В памяти нашей гремит война. Книга 2. Часть третья. Служим Родине - Аскольд Засыпкин

На танцплощадке уже музыка играет. Молодёжь группами и по одному не спеша подтягиваются к ней. Пожилая женщина – билетёрша, дремавшая на стуле у входа, проснулась и начала впускать желающих попрыгать.

Взглядом ищу, в надежде встретить кого-нибудь из своих. В углу площадки стоят: Гена Баскаков и Толя Гусев. Толю за высокий рост называем по-свойски Гусь. Не заметить его в толпе было невозможно. Они увлечённо разговаривали. Я присел на свободную лавку в стороне и начал рассматривать присутствующих без особого желания танцевать. Да и настроение что-то к тому не располагало. Парни и девчонки, как это водится везде, стояли, сторонясь друг друга и редко парами.

В дальнем углу, внимание мое, привлекли две девушки. Одна постарше – блондинка со средней стрижкой кудрявых локонов. Вторая, совсем молоденькая, в сером сарафанчике, зелёной кофточке с коротким рукавом. Особенно, что привлекало в ней длинные тёмно-каштановые волосы, уложенные в узел на затылке. Девушки ни на кого не обращали внимания, будто пришли вовсе не танцевать.

Как бы нехотя, но взгляд мой вновь и вновь возвращался к ним. Я даже начал волноваться о том, что стесняюсь пригласить ту в сером сарафанчике. И не хочу, что её кто-то еще может пригласить.

Зазвучала музыка вальса. В смешанных чувствах робости и желания приблизился к ней, прикосновением руки привлёк её внимание. Девушка повернула ко мне голову. На меня смотрели большие серо-голубые глаза с зеленоватым оттенком. Окончательно смутившись, не мог что-либо сказать. Девушка поняла моё смущение, почти незаметно окинула взглядом и скорее из жалости к неловкому парню пошла танцевать. Я больше не терял её из вида, стоя в стороне. Расхрабрившись, вновь пригласил, боясь получить отказ. Она согласилась, но без особого желания, как мне показалось. Больше не мог надоедать, быть назойливым – покинул площадку, не дожидаясь окончания танцев, и не узнав имени той, что так тронула меня.

Недовольный собой брёл по улице, но теперь к автобусу, чтобы уехать в гарнизон. Терзала только одна мысль: «Почему не познакомился с ней». Или не нашёл способ узнать хотя бы её имя. Вот растяпа! А тут ещё предстоит скорая командировка.

Вылет ежедневно откладывали из-за неблагоприятных метеоусловий. Вдруг захотелось, чтобы дольше бушевала непогода на севере, хотя совсем недавно горел желанием побывать в арктических широтах. С нетерпением ждал выходного дня в надежде на случайную встречу. Друзья приметили моё необычное состояние. Гена Баскаков, Олег Перегудов, Толя Гусев, как оказалось, с интересом наблюдали за моим робким поведением на площадке и не без удивления.

Всего лишь год, как в полку, но недавние однокашники, курсанты одной роты, одного классного отделения, земляки и родом в большинстве своём из деревень стали разниться. Живём и служим в одних условиях, но разные в своих привычках, увлечениях, по духу. Почему? Как и прежде мы дружные, внимательные друг к другу и готовы всегда прийти на помощь.

Время просеяло нас по какому-то ситу. Друзья – сокурсники в большинстве своём домоседы, в город ездят только по необходимости. Предпочитают жить на частных квартирах, где нет удобств, но есть огородик у хозяина. Что это? Крестьянский зов на генном уровне? Или леность, нежелание быть подвижным, мобильным, желание спокойно жить, жениться? А что в том плохого? Напротив. Так всегда жили наши деды и отцы. Семья – основа всех основ.

Гена Жуков уехал в отпуск, чтобы привезти ненаглядную Зинаиду. Собирается и Саша Диденко. Саша был лучшим гармонистом в своей деревне Кирсановке. Теперь купил баян да только мелодии звучать стали больше грустные. Наверно, и его отправим в Сибирь за своей половинкой. Но у всех друзей моих есть замечательное качество – они не забывают родителей, помогают им. По-прежнему тяжела жизнь в деревне, в колхозе. Особенно одиноким матерям с малыми детьми.

Те, что по духу стали ближе мне, почему-то не однокашники. Витя Шыдловский второй штурман. Спокойный, любознательный слегка застенчивый парень. Мы неразлучны, вместе в городе и на танцах, в кино и застолье. Стремимся одежду купить со вкусом, не уступая москвичам. Он по национальности белорус. Его мама живёт под Минском, отец погиб на войне, как у подавляющего большинства ребят.

