Хранитель драконов - Робин Хобб

— Не желаешь ли ты служить мне? — подсказала она девчонке. — Считаешь ли меня красивой?

— Конечно, ты красивая! — воскликнула девчонка, но ее поза и едкий запах страха свидетельствовали о том, что она напугана, а не очарована. — Когда я впервые увидела тебя сегодня, то решила, что именно за тобой больше всего хочу ухаживать. Но наш разговор был…

Она умолкла. Синтара попыталась дотянуться до мыслей девчонки, но нашла только туман. Быть может, дело в этом. Быть может, девчонка слишком тупа, чтобы поддаться внушению. Синтара порылась в своих воспоминаниях и нашла кое-что о таких людях. Некоторые были настолько непрошибаемы, что даже не могли понять драконью речь. Но эта девчонка, похоже, достаточно отчетливо воспринимает слова. Драконица решила устроить небольшую проверку восприимчивости.

— Как твое имя, человек?

— Тимара, — немедленно ответила та. Однако не успела Синтара порадоваться успеху, как девчонка спросила в ответ: — А твое?

— Не думаю, что ты уже заслужила право знать мое имя! — рявкнула на нее Синтара и увидела, как девчонка съежилась.

Но пахло от нее по-прежнему только страхом — ни малейшего следа отчаяния, которое этот отказ должен был пробудить в ней. Девчонка ничего не сказала и не стала умолять оказать ей милость и назвать имя. Тогда Синтара спросила напрямую:

— Ты хочешь знать мое имя?

— Да, так мне было бы легче говорить с тобой, — нерешительно сказала девчонка.

Синтара хмыкнула. Неужели она ничего не знает о мощи драконьего имени? Тот, кому известно имя дракона, может заставить дракона говорить правду, сдержать обещание или даже оказать услугу. Но если это Тимаре было невдомек, Синтара не собиралась просвещать ее.

— Если бы ты сама выбирала мне имя, как бы ты хотела меня называть?

Теперь девчонка казалась скорее заинтересованной, чем испуганной. Синтара замедлила вращение глаз, и Тимара подошла на шаг ближе. Вот так-то лучше.

— Ну? — снова спросила драконица. — Какое имя ты дала бы мне?

Девчонка несколько мгновений стояла, покусывая верхнюю губу, потом произнесла:

— Ты очень красивого синего цвета. Высоко в кроне есть ползучая лиана, которая укореняется в трещинах коры. У нее синие цветы с желтыми серединками. Они источают чудесный аромат, который притягивает насекомых, мелких птиц и маленьких ящериц. Даже эти цветы не так красивы, как ты, но ты на них похожа. Мы называем это растение небозевницей.

— Так ты назвала бы меня в честь цветка? Небозевница? — Синтара была недовольна. Эти имя казалось ей глупым и неблагозвучным. Впрочем, здесь, наверное, можно пойти на поводу у девчонки. Однако драконица все же решила поинтересоваться: — Ты не думаешь, что я заслуживаю более грозного имени?

Девчонка смотрела себе под ноги, словно Синтара поймала ее на лжи.

— К небозевницам опасно прикасаться, — тихо призналась она, помолчав. — Они красивы и притягательно пахнут, но нектар, который у них внутри, может мгновенно растворить бабочку и меньше чем за час переварить колибри.

Синтара широко зевнула от удовольствия и заключила:

— Так этот цветок напоминает меня не только окраской, но и угрозой, которую он несет?

— Полагаю, да.

— Тогда можешь называть меня Небозевницей. Ты видишь, что вон тот мальчишка делает с мелкой красной драконицей?

Девушка проследила за взглядом Синтары. Рапскаль сорвал целый пучок игольчатых веток с ближайшего дерева и теперь энергично скреб ими спину подопечной. Очищенная от ила и пыли, даже эта неуклюжая коротышка засверкала под солнцем, точно рубин.

— Думаю, он не желает причинить ей никакого вреда. Наверное, он пытается избавить ее от паразитов.

— Вот именно. А воск, которым покрыты хвоинки, полезен для шкуры. — И Синтара милостиво произнесла: — Дозволяю тебе оказать мне такую же услугу.

Когда «Смоляной» неспешно выполз на илистую отмель, Элис узрела фантастическую картину и немедленно преисполнилась жгучей зависти. В преддверии надвигающегося вечера солнце заливало светом и жаром открытый речной берег. На нем тут и там виднелось не менее дюжины драконов всех вообразимых цветов — а за драконами ухаживали молодые обитатели Дождевых чащоб. Некоторые драконы мирно спали на высохшей грязи. Двое стояли у самой воды, нетерпеливо глядя на двух мальчишек, бродивших вдоль берега с острогами наготове, высматривая рыбу. На дальнем краю залитой солнцем отмели растянулся длинный золотой дракон, подставив уже угасающим лучам сине-белое брюхо. Рядом с ним мирно спала девочка-подросток, розовая чешуя на ее черепе блестела так же ярко, как шкура дракона. Самый крупный дракон, высокий и черный, стоял поодаль от реки, солнечные лучи темно-синими искрами играли на его распростертых крыльях. Эти крылья чистил обнаженный по пояс молодой человек, тело которого было покрыто чешуей почти так же плотно, как драконья шкура. На другом конце пляжа девушка усердно обметала веником, сделанным из кедровых веток, спину синего дракона. На затылке девушки от каждого движения подпрыгивали черные косы. Дракон переступил и вытянул заднюю лапу, чтобы девушка могла обмести и ее.

— Я и не знала, что за драконами присматривают люди. То есть мне было известно, что охотники добывают им пищу, но я не подозревала…

— Они и не присматривают. Или не присматривали. — Лефтрину всегда каким-то образом удавалось оборвать ее так, что это звучало не грубо, а по-дружески. — Это новички. Те хранители, о которых ты уже слышала. Которые вместе с драконами должны будут отправиться вверх по реке. Вряд ли они находятся здесь дольше одного-двух дней.

— Но некоторые из них еще совсем дети! — воскликнула Элис.

И отнюдь не беспокойство о подростках заставило ее разволноваться. Обычная зависть, решила Элис про себя. Эти юнцы делали то, что в ее воображении должна была делать она сама. Иногда она мечтала, как первой подружится с драконом, как будет ласково прикасаться к нему и завоюет его доверие. Вспоминая описания «птенцов», которые Элис услышала от Альтии и Брэшена, она представляла себе этих драконов как слабоумных пресмыкающихся, требующих понимания и терпения, чтобы их врожденный разум пробудился к жизни. То, что она увидела на берегу, разбило вдребезги все ее мечтания: она не была спасительницей драконов, не была единственной, кто способен понять их.

Лефтрин пожал плечами в ответ на ее восклицание, приняв его за проявление тревоги.

— Подростки в Дождевых чащобах уже не считаются детьми, в особенности такие подростки. Взгляни на них. Чудо, что родители не избавились от них при рождении. И не надо убеждать меня, что все они — жертвы взросления. Нельзя обзавестись когтями, если их не было у тебя изначально. А вон тот парень? Готов поспорить, он родился с чешуей на голове и на его теле никогда не росло ни волоска. Нет, все они отмечены, и отмечены сильно. Потому-то выбор и пал на них, ведь каждый из них — ошибка природы.