Они брали рейхстаг - Максим Сбойчаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Незаметно прошел год. Среди ночи пол в казарме вдруг задрожал, точно при землетрясении. Выбежали во двор. Над головой вражеские самолеты бомбы кидают. Без команды бросились к пирамидам, разобрали оружие. Восход солнца встретили в окопах на берегу Немана.
Не верилось, что началась война. Правда, одно время разговоры о войне ходили. Пограничники рассказывали: немцев видимо-невидимо к границе придвинулось. Потом немецкие разведывательные самолеты все чаще стали показываться. Последовало разъяснение, что слухи о близком нападении немцев провокационны.
«А как же с самолетами-разведчиками? Дружеские визиты, что ли?» – спросил политрука кто-то из бойцов.
Политрук ответил:
«Наша задача – не поддаваться на провокации».
Окопы на Немане немцы бомбили, в атаку цепью шли, а иные все еще не верили, что это война.
Тяжело было отступать. Над головой с рассвета до темноты самолеты с черными крестами, на земле лязг немецких танков, бронетранспортеров.
Под Смоленском немцам нанесли первый серьезный контрудар. Батальон прикрывал железнодорожный эшелон для эвакуации раненых. Из своего пулемета Кантария немало врагов уложил, но его ранило осколком мины, и он попал в тот самый эшелон, который прикрывал. Ну, а потом госпиталь. Только зимой выписался и попал на Южный фронт. Здесь-то и приметил его капитан-разведчик, спросил, какую воинскую профессию любит. «Лучше пулемета оружия нет». – «А до армии чем увлекались?» – «Охотой. Любил по горам лазить, коз бить, кабанов выслеживать. Но зачем это?» Капитан заинтересовался, расспрашивал, как ходил на диких кабанов, при встрече с которыми даже волк бежит, поджавши хвост…
– Ты, Миша, охотой, случайно, не занимался? – неожиданно спросил Кантария.
– Нет, не приходилось. Рыбной ловлей увлекался. А что, капитан Кондратов – заядлый охотник?
– Да, он ведь твой земляк. В смоленских лесах вырос. Выслушал меня тогда капитан и сказал: «Так вот, товарищ Кантария, будете действовать главным образом холодным оружием, от пулемета придется отказаться». Я не понял тогда. Капитан рассеял мое недоумение: «Берем вас в разведку. Будете на охоту ходить. Только не на диких кабанов, а за «языками»…
Разведка давно влекла Мелитона. Он с завистью смотрел на солдат, отправлявшихся через окопы в ночной поиск. Особенно завидовал, когда те возвращались с пленными. Герои! Теперь и он пойдет в тыл врага. Опасности его не пугают. Вот только с пулеметом жалко расставаться. Но ничего не поделаешь, раз это не подходящее для разведчика оружие.
С Дона часть перебросили на Кубань, куда немцы прорвались летом сорок второго. Фашистские горные части ущельями прошли через Кавказский перевал. Добрались даже до озера Рица, почти до самого дома Кантария. Целый год он был разведчиком в родных краях, ходил в поиски с товарищами, добывал «языков», засекал огневые точки.
А вот в августе сорок третьего чуть не погиб на Кубани. Немцев тогда к морю гнали. Дали разведчикам задание достать сязыка». Взяли одного. Но фашисты заметили, стали преследовать. Мелитона тяжело ранило. Товарищи подхватили его на руки. Зная, что из-за него могут все погибнуть, он потребовал, чтобы его оставили. Тогда Коноваленко, здоровенный казак с Терека, наклонился и сказал: «Ты, Мелитон, молчи и не мешай. Знаем, что делаем». Взвалил на плечи и понес… С трудом отбились от немцев и благополучно пришли к своим. Полгода разведчик провалялся в госпитале. А как только выздоровел, постарался попасть в свою часть: когда друзья рядом – воевать легче.
Понравился Егорову новый друг, шаг за шагом вводил он его в размеренную солдатскую жизнь. И Михаил старался подражать ему во всем.
3
Ранним январским утром гром орудий потряс землю. Морозная тишина лопнула со звоном, все вокруг загудело.
Началось наступление.
150-я дивизия, как и вся 3-я ударная армия, была в резерве. После артподготовки пойдет первый эшелон, потом второй. Ну, а резерв… Все будет зависеть от обстановки. Появится необходимость, сразу могут бросить, а удастся прорыв – пойдет вслед.
Пятницкий принес завтрак. Вид у него сияющий, как в праздник.
– У кухни связисты рассказывают, что наши справа и слева от Варшавы форсировали Вислу, – поспешил обрадовать комбата.
– Хорошо! Хватит польский лес «буржуйками» отапливать!
Зазуммерил телефон. Неустроев снял трубку. Говорил командир полка: быть в полной готовности!
