Семья в огне - Билл Клегг

Злые языки говорят, пожар устроил Люк. Мол, Джун его бросила, а он решил ей отомстить; или попросту накурился дури в ту ночь и забыл выключить газ. Какое-то время ходил слух, что один Мори из пожарной дружины нашел рядом с телом Люка трубку для курения крэка. Ну-ну. Да что говорить, факты никогда никого не волновали, если речь заходила о Люке. Поэтому я не удивлен, что и вокруг событий той ночи такой огород нагородили. Нормального расследования так и не было: по неизвестной причине разрушенный пожаром дом тут же сравняли с землей бульдозеры. Полиция не успела толком изучить место происшествия и установить причину взрыва. Когда я позвонил начальнику пожарной охраны и спросил какого хрена, он ответил, что «участок расчистили из соображений безопасности». Да вот только соседей у Джун Рейд нет, если не считать дома Муни и епископальной церкви дальше по улице. Думаю, городские власти не захотели брать на себя ответственность за случившееся. Сволочи бездушные. Система в очередной раз подвела Люка Мори – а потом благополучно замела следы. Забавно, что никто не возмутился. Джун Рейд исчезла, Лидия Мори бросила работу и ни с кем не общается, а семья парня, за которого должна была выйти Лолли Рейд, сразу после похорон уехала домой не то в Калифорнию, не то в штат Вашингтон, куда-то на западное побережье, словом. Из близких никого не осталось, кто мог бы докопаться до истины, а всем прочим плевать. Да и кому нужна эта правда, раз есть Люк – бывший зэк, незаконнорожденный черный сын городской потаскушки, чудом подцепивший богатенькую горожанку? «Туда ему и дорога», – однажды сказал один из моих постоянных клиентов, старикан, который каждое утро приходит к нам на жареный сыр, яйца и кофе. Человек он неплохой, просто никогда нигде не был – и уже не побывает. Я ничего не сказал, дал ему спокойно допить кофе с тостами.

Джун Рейд слишком быстро уехала, не успела развеять людские сомнения. Я одно время очень переживал по этому поводу, да и до сих пор иногда завожусь, но потом напоминаю себе: люди поверят в то, во что захотят верить, хоть ты им кол на голове теши. А про Люка я одно знаю – он был мне другом. И хорошим человеком, на долю которого пришлось много плохого и чуть-чуть хорошего. А теперь его нет.

В тот день я не хотел раскисать перед Сэнди и Лиамом, поэтому сразу после пожарной части поехал к маме. Она живет в том же доме, где прошло мое детство и где мы с Сэнди жили, пока пытались встать на ноги. Поразительно, как все складывается, как замыкается круг. Кто мог подумать, что однажды Эрл Мори, его сын Дирк и вся их многочисленная родня будет есть свадебный торт по бразильскому рецепту, приготовленный моей матерью для дочери богатой горожанки, подруги Люка Мори? Да никто, вот кто. Но это безумие почему-то казалось мне закономерным, оно имело смысл.

Я сидел в машине и наблюдал, как мама включает свет на крыльце – она всегда это делает, прежде чем открыть дверь, даже средь бела дня. Потом она вышла, закрыла за собой, накинула на костлявые плечи домашний халат и застегнула его на две верхние пуговицы. Я представил себе, как она два дня подряд жала сок из апельсинов и колола кокосовые орехи, а потом посыпала готовый торт серебряными шариками… Теперь же Мори, не глядя, жуют его своими желтыми от табака зубами. И тут я захохотал. Просто ничего не мог с собой поделать. Ничего смешного не было, вот вообще ничего, но я смеялся над нелепостью и идиотизмом ситуации. Я смеялся до слез и соплей, пока ко мне не подошла мама. Старая и подслеповатая, она беспокойно щурилась и все спрашивала: «Рик? Ты чего? Что с тобой?» Шаркая тапочками, она наконец добралась до моей машины и постучала в окно. Вот она, моя мать – кладет обе руки на крышу и льнет к стеклу, полуслепая, встревоженная. Поразительно, насколько человек после таких катастроф начинает ценить жизнь и все, что у него есть. Мне кажется, я никогда не видел свою маму так ясно: ей было шестьдесят шесть, а овдовела она в пятьдесят, всю жизнь проработала секретарем в начальной школе, воспитала в одиночку двоих детей, а потом еще внучку – пока моя разведенная сестра училась на медсестру в Хэтфорде. Она победила рак груди и пустила в свой дом взрослого сына, когда тот с девятнадцатилетней женой и годовалым малышом не смог свести концы с концами.

«Что случилось? Рик?» – твердила она, барабаня в окно. Я открыл дверь и вышел из машины. Вечерело.

– Ну, расскажи, – попросила она и, встав на цыпочки, положила ладони мне на плечи. Я наклонился и обвил руками ее маленькое сухое тело.

