Дознаватель - Наталия Кабакова

Над созданием «Дознавателя» ученые трудились с начала 21 века. Деятельность гиппокампа, отвечающего за человеческую память, до сих пор остается не до конца изученной, но уже тогда некоторые исследователи не только наблюдали за его активными участками, но и научились выделять в них закономерности. Впереди предстояла сложная работа. Необходимо было понять, как нейроны кодируют информацию, поступающую из окружающего мира, превращая ее в воспоминания. Только затем стало возможным считывать память, превращая ее в видеоряд, доступный к просмотру. Несовершенная технология ещё не могла быть использована юристами, поэтому сначала ее применяли исключительно в медицине для диагностики и лечения некоторых заболеваний. Со временем прибор усовершенствовали и создали первую полицейскую модель, знаменитый [BMS-0.04].

Сейчас на вооружении у полиции находится последняя модель сканера памяти [Модуль BMS-18.3], в просторечии «Дознаватель-1». Усовершенствованный прибор, вершина современных достижений науки. Самый объективный следователь, способный с высокой скоростью обрабатывать гигантские массивы информации. В массмедиа особенно подчеркивался тот факт, что разработчики прибора исключили возможность вмешательства в процесс сканирования третьих лиц. Тема эта широко освещалась телевидением и печатными изданиями, а самое широкое обсуждение она нашла в электронных источниках информации. Модуль обладал высокой степенью изолированности, самостоятельно управляя всеми процессами, и почти не требовал обслуживания. За исключением чисто технических неполадок, с которыми легко справлялся криминалистический отдел полиции, отвечающий за сбор и экспертизу улик.

Я верю в судьбу, карму, если хотите. Хотя мне далеко до фатализма, присущего людям, рискующим порой, слишком неоправданно, в целом мы с ними похожи. Тем не менее, я всегда находилась где-то в стороне, на обочине, предпочитая не проявлять свою жизненную позицию. Ни целей, ни увлечений, полное равнодушие ко всему вокруг, отсутствие страстей, опустошенность под толстой зачерствевшей оболочкой, внутри которой теплится жизнь. Долгое время именно эти, казалось бы, отрицательные качества помогали мне жить, бороться с трудностями и одиночеством, не сломаться морально и физически. Я неплохо заучила главный урок, который усердно вдалбливали нам в голову наставники из детского дома. Глупо рассчитывать на удачу. Преодолевая невзгоды, необходимо трудиться не покладая рук. Думаю, они были бы очень разочарованы, узнав, что я никогда не следовала их советам. Все дело в том, что я не терплю ненужных фантазий, что можно что-то исправить или достичь, разбивая лбом преграды, и ненавижу даже самые мелкие неудачи и разочарования неизбежно возникающие на этом пути. Наверное отсюда присущая моему характеру инертность.

События моей жизни текли своим чередом, казалось, не задевая меня совсем. Я оставалась беспристрастным наблюдателем. Всё и всегда происходило само собой. Менялось личное окружение. Друзья появлялись или отдалялись, а я не старалась удержать их. Я ни разу не попыталась вмешаться в стихийный ход вещей. Мои поступки всегда были сиюминутны и касались только настоящего. В сущности, только так я удерживалась на плаву, без опасения окончательно потонуть в море отчаяния. Наглядный пример одинокого детства в сиротском приюте, где каждый сам за себя.

Сегодня мне пришлось серьезно задуматься над причинно следственными связями. Ситуация требовала анализа и решительных действий, к которым я не имела ни малейшей природной склонности. Решение, показавшееся мне спасительным, пришло в голову само собой. Никто лучше Франца не распутает паутину, в которую я имела неосторожность попасть. Моим первым побуждением стало немедленно позвонить ему…

Июнь 2хх5 года

Как-то в один из безрадостных дождливых дней Франц по обыкновению пригласил меня в гости. Мы старались проводить вечера вместе, даже если за окнами бушевала непогода, и предстояло скучное завершение долгого дня. Мое убогое жилище для романтических встреч не годилось, поэтому я всегда отправлялась в его экстравагантное обиталище. Оно было оформлено в таких ярких тонах, что скоро взгляд невольно утомлялся. Однако я полюбила это место. Здесь Франц принадлежал только мне. Мы пили вино, вместе готовили нехитрый ужин. Затем наступала очередь «таблеток счастья» (так назывались все без исключения наркотические вещества), приняв которые, мы, словно посетители опиумного притона, начинали вдруг видеть яркие сумбурные сны. Границы реальности раздвигались, обнажая ранее недоступные восприятию оттенки окружающего нас мира. Цвета становились ярче, а формы четче.

