Дознаватель - Наталия Кабакова

– Чего вы на меня уставились? – огрызнулась я, ещё не понимая толком, что произошло. Действуя скорее по инерции, чем по здравому разумению, я сделала попытку встать: – Уже иду.

– Вам необходимо прилечь, – холодно возразила медсестра. – Я сообщу лечащему врачу о вашем состоянии, и мы наметим другое время. Да лягте же!

Ее сильные руки прижали мои плечи к подушке, не давая приподняться. На внешней стороне ладони красовалась красная татуировка с цифрами серийного номера. Символ принадлежности к медицинским роботам.

Я возмутилась.

– Черта с два! Я пойду сейчас!

Сознаюсь, идти не хотелось. Что-то словно удерживало меня, приковывало к койке. Наверное, так часто случается в жизни перед главными поворотными моментами. Неважно к худшему предстоящие перемены или лучшему. Привычное кажется надежней, а потому оно неизмеримо дороже нашему сердцу.

– Вот, выпейте это, – велела медсестра и приготовила мне пластиковый стаканчик с темной жидкостью, пахнущей сладким сиропом. На вкус жидкость оказалась терпкой. Я скривилась и получила порцию воды.

– Думаю, вам всё же лучше полежать, – участливо настаивала сестра.

– Ни за что! – заупрямилась я.

Терпеть не могу, когда меня жалеют! Ненавижу покровительственный тон! Воспитательница в детдоме часто повторяла мне, что строптивость не лучшее из человеческих качеств, и ее необходимо четко отличать от настойчивости, той движущей силы, без которой невозможно развитие. Однако победить природное упрямство мне так и не удалось. Вот и сейчас из одного только желания идти наперекор, показать свой норов, я была готова упорно настоять на своем.

Едва медсестра ушла, я села, спустила с кровати ноги, засунула их в куцые больничные тапочки на бумажной подошве и, держась то за мебель, то за стенку, направилась искать кабинет лечащего врача. Странно, но буквально шагов через пять я так устала, что едва не грохнулась на пол. Дышать было трудно, ноги дрожали, выступила липкая испарина, почему-то заболели зубы. Потом внезапно стало отпускать. Подействовало лекарство. Спустя минуту у меня уже было достаточно сил, чтобы идти дальше, хотя колени все еще продолжали дрожать.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда я отыскала нужную дверь – это я сама. Вдоль всей стены от пола до потолка тянулась зеркальная стена, выложенная плитками примерно сантиметров двадцать на двадцать. Квадратики плавно переливались нежными пастельными тонами, одновременно отражая происходящее вокруг. Они то образовывали одноцветное панно, то мозаику удивительных узоров. Такие электронные «чудо-калейдоскопы» недавно вошли в моду. Их устанавливали едва ли не в каждом офисе. Не меньшей популярностью они пользовались и в домах обывателей.

Дело, конечно, было не в самой зеркальной стене, а в моем отражении. Настолько пугающем, что я невольно отпрянула. На меня глядело худощавое лицо с синюшными губами, полубезумными глазами и бледной прозрачной кожей. Этим монстром была я сама, и мой вид был непригляден.

Мучительно захотелось «малинки». Так мы нежно называли разрешённый к массовой продаже синтетический наркотик, на котором фармацевтические компании зарабатывают самые крупные свои барыши. Его выпускали с добавлением фруктового или ягодного ароматизатора, чаще всего малинового. Он помогал мне достойно справляться с самыми трудными жизненными ситуациями. После приема препарата внутрь возникает эйфория, подъем умственных и интеллектуальных способностей. Затем приходит покой. Действие продолжается около четырех часов. Как на грех одежду и сумочку отобрали, а до аптеки нужно было ещё добраться, да и денег у меня на руках не имелось. Все эти житейские мелочи требовали определённых действий и времени, чтобы их совершить. Не возвращаться же, наконец, обратно в палату. Потому я решила вздохнуть поглубже и просто открыть перед собой дверь.

Так я и поступила…

Кабинет показался мне безликим. Факт совершенно логичный, учитывая отсутствие постоянного хозяина. Сразу несколько врачей пользовались им попеременно. Добротный книжный шкаф скорее был данью уюту, который, так и не возник, нежели насущной необходимостью. Ярко-зеленые пластиковые стулья казались здесь нелепыми и вульгарными. Кожаный диван, добротный, солидный, стоял у стены. На подоконниках в ряд примостились живые растения в аляповатых глиняных горшках. Из медицинского оборудования в кабинете находился только портативный сисиэр с эмблемой госпиталя.