– Торт был очень вкусный, мам, – только и смог сказать я. – Они бы остались в восторге.

Ребекка

Иногда она совсем не выходит, иногда за шторами даже света не видно. Мы к ней привыкли, и нам удобно, что она всегда платит за комнату наличными. Да и для Сисси она каждую неделю оставляет сорок долларов, а столько горничным «Лунного камня» еще никто не платил. Сисси примерно наша ровесница, ей за пятьдесят. На работу она ходит пешком и почти каждый день приносит таинственной гостье термос с едой, а иногда печенье. Ее комнату она убирает целый час, тогда как остальным уделяет в лучшем случае двадцать минут. Еще она недавно начала раз в неделю забирать оттуда небольшой пакет со стиркой, а на следующий день приносить белье обратно – догадываюсь, что чистое и аккуратно сложенное.

Понятия не имею, почему эта женщина решила поселиться у нас, да еще так надолго – но это и не наше дело. Хотя, конечно, любопытство разбирает. Ни удостоверения личности, ни водительских прав у нее не было. Нам она сказала, что потеряла все документы, и тут же предложила заплатить наличными за месяц вперед. Прежде чем согласиться, я позвонила Келли, которая лучше меня разбирается в людях, и попросила ее зайти. Келли задала гостье вопрос: надолго ли ей нужна комната, и та ответила, что не знает, но готова платить за каждый месяц вперед и не попросит денег обратно, если захочет уехать раньше. Тогда мы спросили, откуда она, на что получили весьма расплывчатый ответ: «С востока». Но Келли все равно подмигнула мне, стиснула мою руку и сказала гостье: «Живите сколько хотите». Будь она грубиянкой или какой-нибудь нервной алкоголичкой в завязке, мы бы на такое не пошли, но эта женщина вполне могла быть чьей-то матерью и женой. Она показалась нам – и до сих пор кажется – очень грустной, но не опасной. Тем вечером я спросила, как ее называть, и она представилась Джейн. Имя явно было липовое, но произнести даже одно это слово стоило ей немалых сил. Я сразу пожалела, что спросила. А потом просто отвела ее в комнату № 6 – окна которой выходят прямо на океан, – потому что гостья хотела снять именно этот номер. Видно, кто-то из ее знакомых останавливался в «Лунном камне» еще до того, как мы его выкупили. В комнате № 6 к тому же лучший матрас, который нам пришлось купить в прошлом году вместо старого, изрядно подпаленного – один пожилой гость из Сиэтла уснул в постели с зажженной сигаретой в руке. Уголек очень быстро прошел насквозь, и тут старикан, слава богу, проснулся от запаха дыма. Прибежал к нам в одних трусах и босиком. Это я к чему? Хорошо, что так сложилось: раз она у нас надолго, пусть хоть спит на приличном матрасе.

Проводив ее до комнаты, я предложила показать остальной дом, но она вежливо отказалась. Просто открыла дверь ключом, вошла, закрылась – и провела взаперти почти неделю. Впервые ее заставила выйти на улицу Сисси. «Мэ-эм! – заорала она, барабаня в дверь. – Выходите, мэм! Выходите, слышите? Я только на пару минут, но вы должны выйти!» Мы с Келли стояли неподалеку и наблюдали. Мало кто отважится возразить Сисси. Она высокая, худая и сильная, с толстой, как корабельный канат, косой за спиной, которая раньше была черной, а теперь стала серебристо-белой. В жилах Сисси явно течет индейская кровь, но, когда я однажды спросила ее об этом, она не ответила. Ее муж был из рыбацкой семьи, родом из Абердина, что находится неподалеку, в устье залива Грейс-Харбор, но пятнадцать лет назад он умер от рака легких, и с тех пор Сисси живет с сестрами. Все они, как я поняла, тоже в разное время потеряли мужей и одна за другой вернулись в отчий дом. Сисси работает в «Лунном камне» с тех пор, как умер ее супруг, а из Моклипса и вовсе никогда не уезжала. Ее сестра Пэм говорит, что в деньгах она вряд ли нуждается – их с мужем дом она благополучно продала. Работает Сисси скорее от безделья и чтобы хоть куда-то ходить. Пэм – единственный риелтор в Моклипсе, именно с ее помощью мы четыре года назад купили «Лунный камень» у пожилой пары, владевшей гостиницей с 60-х. В первое же утро, что мы провели в небольшом хозяйском домике рядом с гостиницей, Сисси появилась на нашем пороге с синей жестяной банкой в руках – внутри было домашнее печенье с апельсиновой цедрой – и сообщила нам, по каким дням недели работает и сколько берет за свои услуги. Еще она упомянула, что каждый июль непременно берет неделю отпуска. У нас было чувство, что не мы ставим ей условия, а она нам. И лишь несколько месяцев спустя мы узнали, что Сисси – сестра Пэм.