Маленькая квартира Франца располагалась на шестом наземном ярусе. Это были верхние этажи старого небоскреба. Достаточно воспользоваться лифтом, чтобы очутиться на любом из уровней города. Францу было по карману и более фешенебельное жилье, но он любил представлять себя в роли бедного художника с парижских мансард. Впрочем обстановка была богатой. Мебель и светильники дорогими. На стенах висели забавные коллажи, а барная стойка, сплошь хромированная, визуально отделяла кухню от остального пространства. У гостя впервые посетившего эту квартиру возникало ощущение безграничного простора и света, но иногда казалось, что ты попал во дворец Снежной королевы. Холодный, наполненный тусклым ледяным блеском.

Я навестила Франца около семи. В этот вечер все было по-другому. Он принимал гостей, троих молодых мужчин азиатской внешности. Троица не стеснялась, вела себя по-хозяйски, и это поразило меня, поскольку Франц довольно ревниво относился как к собственному пространству, так и к личным вещам. Их поведение, немного более свободное, нежели это позволительно гостям, наводило на мысль, что эти трое небезразличны ему, более того – близки. Я не привыкла к подобным компаниям и сразу почувствовала себя неуютно, а Франц, казалось, не стремился ничего объяснять. Только усмехался, загадочно щурясь, похожий на сытого кота, пригревшегося на теплом солнышке у окна. Он представил меня, отрекомендовав, как своего протеже, довольно надежного и, по его выражению, «мозговитого». Гости отреагировали прохладно. Беглый взгляд, кивок головой. Самый щуплый из них, не отрываясь от своих записей, буркнул нечто маловразумительное, выразив, таким образом, свое приветствие.

Речь, как я вскоре сообразила, шла о важном деле. Против обыкновения на столе не было ни порошка, ни таблеток. Гости пили легкое пиво. Все трое, несмотря на различную внешность и принадлежность к другой расе, странным образом походили на Франца. Тот же бесстрастный взгляд профессионального игрока в покер. Подчеркнуто культивируемая физическая сила.

Первый, чуть повыше остальных, был весь в цветных татуировках и лыс. Он любил, подчеркивающие его развитую мускулатуру, майки в обтяжку без рукавов. Другой, низкорослый коренастый крепыш, постоянно пекся о своей причёске, неизменно находясь в поиске той единственной пряди, которую необходимо поправить. Третий выкрасил волосы в огненно рыжий цвет, пожелав, видимо, выделиться из общей массы. Он показался мне смутно знакомым, и я долго мучилась, стараясь припомнить обстоятельства нашей предыдущей встречи. Много позже я узнала в нем молодого человека, беседовавшего с Францем в день нашего с ним знакомства, когда я тайком наблюдала за ними, сидя у барной стойки клуба «Дикий запад». Субтильный от природы, с невнятными, несколько размытыми чертами лица, невыразительным, безразличным взглядом, «рыжий» выглядел настоящим тупицей. У него была павлинья манера одеваться в яркие броские вещи, часто украшенные замысловатой вышивкой. Впоследствии я поняла, как ошибалась на его счет. Отсутствие мышечной массы компенсировалось гибкостью и быстротой. Этот сухопарый паренек был удивительно ловок, вынослив, владел приемами кунг-фу, был незаменим в драке. Однако истинной его страстью была техника. Здесь он был в своей стихии. Если первые двое символизировали собою напор, грубую силу (тоже, впрочем, необходимую), то их рыжеволосый товарищ являлся олицетворением разума, способного планировать, рождая и развивая новые идеи. Франц очень ценил этот навык, полностью полагаясь на острый и педантичный ум своего друга.

Тем вечером гостиная потеряла свой обычный упорядоченный вид. Франц отличался завидной аккуратностью, но сейчас все привычки были сознательно преданы забвению. Множество бумаг: рулонами и стопками; в папках и просто так – были беспорядочно брошены на столе, коврах, на полу у стен. Четыре компьютера, загруженные, полностью готовые к работе, стояли рядком на барной стойке. Один из них, наиболее мощный, привлек мое особое внимание. Как профессионал я знала, что подобные модели редко используются любителями. Их можно увидеть в офисах архитектурных, строительных и инженерных компаний.