Саша Ерёменко второй пилот. Родом из деревни Кормиловка Омской области. Здоровец и весельчак. Мы занимаемся штангой, акробатикой. Участвуем в спортивных соревнованиях. Саша непоседа, порой бесшабашный, но головы зря не теряет. Знай наших, сибиряк. Саша любит девочек, но не пошляк. Девочки всегда отвечают ему взаимностью. Его трудно не любить.

Желание моё увидеть ту услышал кто-то. В очередное воскресенье мы в Уссурийске – вечер, парк ДОСа. Не покидает надежда встретить её. На аллее, что неподалёку от танцплощадки на скамейке между двух подруг сидела она, которую из тысячи узнал бы. Всё та же причёска, всё тот же мягкий взгляд больших серых глаз, но уже в тёмно-синем пиджачке, нежно-голубой кофточке с вышивкой на воротничке. Мы ещё не подошли к скамейке, как девчонки легко вспорхнув, побежали к площадке, где заиграла музыка.

Нет, всё-таки есть жизнь на Марсе, коль мне благоволит везение. Мне хотелось последовать за ними, но внутренний голос сдерживал порыв: «Не спеши, а вдруг её тоже кто-то ждёт или она кого». Витя Шыдловский почувствовал волнение друга, слегка толкнув, сказал шёпотом: «Чего ждёшь?»

Парней на площадке было много и наших тоже. Когда подошёл чтобы пригласить, её подружки с нескрываемым любопытством смотрели на меня, как бы оценивая. Их взоры вызвали смущенье вновь, но ненадолго. Слегка улыбаясь, как уже знакомые, мы закружились в вальсе. На заданный мой вопрос «Как Вас зовут?» почти с первого шага, она без всякого кокетства сказала: «Тамара».

Что постарше Валя Мохова. Она подруга её сестры. Вторая Лиля, бывшая одноклассница Тамары. В прошлом году они закончили школу.

После танцев попросил разрешение проводить их до дома. Тамара и Лиля жили рядом. Девчонки любезно согласились. Я ликовал, во мне всё бурлило и оттого, наверно, был немного смешон. Дойдя до калитки ограждения дома, подружки словно сговорившись, поспешили покинуть провожатого. Попрощавшись, они упорхнули, оставив меня в недоумении. На стене одноэтажного дома, в котором жила Тамара, светила электрическая лампочка, высвечивая его номер – 42. Это было как вознаграждение за мои пылкие чувства. Недалеко на перекрёстке на здании драматического театра прочёл название улицы – Сибирцева. Теперь я знаю адрес, теперь могу написать письмо в случае убытия в командировку.

Без командировок службы не бывает. Воин всегда должен находиться в особом состоянии, с чувством присутствия внешнего противника.

Иначе нельзя. Иначе закиснет воин, затоскует. Противника при желании легко найти, ну а если такой уже есть, собирайся в командировку, не раздумывая. На инструктаже нашей оперативной группы командир напутствовал: «Аэродром Мыс Шмидта на берегу Ледовитого океана, а не Чёрного моря, там может быть трудно, очень трудно. Но мы должны освоить эти широты. Вы в числе первых, помните это. Успехов вам!»

Утром за нами прибыл самолёт Ту-4, чтобы перебросить группу из шести человек в заполярные широты на мыс Шмидта, в одну из самых отдалённых точек огромного государства в 1/6-ю часть суши всей планеты.

Летим в Заполярье по маршруту: Приморье, Магадан, Камчатка, мыс Шмидта осваивать места «отдыха». Над и под нами бескрайние просторы Родины

Через час уже в воздухе. Передняя кабина просторная, но мест для пассажиров не предусмотрено. Сидим на парашютах, не пристёгивая их, прямо на полу. Пристёгивать нет никакого смысла. Маршрут полёта проходит либо над горной местностью, где нет населения на тысячи километров, либо над океаном, прыгать в бездну безнадёжно. До свидания тёплая сторонка в весеннем разгаре. Что грозный север нам готовит?

Здравствуй Камчатка, здравствуй мыс Шмидта.

Оперативная группа в составе: майор Чернов командир эскадрильи, капитан Ворошилов штурман эскадрильи, капитан Кондратьев нач. связи эскадрильи, капитан Бердников инж. эскадрильи, ст. лейтенант Нечипоренко, лейтенантт Засыпкин.

На высоте полёта долго смотреть по сторонам совершенно не интересно, как и вниз на землю – однообразие. Чернов о чем-то поговорил с командиром корабля и отправил меня в кормовую кабину на место радиста – она свободна – наблюдать за хвостовым оперением самолёта на случай его обледенения. Обледенение чрезвычайно опасное явление. Для предотвращения его в работу включается антиобледенительная система с подачей спирта на кромки плоскостей органов управления. В свободную кормовую кабину перебрался ползком по специальному гермолазу в виде трубы. Сидя в кресле радиста, можно через боковые блистеры наблюдать за этим процессом.