Река Джима - Майкл Флинн

— Эх, Фрэнни, Фрэнни. Ей было нелегко. Когда она сбежала в королевство, то оказалась отрезанной от… нет, не от семьи. Семьи в Пашлике считались пережитком прошлого. Но от своей общины. От своих одногодков. А Люсия… Я присутствовал на ее церемонии наречения. В королевстве у них был обряд наречения ребенка, во время которого ему на голову лили воду. Я стоял подле нее, дабы стать тем, кого называют лучшим другом. Я держал ее, пока на нее лили воду. А мать Люсии часто исчезала. Фрэнни. Гончий понимает это. Но дочь Гончей, скорее всего, нет. Что катастрофы, переговоры, убийства и спасения значат для ребенка? Ее вырастили Дрейк и Мари Тенботтлз, техник на ранчо и его жена. А ее мать время от времени появлялась с чудесными подарками и еще более чудесными историями.

— Ку. — Человек со шрамами внезапно пугается.

Арфистка играет про маскарад на холмах у поместья Далхаузи, когда он и бан Бриджит обманули охранников леди Карго. Она ведет тремоло, пока успех обмана висит на волоске, а затем срывается в залихватский гянтрэй.

— Ку, — снова повторяет он, — зачем ты рассказываешь мне это?

В том, что старый Гончий пустился в воспоминания не просто так, он не сомневается. Зорба поворачивает голову, и Фу-дир снова ловит на себе его железный взгляд. Этот дряхлый старик еще кое на что способен.

— Я потерял свою Фрэнни, но не потеряю Люси. Я держал ее, пока на нее лили воду, но не удержу, когда на нее польется грязь. Я догадываюсь, куда это может привести, — в опасные края.

— Вели ей не идти.

— «Вели ветру ослабеть, вели рекам обмелеть», — напевает он. — Но не вели Люсии Д. Томпсон не искать мать. Она посвятила этому всю жизнь, а от старых привычек нелегко избавиться. Вряд ли я хорошо обойдусь с тем, кто потеряет мою Люси.

— Ку, я…

— Я бы отправился с ней сам, но вряд ли ноги далеко заведут меня. Ты видел их. Но ты…

— Я возвращаюсь на Иегову.

Гончий оборачивается к нему полностью, и Фудир видит смертоносность в мягком взгляде бассета.

— Нет, — говорит он, — не возвращаешься.

Одна из личностей человека со шрамами думает: «Высокомерный ублюдок!» Внутренний Ребенок хнычет. Силач говорит: «Он стар. Мы разберемся с ним. Он высокий, но они просто громче падают».

Человек со шрамами сжимает голову обеими руками, чтобы заставить всех замолчать.

— Нет, — говорит он. — Ты не можешь просить меня об этом. Пошли кого-то другого. Пошли Грейстрока. Или Гримпена. Или… прошло много лет с тех пор, как я…

Но Гончий качает головой:

— Девятнадцать метрических лет. Я умею считать. Пальцев мне хватит. А значит, ты должен сделать это. Как думаешь, сколько раз ее еще можно бросить? Ты — конфедерат. Тебе знакомо Оружие Длинного Ножа. Думаешь, только Названные знают, как обращаться с ним? Как говорят, «Спиральный Рукав большой». Но если ты потерпишь неудачу, он окажется недостаточно большим, чтобы ты в нем затерялся. Мы понимаем друг друга?

Человека со шрамами терзает душевная боль.

— Ты не знаешь, чего просишь.

— Полагаю, что знаю.

— Нет. Имена… мой разум…

Голова Гончего опускается, затем поднимается обратно.

— Я видел результаты нейросканирования. Твое задание несколько… усложнится.

— Если используешь сломанный инструмент и он подводит…

— Тогда я выбрасываю инструмент. Но лучше, если ты подведешь, чем другой преуспеет.

Арфистка играет тему бан Бриджит, и Фудир тихо проклинает ее, ибо она заставила его согласиться. Понукаемый угрозами Зорбы и музыкой Мéараны, куда он денется?

— Мы оба умрем, — стонет он.

— Это будет лучшим исходом для тебя, — говорит Зорба де ла Суса, — чем если умрет только она.

ОН ЭСТИР

«Вьющаяся заря» не была лайнером Хэдли, но она шла в нужном направлении, и поэтому арфистка и человек со шрамами приобрели билеты до Арфалуна. Донован с мрачным удовольствием использовал выданную Сворой карточку. Если уж его заставили скитаться по Периферии, то хотя бы пусть это оплачивает Свора.

