Оборотень - Олег Приходько

Родственники склонились над столом. Потом они синхронно подняли глаза друг на друга и снова опустили их — на фотографию прекрасной незнакомки.

— Прочитайте надпись на обороте. Маша поднесла карточку к лицу.

Зубы вдовы забили чечетку, глаза угрожающе выкатились. Акинфиев кинулся к графину с водой.

— Да… — еле слышно произнесла несчастная женщина.

— Не ошибаетесь?

— Точно, это она, она, та самая! А откуда она…

— Маша, здесь вопросы задаю я, — напомнил хозяин кабинета.

Когда старик Акинфиев брал верный след, волосы на его руках становились дыбом и лицо начинало краснеть от ушей. Ему показалось, что Кирилл Николаевич торжествующе улыбнулся, и ничего удивительного в этом торжестве не было.

— Красивая женщина, — снова, ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес следователь. Он забрал карточку, снова полез в сейф и уложил в его чрево изъятый в квартире Конокрадова предмет, который неожиданно приобрел устойчивые признаки вещдока. — Прямо женщина-вамп!

— А я что говорил? — воскликнул родственник покойного.

— Вы, Кирилл Николаевич, ничего такого мне не говорили. А теперь сказали. Хотя, я подозреваю, тоже не все.

Следователь выключил магнитофон, достал из портфеля чистый лист бумаги со штампом в правом верхнем углу и отвинтил колпачок старомодной, как он сам, керамической авторучки с закрытым пером, подаренной ему месткомом к семидесятой годовщине Великого Октября.

— Что-о?! — опершись на кулаки, встал из-за стола Шелехов. Губы у него посинели, как у сердечника со стажем. — И это, по-твоему, основание?!. Из-за того, что два трупа мысленно имели одну и ту же женщину на фотографии?.. Старик, я был о тебе лучшего мнения. Отказать! Отказ мотивировать явным отсутствием состава преступления.

— Получены объяснения по заявлению гражданки Авдышевой, — робко попытался вставить Акинфиев.

— Без производства следственных действий! Никакого повторного обыска, никаких допросов свидетелей.

Акинфиев встал, молча собрал бумаги со стола начальника и направился к двери.

— Погоди, Александр Григорьевич, — устыдившись своей вспыльчивости в разговоре с хорошим человеком, остановил его Шелехов. — Есть нюансы, в которые ты меня не хочешь посвящать?

— Нет.

— А что есть? Чутье, да?

— Темная сторона луны. Маленькая ложь потерпевшего. Может, он от жены загулял. Но рейса никакого не было. Следы, согласись, можно замести. Смерть все-таки… Кто с ней добровольно встречи ищет? Так почему не проверить?

Шелехов снова порывисто встал, прошелся по кабинету.

— Все это от лукавого! — раздраженно бросил он. — Делать тебе, что ли, нечего? В частном порядке, в свободное от работы время — пожалуйста. Короче говоря, основание к возбуждению уголовного дела считаю недостаточным, а ты можешь обжаловать у Демидова.

— Да я посоветоваться хотел. Знаю, что дел у нас невпроворот, — извиняющимся тоном проговорил Акинфиев.

— Прости, Александр Григорьевич, за прямоту: ты через три месяца слиняешь на заслуженный отдых, а дело это — дохлое, и повиснет оно на ком-то другом. Не хватит ли нам «висяков»?.. Вот и соображай!

— А если…

— «Если бы да кабы, да во рту росли грибы, и был бы не рот, а огород!» — выдохнул Шелехов.

Акинфиев потоптался, всесторонне оценивая народную мудрость.

— В огороде грибы не растут, — наконец произнес он не очень уверенно.

— Что?

— Я говорю, грибы в огороде не растут. В лесу они растут, грибочки-то, — проинформировал старик и вышел из кабинета.

«Ну и не надо ничего! — думал он, машинально двигаясь по коридору. — Может, гак оно и нужно. Л то и вправду: я уйду, а им еще чего-то раскручивать. Нехорошо получается, вроде деньги занял и не вернул… А, черт с вами со всеми! Авдышеву этому не все ли теперь равно? Да и Конокрадову тоже…»

Старый следователь заперся в своем кабинете и принялся изводить запасы чернил в своей «самописке», как говорили в дни его молодости.

В этот день ему удалось оформить прекращение еще двух дел. Мотивировка была весьма туманной, но он не сомневался, что прокурор подпишет копии постановлений в предусмотренный законом суточный срок.

8

Солист ансамбля «Миг удачи» Аркадий Черепанов возвращался домой после очередного концерта в ДК строителей. Концерт прошел не очень удачно — не тот контингент, да и фонограмма во втором отделении подвела. Но банкет строители закатили отменный, и общей картины стремительного восхождения группы к вершинам шоу-бизнеса этот маленький провальчик не испортил.

