Белая орчанка и оборотень (СИ) - "Li Litvinenko"

Кровь перестала идти дней через пять. Синяки сначала позеленели, и только через две недели сошли. И она как раньше стала шнырять по хутору. Со временем история забылась, а для Бёрк, так до конца и не понявшей что к чему, все и вовсе пролетело не оставив и ни следа ни морщинки на ее неровном, изрытом рубцами лбу.

Сфен, который боялся, что дочь истечет кровью, успокоился. Ровно на месяц… А потом снова была кровь и страх. Опять Бёрк жутко боялась что умирает, опять Сфен ни на шаг не отходил от нее, тихо проклиная Фуча. Потом кровь опять пришла через месяц и еще…Теперь у них в семье повелось, в те самые дни, когда Бёрк «болела», она выполняла правила придуманные орком для сохранения ее жизни. Она должна была проводить все время в постели, не работала, никуда не ходила, а желательно, не должна была и шевелиться.

Так вот однажды, в прекрасный теплый, осенний денек, когда Бёрк «болела», Сфенос как всегда по утрам, поехал в лес. На прощанье, получив от малышки обещание, оставаться в постели и беречь себя. Орчанка давно привыкла к своей «страшной болезни» и перестала относиться к ней как к чему-то смертельному. Не приятному — да, но не опасному, поэтому, никогда не сидела дома, помирая от скуки. Как только отец уехал, она оделась и пошла, разносить вещи, которые вчера постирала и заштопала. Получив от старого гнома, которому вышила на черном жилете зеленые дубовые листья, две медяшки, в радостном настроении отправилась домой. Пошла она не перед харчевней, где ее мог всяк увидеть и проговориться отцу, а позади дома, вдоль старой террасы, всей увитой виноградом. Повернув за угол, она застыла, вглядываясь в удивительную картину. На террасе прямо, на пыльном, местами прогнившем и сроду не крашеном полу, сидел волк. Ну как волк — оборотень.

Оборотень был хорош… В черных кожаных штанах, обтягивающих длинные ноги, в красной рубашке с расстегнутым до середины гладкой, мускулистой груди, воротом. Широкие, вышитые рукава были подкатаны почти да локтей, на открытой коже рук видны были шрамы и нанесенные черным татуировки. На узких бедрах — пояс, украшенный медными заклепками. Левая рука оборотня лежала на рукояти кинжала с вставленным в эфес красным камнем, отделанные гравировкой ножны, в которые был вложен клинок, были пристегнуты к поясу. У него были черные, жесткие на вид волосы, коротко подстриженные и не доходившие волку до плеч, чуть с горбинкой нос, широкие скулы, пухлые, чувственные губы и темные, чуть раскосые глаза, обведенные густыми, длинными ресницами, прямыми как стрелы. Украшеньем лица была ямочка на подбородке. Он сидел, закинув ногу на ногу. Начищенные до блеска высокие, узкие сапоги поблескивали на солнце.

Всем своим видом оборотень выражал смертную скуку. Правой рукой, по одному, он вытаскивал из полотняного мешочка, лежавшего рядом, орехи водяного мака, покрытые глазурью. Подкидывал их вверх и чуть, откинув назад голову, оборотень ловил их ртом и аппетитно хрустя, не спеша съедал орешек. От этой картины Бёрк нервно глотнула и потеряла дар речи, что случалось с ней крайне редко. Перед орчанкой были две ее мечты.

Первая мечта — орешки! Покрытые глазурью, сладкие, хрустящие. Прошлым летом на ночь на постоялом дворе, становился ярмарочный обоз, гастролеры даже поставили один шатер. В нем установили столы, где ряженые в клоунов артисты, продавали всякие безделицы, сувениры и диковинные вкусности. Потом они поняли, что заработать здесь, не выйдет и легли в нем спать, а рано утром уехали. Внутрь балагана ее не пустили, потому что, у нее не было денег, но издали она смогла рассмотреть, как жарили на медной сковороде большие орехи. Туда наливали мед и засыпали пожаренные на решетке жаровни орешки. Запах исходивший от лакомства чуть не свел её с ума. С тех пор орешки часто снились Бёрк, она мечтала подкопить денег, к следующему приезду ярмарки и купить заветное лакомство.

