Карманный оракул (сборник) - Дмитрий Быков

Это судьба любой акции в нынешней России. Как только ее не удается задушить, ее доводят до перерождения, превращают в информационный повод, и я уверен, что следующий «Тотальный диктант» будет сопровождаться оркестрами и народными гуляньями. Как правильно пишется – сбитень или збитень? Да какая разница, лишь бы фамилия автора была не Кацман.

Бессмертие в Мытищах

Широкая дискуссия, развернувшаяся вокруг Кремлевской стены и возможного перенесения оттуда ста пятнадцати захоронений, нужна, как полагают многие, чтобы отвлечь общественное мнение от реальных проблем. По-моему, это не так, потому что на общественное мнение сегодняшней российской власти плевать точно так же, как в свое время ее единомышленнику и в каком-то смысле идеологу К. Победоносцеву. Помнится, на вопрос о том, что же общество скажет в ответ на сокращение числа университетов или на очередной запрет, он только плюнул на пол какой-то особенно длинной слюной. Розанов этим ответом очень восхищался.

Проблема в ином: обеспечив себе, кажется, уже все возможное в этом мире, власть задумывается о том. Это естественно, поскольку сущностью тоталитаризма является экспансия, он должен все время наступать, отжирать пространство у прочих, а поскольку с внешней войной пока не очень получается – приходится посягать на загробное пространство, которое в силу своей чистой символичности (или, по крайней мере, кажущейся бесхозности) пока не сопротивляется. Ставить памятники, устанавливать культы, воздвигать прижизненные пирамиды – все это очень совпадает с текущей политикой: вон уж и специальное Федеральное кладбище открыли – для героев и президентов. Правда, выбрали не очень удачное место – в Мытищах; Кремлевская стена в самом центре Москвы гораздо эффектнее – но здесь, вероятно, свой символизм: нынешняя российская политика развивается никак не в стрежне традиционного русского пути с его грандиозными свершениями. Она скорее как-то в Мытищах, вроде и недалеко от центра, но в провинции; безнадежная провинциальность путинской России отражена тут вполне. Дополнительную коннотацию создает картина Перова «Чаепитие в Мытищах» – там огромных размеров поп с аппетитом пьет чай со сливками, а перед ним робко стоят двое изможденных нищих, отец с мальчиком; оба в лохмотьях и вообще изображены со всей сентиментальностью русского передвижничества. Современнее некуда.

Что-то, однако, подсказывает мне, что некрополь на Красной площади расчищают не для того, чтобы убрать кладбище с главной символической территории, а для того, чтобы освободить место. Брежнева и Сталина можно перенести в Мытищи, а вот тех, кто сегодня сочетает идеологию Сталина со стилистикой Брежнева, рано или поздно можно упокоить на самом почетном месте. Я давно говорил, что Ленина, безусловно, вынесут из Мавзолея – но лишь тогда, когда туда надо будет кого-то вносить: жестов, не направленных на собственное благоустройство, российская власть не делает в силу своей природы. Она просто не способна к альтруизму, поскольку альтруизм – это для лохов. Дело не в личных установках и не в какой-то особенной кровожадности – это просто система такая, она занимается исключительно поддержанием собственной стабильности, не то пирамида рухнет.

Заботиться о посмертной славе вообще хорошо – хотя бы потому, что сама мысль об укреплении репутации, о следе, который оставишь, о том, что будут говорить, благотворна. Она помогает удержаться от лишней жестокости, сделать иногда доброе дело, задуматься о великом проекте и т. д. Беда в ином – в колоссальной несвоевременности такой заботы. Надо вовсе уж не знать российской истории либо слишком глубоко ее презирать, чтобы всерьез допустить, будто хоть кто-нибудь из представителей нынешней власти будет лежать в Мавзолее или окажется посмертно вмурован в Кремлевскую стену; я даже насчет Федерального кладбища не уверен, хотя бы и в Мытищах. Понятно, что идея Федерального кладбища восходит к Арлингтонскому мемориалу в столь нелюбимых нами, а точнее – в столь неуклюже копируемых нами США; но если кто-то из сегодняшних представителей верхнего эшелона намерен с комфортом разместиться в почетном государственном мемориале, им надо очень торопиться. А торопиться они, что вполне объяснимо, не хотят. Все как в старом добродушно-кощунственном анекдоте: место на Новодевичьем обеспечим, но ложиться надо завтра. Иначе конъюнктура переменится.

