Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский

— Через пятнадцать минут я уже буду у божественного знака.

Положив трубку, Кроушед оглянулся и увидел, что в дверях, все еще оголенная, стоит леди Удайт. Только сейчас, когда она предстала перед ним вот такой, ничем не прикрытой, Кроушед обратил внимание, насколько красива эта женщина. Белое, слоновой кости, тело ее напоминало мраморное изваяние. В то время как лицо отливало метисской смугловатостью, а волосы — испанской чернотой.

— Это звонил лейтенант Вольф?

— Странно, что не поинтересовался вами. Я бы честно признался.

— Где он сейчас?

— Понятия не имею.

Валерия рванулась к аппарату, однако Кроушед перехватил ее и оттолкнул назад.

В это же время дверь резко распахнулась и в коттедж ворвались подполковник Нэвэл и Эллин Грей.

— Нет, вы только полюбуйтесь этой сценой, подполковник, — величественно повела Эллин рукой в сторону леди Удайт. — Соблазнение невинного палача!

— Очень хорошо, что вы появились, господин подполковник, — засуетилась Валерия, бросаясь к одежде. — Я должна официально заявить, что только что этот человек изнасиловал меня.

Подполковник и Кроушед переглянулись и вместе расхохотались. Грей тотчас же поддержала их.

— Как адвокат мистера Кроушеда, могу засвидетельствовать, что мы с начальником полиции наблюдали совершенно иную сцену. Мистер Кроушед одет, спокоен и только что завершил беседу по телефону. Кто был вашим собеседником, мистер Кроушед?

— Лейтенант Вольф.

— Полицейский лейтенант Вольф? Чудесно. — Эллин взглянула на часы. — Беседа происходила во временном промежутке между десятью и двадцатью минутами двенадцатого часа. Сразу два офицера полиции могут подтвердить это.

— Но изнасилование произошло раньше его разговора.

— Возможно, — вмешался Нэвэл. — Однако пока что я вынужден задержать вас, леди Удайт, по совершенно иному поводу. Вы обвиняетесь в том, что, в нарушение закона, установили подслушивающие устройства в доме, а также в салоне машины мисс Грей. Записанные на пленку сведения вы собирались использовать для шантажа названной госпожи как адвоката Тома Шеффилда с целью завладения ее мемуарами.

— Но что дало повод для такого подозрения? — от страха Удайт еле выговаривала слова. Когда одевалась, руки ее дрожали так, что у Грей это вызвало ликование.

— Улик более чем достаточно. Взять хотя бы вот эти штуковины, именуемые на профессиональном сленге «полицейскими ушками», — показал все три ее «жучка». — А еще — кассеты, которые мы обнаружили в кабинете лейтенанта Вольфа и которые обязательно обнаружим у вас в доме. При обыске, само собой разумеется.

— Но вам еще нужно будет доказать… — начала было Удайт, однако Эллин жестко прервала ее.

— Все уже доказано. Свидетели, вещественные доказательства, показания лейтенанта Вольфа, заявившего, что с его помощью вы собирались шантажировать меня, требуя передать авторство своих рукописей.

— Но лейтенант только что…

— Лишь потому, что он честно рассказал обо всем, что происходило в вашем доме, где состоялся этот сговор, подполковник Нэвэл отпустил его, считая, что преступления лейтенант не совершил и что с него достаточно будет свидетельских показаний на суде. Кстати, мистер Кроушед, вы записали свой разговор с лейтенантом Вольфом?

— Уверен, что записал.

— Передайте мне эту запись.

Демонстративно положив кассету в сумочку, Эллин проговорила: «Это уже пятая, леди Удайт», и проследила, как, выскользнув из коттеджа, Кроушед направился к машине, чтобы ехать на встречу с Вольфом.

— Что вы намерены предпринять? — зло поинтересовалась Валерия.

— Думаю, — взглянула Эллин на часы, — вы тут сами разберетесь с этой леди, подполковник, я же отправлюсь в ресторанчик «Девятый вал», где намечена встреча с Вольфом. Естественно, уже после того, как лейтенант пообщается с палачом. В доверительной беседе лейтенант обещал быть более откровенным.

— Но мне тоже нужно увидеться с лейтенантом Вольфом, — всполошилась Удайт.

— Когда сразу две леди хотят видеть одного лейтенанта, — парировала Эллин, — добром это не кончается, попомните мое слово. Кстати, подполковник, если сия дама возжелает сообщить что-либо интересное еще до того, как окажется в следственном изоляторе полицейского участка, можете доставить ее в «Девятый вал». Очная ставка с лейтенантом Вольфом за бокалом вина. Представляете себе эту трогательную сцену?

30

Остановив «мерседес» в небольшой рощице между двумя холмами, зеленевшими на полпути между заброшенным колодцем и рестораном «Девятый вал», Эллин по едва заметной тропинке поспешила в сторону Распятия. Свернув у валуна в довольно густой ельник, Грей поднялась по нему на склон возвышенности, по которой дорога серпантином уводила на крутой холм к руинам Рейденбурга. Это был кратчайший путь от стоянки машины до Распятия, позволявший в то же время совершенно незаметно подкрасться к месту встречи Вольфа и Кроушеда.

Машина с группой засады еще не появилась. Впрочем, полицейские должны были притаиться по ту сторону возвышенности, на объездной дороге. Вольфа тоже еще не было. И лишь машина палача стояла с открытой дверцей на изгибе дороги, у замшелого каменного монумента, возле которого еще виднелись руины древней часовни да чернел каменный остов колодца.

Облюбовав местечко буквально в десяти шагах от машины, Эллин надела перчатки, приготовила пистолет, рукоять которого предварительно протерла, чтобы не оставалось отпечатков, и решила ждать. Из взятого Кроушедом напрокат «вольво» доносилась музыка, а сам палач дремал, откинувшись на спинку сиденья и свесив одну ногу на землю. Постелив большой полиэтиленовый пакет, Грей улеглась на него и, уставившись в небо, прислушалась к пению птиц, к долетавшей от машины мексиканской мелодии, голосам рыбаков, перекликающихся у старого причала, где недавно созданная из молодых парней рыбацкая артель восстанавливала несколько баркасов.

Сегодня ей впервые предстояло лично убить одного из героев своего сценария. До сих пор сюжет всегда выстраивался таким образом, что на тот свет герои отправляли друг друга сами, по воле сценариста, но без вмешательства выступавшего в том же лице режиссера. Однако сегодня «величайший режиссер века» — как Эллин иронично называла себя — вынужден был вмешаться, чтобы одним из драматичнейших эпизодов довести слишком затянувшуюся, а потому становящуюся крайне опасной постановку до занавеса.

Конечно, его можно было бы опустить чуть позже, когда выяснится, сумел ли ее рассказ «Лавровый венок для смертника» пройти предварительный отбор, и когда окончательно решит, как поступить с Коллином: дать ему возможность дожить до естественной смерти, или же милосердно избавить от мучений? Однако об этом она пока что старалась не думать. А ведь если первой премии рассказ не получит, то окажется, что весь «сценарий бытия» в постановке Величайшего Режиссера Века разыгрывался, по существу, напрасно. Впрочем, еще вчера Эллин вполне довольствовалась всей той уму непостижимой интригой, что разворачивалась по ее воле, направляя жизнь многих обитателей острова по роковому пути, предначертанному не Господом, а ею.

Но поздно вечером грей вдруг ощутила, что начинает терять интерес к «сценарию»; что маниакальная потребность довести действие