Период распада (Третья мировая война) Часть 1 - Александр Маркьянов

От мысли стрелять, пока компания молодых людей обедала в кафе — капитан отказался, он боялся задеть гражданских, не хотел лишних жертв. Надо было подождать, пока рядом с этим не будет поменьше людей. Пообедав, студенты снова ушли на занятия и появились только под вечер. У Кенеша была машина, тоже белый Рено — но старый, дешевый, восьмидесятых годов сборки. Капитану улыбнулась удача — если бы не было машины, пришлось бы выходить из своей и следовать за ним. Ничего путного эта слежка не дала.

Примерно через пять дней непрерывной слежки капитан выяснил основные маршруты, по которым цель передвигается в течение всего дня, а так же наметил два возможных места, где он мог бы осуществить задуманное. Почему то Кенеш каждый день из всех этих пяти ночевал в разных местах — из чего капитан заключил, что он чего-то опасается или просто не имеет денег на то чтобы снять квартиру. Капитан ни разу не видел его с женщиной или девушкой, и это могло означать все что угодно. В том числе и то, что он воздерживается чтобы предстать чистым перед Аллахом — после того, как совершит теракт и отправит на тот свет нескольких бедолаг, которым просто не повезло.

Это могло означать и то что, что Кенеш — просто гомосексуалист.

Наконец, на шестой день слежки — это был четверг, завтра у мусликов святой день, пятница — капитан решил действовать. Тянуть больше было нельзя, в конце концов, кто-то же должен читать лекции.

Винтовку он сложил в большой старый чемодан и поднял на пятый этаж в одном из домов старого района Анкары, застроенного в тридцатые, когда этот город только что превратился в столицу. Напротив был дом посовременнее — и, как выяснил капитан Гуль там была подпольная мечеть-молельня, прямо на квартире и там сбирались исламисты. Туда же ходил и Кенеш, очевидно — за инструкциями и помолиться. Ночью шестого дня капитан забрался на чердачный этаж сам и стал ждать…

Капитан Гуль был простым человеком и никогда не задумывался о сути получаемых им заданий, что официальных, что нет, и никогда не задумывался о последствиях. Он не знал кто такой Кенеш и не попытался даже это выяснить, потому что ему это не было нужно. Но если бы даже и знал — это бы его не остановило.

Он пролежал на чердаке без движения тридцать два часа. Было жарко, душно, дневное солнце раскалило крышу так что чердак превратился в душегубку — но он неподвижно лежал и ждал. Все это время он ничего не ел и только пил воду, которая вся выходила с потом. Так ему уже приходилось лежать не раз — и на холодных камнях северной Турции, и в лесистых заснеженных горах Ичкерии и на плоскогорьях севернее Ирака. Он знал, что единственный секрет — это неподвижность, если хочешь остаться в живых — сохраняй неподвижность. Стань холмом, камнем, поваленным стволом дерева. Человеческий глаз — он так устроен еще с древних времен, когда человек был почти беззащитным перед клыками саблезубых тигров и прочих хищников — всегда реагирует на движение и воспринимает любое, мельчайшее движение как сигнал опасности. Будь неподвижен — и ты сольешься с местностью, враг пройдет мимо и не найдет тебя. Будь неподвижен — и останешься в живых.

Кенеш появился лишь к второму намазу, солнце уже встало и можно было стрелять. Он был одет во все белое, как агнец, следующий на заклание — хотя и не знал об этом. Заперев машину, он тревожно огляделся, потом направился к подъезду. Капитан четко сопровождал его стволом винтовки, но стрелять пока не хотел, чтобы не брать поправку на движение. И лишь когда Кенеш замер перед дверью, превратившись на какое-то мгновение в неподвижную мишень — капитан Гуль выстрелил. Он нажал на спуск дважды, как привык — и с удовлетворением отметил, как на белых одеждах убитого молодого исламского лидера расплываются два кроваво-красных пятна.

Дело сделано.

Капитан поднялся, потянулся, разминая затекшие мышцы. Винтовку он оставил тут, легкую куртку, которую он скатал в валик и положил под цевье чтобы сделать упор — он развернул и накинул на себя. Торопиться не следовало — пара минут у него еще была, можно спуститься спокойно.

Борьба за власть в Турции 2011 года велась уже не на жизнь, а на смерть, все более радикализовываясь. Финансовый кризис, бушующий по всему миру, неизбежно ухудшил жизнь людей и дал второе дыхание радикалам — как левым, так и правым. Разрываясь между требованиями радикального крыла собственной партии — выйти из НАТО и чуть ли не ввести в стране нормы шариата, и действиями военной, кемалистской верхушки, всеми силами противодействующими исламистам (и основной части общества) премьер-министр Таир Реджеп Эрдоган со своими сторонниками постепенно оказывался в политическом вакууме, не поддерживаемый ни левыми, ни правыми. Его платформой стал стремительно теряющий сторонников центр.