Не надо быть пророком, чтобы понимать: представители сегодняшнего российского истеблишмента будут похоронены в чрезычайно широком географическом диапазоне от Лондона до Буэнос-Айреса, от Пекина до Сиднея; часть уедет туда еще до конца нынешнего этапа отечественной истории – поскольку система уже вступила в стадию самопожирания и остановиться не может, другая же часть будет разбросана по зарубежью вследствие смены парадигмы, которая будет хоть и гораздо менее травматична, чем в семнадцатом, но уж никак не предполагает почетной старости в окружении благодарных сограждан. Достаточно вспомнить, как разбросал аналогичный катаклизм могилы наших соотечественников около ста лет назад: русские эмигранты успокоились везде, кроме Антарктиды.

Заботиться о посмертной репутации можно по-разному: есть вариант расчищать для себя главный некрополь страны или возводить новый, а можно проявить милосердие или замутить что-нибудь великое; понятно, что первый путь и человечнее, и проще, а то великие начинания у нас кончаются все теми же массовыми захоронениями, только не в Мытищах, а в Бутове. Но у этого первого пути свои издержки. Рассчитывать на посмертную благодарность и бессмертную славу нынешним руководителям России никак не приходится: во-первых, они сделали ставку на самую неблагодарную и легко предающую часть населения, у которой нет ровно никаких убеждений, а во-вторых, Россия любит тех, с кем могла ощущать себя великой. За это она прощает многое. В этом смысле у наших верховных современников, будем честны, столь же бледный вид, сколь и у двух оборванных героев «Чаепития в Мытищах».

Говорить о том, сбылось или не сбылось, пока рано. Но некрополь в Мытищах решили не строить. Видимо, поняли, что Кремлевская стена может нынешним властям действительно не понадобиться.

«Тем, кто ложится спать»

Владимир Путин придумал нового героя для передачи «Спокойной ночи, малыши!». Об этом поведал председатель совета директоров компании «Класс!» Александр Митрошенков. Новый персонаж вообще-то назрел давно, и сценаристы его искали, но тут Владимир Путин подсказал им Идею. «Поначалу она показалась немного неожиданной, но когда мы внимательно присмотрелись, поняли, что это попадание в десятку!» – рассказал Митрошенков.

Что руководитель государства всегда попадает в десятку, особенно с неожиданными Идеями, – в этом никакой стилистической новизны нет. Однажды товарищ Ким Чен Ир посещал артиллерийскую заставу и, подходя к хурме, усыпанной золотистыми плодами, на глазок оценил их количество: «А ведь их тут, наверное, не меньше ста восьмидесяти девяти!» Потом влезли, подсчитали – ну точно! С тех пор эта застава носит гордое название «Хурма». Лично читал эту историю на одном из сайтов, где размещались впечатления немногих счастливых россиян, посещавших Северную Корею. Любой по-настоящему народный вождь с первого взгляда точно оценивает количество всякой хурмы. То, что Владимир Путин стал теперь еще и вождем спокойнойночималышей, более чем символично: само название этой программы – самое адекватное пожелание российскому гражданскому обществу и любым либеральным иллюзиям. «Тем, кто ложится спать, – спокойного сна», – как пел в свое время другой великий сын корейского народа. Но главное – ужасно мне интересно, что это за персонаж. Прямо не знаю, как прожить эти две недели, отделяющие нас от его появления. Заодно проверим мои прогностические способности.

Дорогие малыши, я почти уверен, что это животное – амурский тигр. Хиллари Клинтон предположила, что это вообще единственные существа, которые Владимиру Путину интересны по-настоящему. Потому что с людьми – по крайней мере, с теми, которые его окружают, – ему уже все понятно, а какого он мнения о населении России в целом – легко судить по уровню нынешней телепропаганды. Нынешнее население России, по мнению его кураторов, все схавает, а тигр все-таки не все. У тигра требования. Я специально просмотрел справочные источники. «Взрослый тигр съедает за раз 10–15 килограммов мяса. Особую любовь тигры питают к диким свиньям». Дикие свиньи – это понятно кто, это такие поросенки. Те, кто не хочет жить под покровительством амурских тигров, составляя их рацион, и в дикости своей мнят себя суверенными. Там, где живет амурская тигра, вообще нет ничего суверенного – только она, редкий, исчезающий вид, который занесен в Красную книгу, и ему теперь все можно. Красная книжечка – это близко чекистскому сознанию, это наше, проверенное. Владимир Путин уделяет амурскому тигру особое внимание, потому что популяция его на грани исчезновения. Думаю, когда русская оппозиция действительно окажется на грани исчезновения, он ее тоже полюбит и даже, возможно, поместит в специальную резервацию, где она сможет беспрепятственно размножаться в заранее отведенных пределах, без контакта с опасным внешним миром; но вот беда – численность этой самой оппозиции, пусть даже себя пока не осознающей, возрастает одновременно с инфляцией, так что полюбят нас еще нескоро.