Бабель - Ребекка Ф. Куанг

без ведома остальных? У Рами и Виктории, по крайней мере, было хоть какое-то оправдание — они были новичками в «Гермесе»; возможно, они были слишком напуганы требованиями общества соблюдать тишину, чтобы сказать что-нибудь Робину. Но Робин знал о Гермесе уже три года, и ни разу не заговорил об этом, даже с Рами. Он прекрасно скрывал свой самый большой секрет от друзей, которые, как он утверждал, владели его сердцем.

Это, как подозревал Робин, сильно расстроило Рами. После того как они проводили девушек на север, к их домикам, Робин попыталась затронуть эту тему, но Рами покачал головой. «Не сейчас, Птичка».

У Робин защемило сердце. Но я только хотел объяснить...

«Тогда, я думаю, мы должны дождаться Виктории», — отрывисто сказал Рэми. Не так ли?

Следующим днем они отправились в Лондон вместе с профессором Ловеллом, который должен был быть их руководителем на протяжении всего путешествия. Поездка, к счастью, была намного короче, чем десятичасовая поездка на дилижансе, которая привела Робина в Оксфорд три года назад. Железнодорожная линия между Оксфордом и вокзалом Паддингтон наконец-то была достроена предыдущим летом, и в честь ее открытия под платформой недавно построенного вокзала Оксфорда были установлены серебряные слитки*, поэтому поездка заняла всего полтора часа, в течение которых Робин ни разу не встретился взглядом с профессором Ловеллом.

Корабль отправлялся только завтра, и они остановились на ночь в гостинице на Нью-Бонд-стрит. Летти настояла на том, чтобы они немного погуляли и осмотрели Лондон, так что в итоге они отправились на представление в гостиную той, кто называла себя принцессой Карабу. Принцесса Карабу пользовалась дурной славой среди студентов Бабеля. Когда-то она была дочерью скромного сапожника и убедила нескольких человек поверить в то, что она экзотическая королевская особа с острова Явасу. Но прошло уже почти десять лет с тех пор, как принцессу Карабу выдали за Мэри Уиллкокс из Северного Девона, и ее представление, состоявшее из странного танца с подскоками, нескольких очень выразительных речей на выдуманном языке и молитв богу, которого она называла Аллах-Таллах (тут Рами сморщил нос), выглядело скорее жалко, чем смешно. Это зрелище оставило у них неприятный привкус во рту; они рано ушли и вернулись в гостиницу, усталые и лаконичные.

На следующее утро они сели на клипер Ост-Индской компании под названием «Меропа», направлявшийся прямо в Кантон. Эти корабли строились с расчетом на скорость, ведь им нужно было как можно быстрее переправлять скоропортящиеся товары туда и обратно, поэтому их оснащали самыми современными серебряными слитками, чтобы ускорить плавание. Робин смутно помнил, что его первое путешествие из Кантона в Лондон десять лет назад заняло почти четыре месяца. Эти клиперы могли совершить такое путешествие всего за шесть недель.

«Волнуешься?» спросила Летти, когда «Меропа» вышла из Лондонского порта через Темзу в открытое море.

Робин не был уверен. С тех пор как они поднялись на борт, он чувствовал себя странно, хотя и не мог дать название своему дискомфорту. То, что он возвращался назад, казалось нереальным. Десять лет назад он был в восторге, когда плыл в Лондон, голова кружилась от мечтаний о мире по ту сторону океана. На этот раз он думал, что знает, чего ожидать. Это пугало его. Он представлял свое возвращение домой с ужасающим предвкушением; страх не узнать собственную мать в толпе. Узнает ли он то, что видит? Вспомнит ли он ее вообще? В то же время перспектива снова увидеть Кантон казалась такой неожиданной и невероятной, что у него возникло странное убеждение: пока они доберутся до Кантона, он уже исчезнет с лица земли.

Еще больше пугала возможность того, что, как только он приедет, его заставят остаться; что Ловелл солгал, и вся эта поездка была затеяна, чтобы вывезти его из Англии; что его навсегда изгонят из Оксфорда и всего, что он знал.

Тем временем предстояло пережить шесть недель в море. Они оказались мучительными с самого начала. Рами и Виктория были похожи на ходячих мертвецов: бледнолицые и нервные, вздрагивающие от малейших звуков и неспособные вести простейшую светскую беседу, не принимая выражение полнейшего ужаса. Ни один из них не был наказан университетом. Никого из них даже не вызвали на допрос. Но, несомненно, подумал Робин, профессор Ловелл, по крайней мере, подозревает их причастность. Чувство вины было написано на их лицах. Сколько же всего знал Бабель? Сколько знал Гермес? И что случилось с безопасной комнатой Гриффина?

Робин больше всего на свете хотела обсудить все с Рами и Викторией, но у них не было такой возможности. Летти всегда была рядом. Даже ночью, когда они уединялись в своих отдельных каютах, у Виктории не было шансов улизнуть к мальчикам, чтобы не вызвать подозрений у Летти. У них не было другого выбора, кроме как притворяться, что все в порядке, но у них это ужасно получалось. Все они были вялыми, суетливыми и раздражительными. Никто из них не мог разжечь энтузиазм по поводу того, что должно было стать самой захватывающей главой в их карьере. И они не могли завести разговор ни о чем другом; ни одна из их старых шуток или бессодержательных дебатов не приходила на ум, а когда приходила, звучала тяжело и принужденно. Летти — напористая, болтливая и забывчивая — раздражала их всех, и хотя они старались скрыть свое раздражение, ведь это была не ее вина, они не могли не огрызаться, когда она в десятый раз спрашивала их мнение о кантонской кухне.

Наконец она догадалась, что что-то происходит. Через три ночи, после того как профессор Ловелл покинул столовую, она схватила вилку за ужином и потребовала: «Что со всеми не так?».

Рами окинул ее деревянным взглядом. «Я не понимаю, о чем ты».

«Не притворяйся», — огрызнулась Летти. Вы все ведете себя странно. Вы не притрагиваетесь к еде, вы коверкаете уроки — я не думаю, что ты даже не притронулся к своему разговорнику, Рами, что забавно, потому что ты уже несколько месяцев говоришь, что готов поспорить, что сможешь имитировать китайский акцент лучше, чем Робин...

«Нас укачало», — промурлыкала Виктория. Все в порядке? Не все из нас выросли летом на Средиземном море, как ты».

И я полагаю, что в Лондоне тебя тоже укачало? с укором спросила Летти.

«Нет, просто устал от твоего голоса», — злобно сказал Рами.

Летти отшатнулась.

Робин отодвинул стул и встал. «Мне нужен воздух».

Виктория позвала его за собой, но он сделал вид, что не услышал. Он чувствовал себя виноватым за то,