Почти одновременно были запущены два плана «спасения отечества». Исламисты, левые — запустили план, который они назвали «агнец». Суть его заключалась в том, чтобы на волне народного гнева и возмущения не только смести правительство Эрдогана, но и добиться смены конституции, с исключением оттуда всех ущемляющих ислам и права правоверных норм, а также раз и навсегда разобраться с военными и Серыми волками. Для того, чтобы вызвать достаточной силы волну гнева, вывести людей на улицы — нужно было, чтобы произошло что-то такое, от чего содрогнется сердце любого турка, и не только турка — сердце любого человека.

Изначально агнцев было несколько. Каждый из них отвечал строгим требованиям — он должен был быть молодым, на его биографии не должно было быть ни единого пятна, он должен был активно участвовать в борьбе и зарекомендовать себя активным исламистом и противником армии. Он должен был совершить нечто такое, что привлекло бы к нему внимание волков. Он должен был активно участвовать в борьбе, вербовать людей — исламисты знали, что армия и волки жестко подчиняются ими же установленным правилам и просто так решение о ликвидации неугодных не принимают, для этого человек действительно должен совершить что-то, что по меркам волков будет недопустимым.

В конечном итоге — агнец должен был пожертвовать жизнью, и он знал это. Только исламисты так могут, и в этом была их сила. Военный, солдат, может пойти на опасное, и даже смертельно опасное боевое задание, рискнуть жизнью — но все равно, уходя в бой, в душе он будет лелеять надежду, что выберется живым. Он будет делать все, чтобы убить врага и выжить. Никто из военных не согласится просто погибнуть, без единого шанса подставиться и погибнуть, не оказывая сопротивления врагу, просто зная что безмолвная смерть нужна их друзьям и соратникам, это противоречит самой природе военных. Агнцы — все как один — были готовы погибнуть именно так, без шанса, чтобы освободить Турцию от тирании и установить режим, который будет представлять большинство, а не меньшинство. Именно поэтому военные и жандармы так их боялись, уничтожали всех, кто готов был возвысить голос, шагнуть за грань, призвать к самопожертвованию. Военных вела в бой уверенность. Этих — вера. Разные вещи.

Военные должны были послать человека убить агнца — и этим совершить смертельную для себя ошибку. Поднявшаяся волна народного гнева — а в восточных странах она особенно страшна — должна была смести их.

Одновременно с этим готовили государственный переворот и военные. Военные были вооружены и лучше организованы — но из-за извечного стремления военных к порядку и даже к перфекционизму они проигрывали исламистам по времени. Исламисты рассчитывали просто обуздать народную стихию — в то время как военные готовили боевую операцию. Занять те или иные позиции тех арестовать, тех расстрелять, тех повесить, обеспечить жизнеспособность тех или иных систем государства, расставить на освободившиеся места таких то людей. Уверенность и расчет — против веры.

Исламисты, подставив одну из жертв, Кенеша, сделали ход первыми. За этим должен был последовать арест убийцы — офицера спецназа генерального штаба Абдаллы Гуля — и признания, такие что вся страна должна была содрогнуться от возмущения и гнева. Но кое в чем исламисты просчитались. Даже офицерам антитеррористической группы жандармерии арестовать Гуля оказалось не под силу. И волна по поводу убийства молодого борца Кенеша не успев подняться оказалась захлестнутой новой, еще более страшной волной.

Группа захвата жандармерии совершила ошибку. Это был не спецназ жандармерии, в спецназе, набранном из отслуживших в спецподразделениях, волков было больше половины, и привлечь их к такой операции означало бы полный провал еще до начала. Это были люди, сочувствующие правящей ПСР, ее радикальному крылу, служащие в жандармерии и наскоро собранные в эрзац-группу захвата. Они были экипированы как спецназ, но их подготовка не тянула даже на подготовку обычных армейских частей, это были тяжело вооруженные полицейские. Когда прозвучал выстрел и Кенеш упал — им дали сигнал и они, на неприметном, с гражданскими номерами фургоне подкатили сразу к двери, к той самой, из которой должен был выскочить убийца. Но они решили, что убийца может заметить их и выскочить в окно — а потому решили подниматься к нему навстречу по лестнице, полагаясь на свои автоматы и бронежилеты. Топая как слоны, они ворвались в подъезд.