Название ансамблю Аркадий придумал сам и команду подобрал классную. Еще три года тому назад никто не мог предположить, что все так удачно сложится — найдется спонсор, объявится соло-гитара из некогда легендарного коллектива, удастся перетащить длинноногую, грудастую солистку из Воронежа. И не на безрыбье ведь стали восходить — групп в Москве пруд пруди, да каких! А тут половина и грамоты нотной как следует не изучила.

Поначалу не находился свой стиль, сказывалась несыгранность, разные взгляды на музыку и жизнь мешали работать. Пришлось избавиться от некоторых поборников «высокого искусства», а вместо «лица необщего выраженья» придумать наглую рожу, весьма противную, но потому броскую и запоминающуюся. Причина долгой раскачки вскрылась сама собой. Стихи Тютчева и сонеты Шекспира, навязанные грамотеями, с этой рожей рознились; музыка, написанная профессионалами для других, не звучала; дешевая отечественная аппаратура и вовсе не сулила успеха. Потом Черепанов рискнул написать текст сам, сыграли для пробы — и зазвучало, и понеслось, покатило!

Полтора года ребята мыкались по клубам и окраинным дискотекам, со случайными подпевалами-стяжателями, на аляповато сработанных народными умельцами гитарах, пионерским барабаном — как вспомнишь, так вздрогнешь! Но вот теперь — тьфу! тьфу! тьфу! Последние две недели показали: жить «Мигу удачи» суждено не один миг и, похоже, весьма неплохо. Четыре концерта в следующем месяце, третье место на телеконкурсе ВИА — и это в самом начале пути, едва три года минуло со дня основания.

Две песни, авторство которых принадлежало ему, Аркадию Черепанову, обеспечили прорыв. В текстильном институте ошалевшие от восторга студенточки бросали на сцену цветы и пикантные детали туалета. Все шло к тому, чтобы на летние гастроли «Миг» поехал в окружении фанов, как и подобает солидному, уважающему себя коллективу.

Электричка застряла на переезде и опоздала на двадцать минут. Впрочем, Черепанов на часы не смотрел. Он просто зашагал в конец перрона, в темноту, срезая углы по пути к своему дому.

Квартира досталась ему от матери-алкоголички, которая отошла в мир иной где-то в районном ЛТП. Вернувшись из армии, он уже не застал ее в живых и, по правде говоря, не очень-то убивался. Мамаша, царство ей небесное (хотя вряд ли такие туда попадают), была, конечно, та еще. Хотел учиться музыке — не позволила, накопил денег на магнитофон, а она возьми да и обнаружь тайничок — только магнитофон и видели! Все пропила, неделю гуляла, сожителей водила, пока участковый не вмешался.

Доармейскую свою жизнь Черепанов старался не вспоминать. И то сказать, что это была за жизнь? Ежевечерние попойки, драки, девки неприкаянные, такие же, как он сам, обшарпанные гитары, шесть приводов в детскую комнату до восьмого класса. Потом ПТУ, учился на краснодеревщика, бросил, полгода вообще дома не появлялся — оборудовал себе конуру в брошенном щелястом вагоне.

Теперь он твердо знал, зачем живет. Деньги, которые принесут славу, и слава, которая будет приносить деньги — такое сформировалось у него жизненное кредо. Все чаще и чаще возникали в его воображении классная тачка, квартира в столице, дорогие кабаки, влиятельное окружение. И ничего зазорного, аморального или предосудительного Черепанов в своих мечтах не видел, потому что считал их такими же естественными, как дыхание. Он был уверен: такие мысли посещают всех без исключения, но не все способны этого добиться. Но уж коли подфартило — надо не останавливаться, идти вперед, хотя бы и напролом. Пусть неудачник плачет!

В ночном киоске Черепанов купил бутылку вермута, пачку

«Данхилл» и банку тресковой печенки. У киоска стояла нищенка. При виде этих попрошаек Черепанову хотелось плеваться. Он не понимал, как это другие им подают. Была б его воля, он бы уничтожил эти отбросы человечества.

Молодой честолюбец прошел не по двору, хотя так было ближе, а по центральной улочке микрорайона. В последнее время он стал замечать, что земляки его узнают. Может, это только казалось, но все равно было приятно — признание не за горами, еще гордиться будут тем, что ходили с ним по одним улицам. Теперь, когда удача улыбалась ему во все тридцать два зуба, хотелось, чтобы миг ее длился как можно дольше.

О том, что сегодня Черепанов вернется поздно, Убийца знал: он был на первом отделении его концерта в ДК строителей. Дикие звуки и дебильные слова усилили ненависть. Безмозглый и бездарный подонок лез к славе и богатству, отринув стыд, совесть, элементарную брезгливость. Впрочем, тщетно искать сих материй в мире, где их не может быть, потому что не может быть никогда.