав, когда сказал, что каждый из них будет прекрасным выбором для меня. Они оба были храбры и благородны, красивы и добры, и оба заслуживали гораздо большего, чем я им давала.

Кишан, стоя возле меня, смотрел на толпу и переводил мне, кто что говорит. Я украдкой пожала ему руку, молча благодаря за то, что он такой замечательный.

После краткой речи Анамика пригласила всех на угощение. Принесли столы, и тут Анамика на глазах у всех собравшихся взмахнула рукой – и велела застелить их скатертями из драгоценных тканей. Когда юркие нити брызнули из Волшебного шарфа, повязанного на талии у Анамики, толпа воинов дружно ахнула.

Я протестующе пискнула и бросилась вперед, но Кишан меня удержал.

– Тут уж ничего не поделаешь, Келлс. Видимо, Рен научил ее пользоваться дарами Дурги.

Анамика проворно заставила все столы тарелками и кубками, солдаты расселись по своим местам, а прекрасная Анамика запорхала между ними, по заказу наполняя кубки и тарелки каждого солдата его любимыми напитками и блюдами. Затем она заняла почетное место во главе стола рядом с Реном. Я увидела, как он пожал ее руку, и черная злоба сдавила мне сердце.

Нам с Кишаном тоже приготовили место, он галантно отодвинул для меня стул, я села, как деревянная. Я улыбалась и благодарила, когда мне предлагали еду, но в этот вечер каждый кусок превращался в пепел у меня во в рту, и никакое питье не могло смягчить мое пересохшее горло.

Я жадно следила за Реном и Анамикой, воображая его в роли государя и мужа. Ядовитый шип ревности глубоко вонзался в мое сердце – и дело было не только в Рене. Да, я знала, что и Золотой плод, и Волшебный шарф принадлежат не мне, а Дурге, а значит – Анамике, но мне от этого было не легче. Оказывается, очень трудно в один миг расстаться с могуществом и остаться с пустыми руками.

Если Кишан завидовал Рену, купавшемуся в лучах славы, то я испытывала те же чувства к Анамике. Я сидела за праздничным столом, смотрела в свою тарелку и твердила себе, что и Шарф, и Золотой плод по праву принадлежат ей и, строго говоря, никогда не были моими. Время от времени я ощупывала Жемчужное ожерелье, висевшее у меня на шее, и спрашивала себя, позволят ли мне оставить себе хотя бы это.

Ведь я сражалась за эти дары! Я чуть не погибла – причем не один раз. А что сделала Анамика, кроме того, что родилась волшебной красавицей? И вот теперь она станет богиней и заберет мужчину, которого я люблю! Я растравляла свою обиду, вспоминая об укусе каппы, о мартышках, о гигантской акуле, о кракене и стимфалийских птицах. Не говоря уже о Локеше.

Это было несправедливо!

Я знала, что веду себя недостойно, понимала, что кругом не права, но все равно чувствовала себя обманутой, сидя на дальнем конце праздничного стола. Как будто меня бесцеремонно выставили за дверь. Использовали и выкинули. Все мои представления о Дурге стремительно рушились. Я снова и снова вспоминала все наши встречи в разных храмах, но теперь они открывались мне совершенно с другой стороны. Даже когда Дурга пообещала мне защитить Рена, она сделала это совсем не для меня! Она сделала это для себя! Вот почему она заставила его забыть меня. Меня! «Она с самого начала решила забрать моего Рена себе! – вопило мое оскорбленное сердце. – Если бы я знала, как все обернется, я бы шагу не сделала из Орегона, пусть бы сама добывала свои дары, а то нашла дурочку!»