За письменным столом с металлическими ножками восседал мужчина, на вид лет сорока, в зеленом хлопчатобумажном комбинезоне и розовой шапочке на полностью лысой голове. Он выделялся удивительно невзрачной внешностью. Черты лица его были расплывчаты, слегка прищуренные глаза смотрели сочувственно. Он говорил:

– Сожалею мисс Вонг, – произношение врача безупречно. Настоящий английский с подобающим американским акцентом. Ни единой стилистической ошибки.

Его голос был мягок и басовит.

– Ваши анализы не внушают мне должного успокоения, мисс Вонг…

Его проворные пальцы забегали по экрану сисиэра. В воздухе, прямо передо мной, возникло четкое изображение сердца. Моего сердца. Врач продолжал что-то объяснять и даже тыкал указательным пальцем в голограмму, но я почти не слушала его, будто оглушенная. Прищурившись, я смогла разглядеть на его руке татуировку, похожую на ту, что была у медсестры. Итак, передо мной снова был робот.

Окно было распахнуто настежь, широкая полоса света от установленного буквально в нескольких метрах от окна софита, парковой подсветки, наискосок пересекала комнату, ложась на стол и ковровое покрытие большим светлым треугольником. Одуряющие ароматы сада беспрепятственно проникали внутрь, весело щебетали птицы. Воздух был свеж, даже по – особому «вкусен». Я вздохнула поглубже, мне вспомнилась моя небольшая квартирка в Гейдже. Я представила, как стою на балконе и дышу свежим очищенным от городской пыли воздухом, полным восхитительных запахов. Так может пахнуть только весна и свобода. Ощущение это очень хотелось сохранить, но тогда нужно было решиться уйти, чтобы не слушать неприятные, пугающие слова…

– Мисс Вонг, вы меня слышите?

Мягкий бархатистый голос вывел меня из задумчивости. Поражаюсь, насколько удивительны могут быть технологии. Биоробот, сидевший напротив меня, казалось сопереживал по-настоящему, между тем ровно никаких эмоций он испытывать не умел. Никто не торопился совершенствовать этих преданных человеку слуг. Направление подобных работ сочли излишними, даже жестокими, а потом и вовсе запретили международной конвенцией. Когнитивные функции андроидов ограничивались соответственно их прямому назначению, не выходя за пределы конкретной области. Между тем внешне бионики все больше напоминают людей: развиваются их способности к общению, улучшается визуализация эмоциональных реакций…

Я поежилась, хотя в кабинете было тепло, и попыталась сосредоточиться на беседе. Далее молчать было просто глупо.

– Да, я слушаю вас, конечно.

– Меж тем, мисс Вонг, я поражаюсь вашему безрассудству. Сердце своё вы, женщина ещё совсем молодая, износили настолько, что помочь вам может только трансплантация. Сами виноваты. Отчего не обратились к врачу раньше? Или симптомов не наблюдалось?

Симптомы! Безусловно, наблюдались! Бесспорно. Точно. Однако, странная штука, они вовсе не внушали мне опасений или страха. Трудно напугать человека тем, о чем он отродясь понятия не имел. На самом деле чаще всего мы пугаемся только хорошо знакомых вещей. Вообще страх рождает не столько сам факт опасности, сколь наше воображение, услужливо предсказывающее возможные последствия и безжалостно фантазирующее на эту тему.

Я равнодушно пожала плечами. В оправданиях я не видела никакого смысла. Моральное же осмысление в сложившейся ситуации несколько запоздало. Не дождавшись ответа, доктор коротко кивнул. Он не ожидал проявлений симпатии с моей стороны:

– Что ж, предлагаю обсудить план вашего лечения в деталях. Вопросы медицинского страхования вы решите с сестрой-администратором. Она сама найдет вас завтра утром и все объяснит. Учитывая приобретенный характер вашего недуга, кстати, я буду вынужден отметить это в отчете, ибо можно смело утверждать, что получен он по вашей же вине вследствие пагубных привычек. Так что рассчитывать на благосклонность страховой компании я бы на вашем месте не стал. А это значит, что большую часть расходов выплатит государственный социальный фонд, и вы получите только минимум необходимых услуг.

Опасаться вам, в общем-то, нечего. Пока мы подготовим к пересадке новое сердце, вы побудете у нас под присмотром. Никаких волнений и важных дел. Я назначу лекарства, а медсестра проследит за исполнением моих предписаний. Вы, конечно, имеете право не согласиться с лечением и в любой момент покинуть госпиталь. В этом случае мы полностью снимаем с себя ответственность за ваше здоровье, для этого придется официально оформить отказ.