Корабль был маршрутным лайнером, идущим от одной станции к другой. Он вышел с Иеговы на Шелковый путь и за два дня перелета миновал подъемники Верховной Тары, двигаясь в сторону Краевой Протяженности. Он не стал останавливаться и приземляться в столице. Вместо этого с планеты вылетел грузовой бот «Кормак Ду» и в зоне ползанья сравнялся с кораблем траекториями, пока тот проходил мимо. Состыковка на подъемниках и при высоком-н никогда не проходила рутинно, и человек со шрамами, все еще уязвленный угрозами Зорбы, нашел отдохновение в том, что описывал более нервным пассажирам, с которыми делил бот, самые плохие варианты развития событий.

— Если стыко-ово-очный маневр тако-ой о-опасный, — нахмурившись, произнес бизнесмен с Алабастера, — по-очему им так часто-о по-ользуются?

Как большинство людей из этого региона, он растягивал гласные, что неизменно служило мишенью для пародистов с десятка других миров.

— Он здорово сокращает путешествие, — заметила другая пассажирка — старуха с Йеньйеня. — Представь, что маршрутным лайнерам придется ползти к планете, потом ползти обратно! Всем известно, что самая длинная часть пути — полза-нье в ньютоновском пространстве. Такая трата времени! Да и риски преувеличены.

Грузовой бот с лязгом и шипением состыковался с маршрутным лайнером, по обе стороны соединительных переходов распахнулись двери воздушных шлюзов. Покидающие «Вьющуюся зарю» пассажиры выходили через задние двери, а те, которые поднимались на борт с «Кормака Ду», — через передние. Лайнер и бот так синхронизировали гравитационные решетки, что почти никто не заметил изменений. Но, даже несмотря на то что людей сопровождали стюарды, пересадка представляла собой настоящий хаос.

Человек со шрамами едва волочил ноги, пока не оказался позади толпы, а дойдя до порога, нерешительно замер. Это был маленький шаг, но куда больше того, который он сделал, покинув бар Иеговы. Тогда он согласился сопроводить Мéарану до Верховной Тары, собираясь вернуться сразу же, как только Свора объяснит всю глупость ее намерений. Но вместо того чтобы отбить у девушки желание, Свора дала ей необходимые инструменты, дабы начать безнадежный поиск. Часть разума Донована хотела сбежать и сесть на следующий корабль до Иеговы. Проблема в том, что другая часть толкала его вперед.

«Пошли. Делай хоть что-нибудь», — произнес Силач, следуя своей неопровержимой логике.

«Мы поклялись помогать ей. Что, если на дорогах она столкнется с опасностью?»

— Если так, — ядовитым голосом заметил Донован, — мы проведем еще одни дебаты, которые помогут ей не больше этих. Черт подери, мы без препирательств даже в дверь войти не можем.

«Это наш последний шанс уйти. Если попадем на борт, другого пути не останется».

«Скажи что-то, чего я не знак».

«Не забывай обещания Зорбы, — напомнил Внутренний Ребенок. — Повернуть назад тоже небезопасно».

Но в конечном итоге взойти на борт маршрутного лайнера человека со шрамами заставила не скука Силача, не страх Внутреннего Ребенка, не идеализм Шелковистого Голоса и даже не ностальгия Фудира. Он понял, что арфистка всего на миг тоже заколебалась у порога. Подобное невысказанное сомнение заслуживало поддержки.

Хотя Свора славилась глубокими карманами, а карточка позволяла путешествовать первым классом, Донован зарезервировал для них третий. Они нашли свои смежные каюты на палубе Н, где слышался гул работающих на холостом ходу альфвеновых двигателей, а серые стены слабо вибрировали, как будто корабль был живым существом, дрожащим от нетерпения. Стюард их секции, терранин, вскоре доставил багаж, и Фудир щедро заплатил ему гладиольскими переводными векселями и прошептал на ухо кое-какие распоряжения. После этого принялся ждать жалоб арфистки.

Которые вскоре последовали. Она вошла через межкомнатную дверь в каюту Донована и плюхнулась на диван.

— Ничего получше найти не смог?

— Мемсаиб привыкнуть к роскоши? Жаль, тут нет атласных подушек и шелковых простыней.

— Да и вкуса тоже. Но меня волнует не бедность, а убогость.

Комната была выкрашена в блеклые цвета, а койки и письменные столы можно было бы даже назвать спартанскими, не будь спартанцы таким веселым и жизнерадостным народом. Фудир пожал плечами.