Вторая мечта — оборотни. Вчера отец рассказал ей, что на постоялом дворе остановились волки и строго настрого приказал к ним не приближаться. Он всю жизнь пугал её, что увидев беспризорного, маленького орченка, оборотни сразу же его сожрут. Этой страшилки она давно не боялась, дядька Татим сказал, что это точно брехня.

Вчера вечером, после того как искупалась, Бёрк сидела на кровати расчесывала волосы перед сном она никак не могла выкинуть из головы мысли об оборотнях. В её книге о них было несколько красиво иллюстрированных сказок и орчанку разбирало любопытство. Задумавшись, Бёрк вслух задала себе вопрос:

— Вот если в оборотня бросить камень, он перекинется в волка?

Услышав эти слова орк, уверенный до этого, что от страха девка не высунет и нос за порог, поднялся, вытянул из-за печки хворостину и хорошенько отстегал ее. Еще раз, приказав к волкам не приближаться.

Кто она есть на самом деле, Сфенос девочке, так и не рассказал. Он всячески поддерживал легенду о том, что она чистокровный орк. Когда она подросла, Сфен понял — Бёрк ничего не помнит о своей прошлой жизни. К тому времени он сильно привык к ней и побоялся рассказывать правду, вдруг она захочет найти своих родичей? На ее расспросы о матери, Сфен отвечал, что плохо ее знал, дескать, до ее рождения они мало общались, а после не общались вообще, поскольку при родах она умерла. Теперь Сфен сильно боялся, что при встрече оборотни, своим острым нюхом раскроют их тайну и убьют. Поэтому всю ночь (на всякий случай) вещи Бёрк, штаны, рубаху, курточку и даже шапку, он держал за пазухой. Поутру от всей ее одежды, за метр, разило немытым орочьим телом, не то что волк, гном ускорит шаг, проходя мимо. Со спокойной душой орк уехал в лес.

Гелиодор сидел на заднем крыльце харчевни и скучал. Все, остававшиеся у него, деньги он проиграл в карты, какому-то высокомерному эльфу. Впрочем, он считал всех эльфов высокомерными, да еще и выскочками, поэтому недолюбливал. Аванс, который им заплатили северные гномы за расчистку от гоблинов своих территорий, закончился. Вся его стая, а это двадцать семь оборотней, включая его, получила половину платы несколько дней назад. Как всегда сначала, они закупили продовольствие и кое-какое оружие, затем поделили все оставшиеся монеты. Гел был вожаком, но делил заработанное со всеми поровну, считая, что если жизнью своей все рискуют одинаково, то и оплата должна быть равной.

Гномы наняли не только их, но и еще одну вольную стаю, которая работала дальше к Великому лесу. На участке, который нужно было очистить, гоблины сильно расплодились. Число их превышало все встреченные им раньше банды. Пойти на них одним звеном было большим риском, никто не согласился на такую авантюру и гномы раскошелились еще на одну группу. Две волчьи стаи, вместе, должны были напасть на обнаглевших гоблинов и как можно больше уничтожить, а выживших, оттеснить к Багровой реке, дальше под Темные горы, где им и место.

Этот постоялый двор был выбран наемниками в качестве точки сбора. Другую стаю вел альфа Смараг, они должны были достоять еще неделю, в страже славного, гномьего города Рудера, куда нанялись на полгода. Дорога сюда займет у них еще, как минимум, неделю. Делать было нечего, и стая развлекалась на полученные деньги, весело проводя время перед предстоящим боем. Половину заработанного, он как настоящий оборотень, спустил у веселых девчонок, третью часть честно пропил и оставшиеся гроши проиграл. Теперь он находился в состоянии, в котором пребывал чаще всего, как и все его братья: не голодный, но без гроша в кармане, жизнь вольных оборотней-наемников так и протекала.

Их называли «последние». Нечем не привязанные, носились они, по миру выполняя всякую военную работу. Они давно покинули свои родовые Новые замки, там, кажется, даже воздух был пропитан горем и тоской. Слишком молодые, чтобы помнить ту жизнь, о которой все время вспоминали отцы. Они не желали оплакивать свое будущее, в котором не будет пары и детей, не будет самого главного для оборотня — семьи, Последние, не желали задумываться об этом. Быстрые как ветер, уносились они прочь, из семейных гнезд, сбивались в стаи и шли своим путем, какой приготовила им судьба.