– Ну, Петр, побыстрей завтракай – и всех командиров ко мне.
Пятницкий схватил ушанку и бросился к выходу:
– Побегу! Не до еды, товарищ капитан.
Быстро опустела Дубовая роща. Вот и Висла. Лед исковеркан снарядами. Батальон идет по мосту, наведенному саперами. Бойцы с любопытством поглядывают на ледяные нагромождения. Всюду полыньи. Вот-вот, кажется, начнется ледоход и вздыбленные льдины понесутся в море. А ведь до весны еще далеко…
Вступили в Варшаву. Да, совсем не такой мечтали воины увидеть польскую столицу. За войну всего насмотрелись, казалось, сердце уже ни от чего не содрогнется. А тут не выдержало.
Вместо города – груды битого кирпича, кучи мусора. Ни одного уцелевшего дома. Не различишь, улицей идешь или дворами. Часто путь преграждают обломки стен, остовы домов. Видно, изнутри взрывали. Упорно, методически.
Наступающие сумерки делают картину еще более мрачной. Чернеют проломы в стенах. Руины похожи на горы после землетрясения. Кажется, все живое погребено под развалинами.
– А мы-то мечтали побывать в красавице Варшаве, – услышал Берест чей-то простуженный голос.
– Да, вот тебе и прогулка по проспекту, и поцелуи гордых полячек».
Берест подумал о солдатах 1-й армии Войска Польского, участвовавших в боях за свою столицу. Если нам невмоготу, то каково им?… Сможешь ли ты подняться из руин, Варшава? Страшно тяжело, но ты должна подняться. Должна! Мы поможем тебе.
Поругана польская земля. На ней фашисты воздвигли печи Майданека и Освенцима. Не останови мы адскую их работу – и Гитлеру удалось бы осуществить политику полного истребления польского народа. А сколько в этих печах погибло русских, украинцев, евреев, чехов, болгар, французов!..
«Ну, изверги фашистские, трепещите! За все сполна получите!.. – стиснул зубы замполит. – Кровь за кровь!»
Через несколько дней, когда немецкая граница была совсем рядом, его вызвали на совещание в политотдел дивизии.
Уже первые фразы начальника политотдела дивизии подполковника Артюхова взволновали Береста, заставили задуматься:
– Объявляю обращение Военного совета…
Прочитав обращение, он категорически предупредил, что в связи с переходом границы Германии советские войска не должны применять никакого насилия к немецкому населению. Неторопливо и подробно он объяснял, что надлежало сделать в первую очередь политработникам и командирам, чтобы смысл обращения дошел до каждого воина. Рекомендовал провести коллективные и индивидуальные беседы, собрания, митинги.
– С первых дней войны у советских людей слово «немец» стало отождествляться с понятием «фашист». Этому отождествлению содействовала гитлеровская армия, творившая массовые преступления на нашей земле. Отсюда и лозунг: «Убей немца!»
Не трудно представить, к каким последствиям может привести осуществление этого лозунга при вступлении Красной Армии на территорию Германии. И в нынешних условиях он отвергнут Центральным Комитетом партии как чуждый советской идеологии. Но не надо забывать, товарищи, что у сотен и сотен тысяч наших солдат погибли от рук фашистов близкие. Нужен индивидуальный подход, нужно умное слово, нужно терпеливо и неустанно разъяснять смысл обращения.
В батальон Берест вернулся в ту минуту, когда раскатистое «ура», подобно тому, какое бывает при дружной атаке, потрясло все вокруг. Уж не встречный ли бой? Замполит стремглав кинулся к повороту дороги, прикрытому посадками, и увидел: восьмая рота, шедшая головной, бежала к пограничному столбу! Командир ее, Гусельников, запел «Священную войну». Солдаты дружно подхватили припев: «Пусть ярость благородная вскипает, как волна…»
К столбу, к которому кто-то уже успел прибить доску со словами «Вот она, фашистская Германия!», мчались бойцы и из других рот, потрясая автоматами и винтовками, подбрасывая шапки. И у всех в глазах одно: «Дошли! Теперь держитесь, гады!»
«Да, нелегко будет разубедить людей», – подумал Берест.
– Поздравляю вас, дорогие соратники, с выходом на границу фашистской Германии, – громко и торжественно произнес он, собрав людей на митинг тут же, у пограничного столба.
В ответ прогремело троекратное «ура».
– Прежде чем вступить на германскую землю, – продолжал замполит, – познакомимся с обращением Военного совета…
Пересказав содержание документа, Берест пояснил:
– Мы пришли на эту границу с песней, родившейся в самом начале войны. С песней, которая зовет к ярости, но не к животной ярости, а благородной. Пусть Германия увидит солдата нового мира, умеющего и в ненависти блюсти свою честь и достоинство!
