Гемоглобов (сборник) - Павел Парфин

Нечто неведомое без подготовки и объяснений вдруг ворвалось в жизнь Палермо, внедрилось, подобно вирусу, и изменило его путеводную программу. Ноги несли уже не домой, а в совершенно напрасном, бессмысленном, на первый взгляд, направлении. К почти слепому восторгу и радости обновления добавилось тревожное чувство – чувство опасности. Но вместо того чтобы напугать парня, замедлить его шаг, тревога, напротив, подстегнула Палермо. И не его одного! Десятки, сотни людей, опережая или догоняя его, спешили рядом. Подгоняемые, похоже, той же тревогой, увлеченные одной и той же звездой.

На площади Независимости тревога достигла наивысшей точки… Но уже в следующий миг волнение и страх прошли. Людей собралось вокруг видимо-невидимо. У Палермо даже не было возможности оглянуться, чтоб оценить масштаб бесстрашного сборища. Толпа немедленно втянула в себя юношу, словно воронка песчинку.

Внутри было круто: ровное дыхание и надежный локоть соседа, приглушенный, спокойный говор, в котором время от времени проскакивало знакомое имя; вежливые обращения и просьбы пропустить, дать пройти; чей-то ненавязчивый сигаретный дым, тихий смех… Это было здорово! Прямо на глазах Палермо зарождался дисциплинированный бунт – без единой угрозы, без сквернословий, жалоб и сетований. Зато с одной единственной экзистенцией, поделенной на всю толпу. Палермо улыбался: людей собрало здесь хорошее, благое – забота о будущем.

Наконец озабоченность в глазах митингующих уступила место твердой уверенности: он приедет. Он, чье имя, точно заклинание, многократно повторялось в толпе.

Он приехал, когда уже поздний вечер вступил в свои права. Он появился, будто актер на театральных подмостках – в окружении электрических огней, в окружении заговора врагов и любви друзей. Взойдя, он сказал: «Старому времени больше не бывать!» – и швырнул под ноги часы. Перед тем как рассыпаться, часы зазвенели знакомым Палермо звоном.

Сид Вишес и протоархонт

1

Они выбрали это кафе, потому что в нем не было меню. Иначе говоря – за непредсказуемость результата. Любой обед и ужин был здесь фатален. Завсегдатаи заключали пари, делали ставки или просто гадали на то, чем их сегодня накормят… Но никто ни разу не угадал и не выиграл. При этом, как ни странно, никто не возмутился, не отвернул непрошеный обед – с удивительным смирением, а иногда и восторгом принимал его как подарок судьбы. Трапеза вдруг стала для некоторых горожан азартной игрой. Участие в ней было далеко не дешевым. Людям со скромным достатком приходилось откладывать деньги, брать ссуды; предприниматели и владельцы небольших фирм были вынуждены вынимать средства из оборота, чтобы сыграть здесь в обед или ужин. Собираясь сюда, вооружались различными методиками, построенными на современных теориях случайных чисел. Пытались обедать в кафе и те счастливчики, что раза три или четыре подряд срывали банк в рулетку или «двадцать одно». Но здесь судьбу одурачить не удавалось – даже самые хитроумные теории вероятности рассыпались, как карточные домики. Пшик – и все!

Нет, конечно, можно было заказать что-нибудь по памяти или наобум, а потом, хм, с волнением ждать… Всякий раз приносили не то, что вы ждали, верней, о чем случайно подумали, сев за столик, а то, в чем больше всего вы нуждались в эту минуту, но не отдавали себе в этом отчета. Удивительно, правда?.. К примеру, Кондрат сегодня заказал «мясо по-мексикански», а ему принесли совершенно невообразимый салат из киви под майонезным соусом. Странное, необъяснимое сочетание ингредиентов и вкусов, казалось, несовместимых, неуживчивых. Как сам Кондрат сегодня… А Эросу вместо банальной солянки вдруг притащили пышный «тирамису». О-хо-хо! От удовольствия Эрос даже потер себе пах, предвкушая сумасшедшую ночь с Ален. Да-а, десерт с суперкалорийным творожком «маскарпоне» и взбитыми сливками – пожалуй, лучшее средство поднять себе силы перед любовной баталией.

Ко всему прочему, к непрогнозируемым салатикам и десертам подали такое же непрогнозируемое вино. Великолепное красное вино в бутылке без этикетки! С первой же минуты знакомства безымянное вино завладело вниманием двух приятелей. Беспокойным гранатовым цветом возбуждало воображение. Завораживало дух тонким ароматом розы, как бы невзначай впустившим в себя мягкий запах какао и, казалось, совсем уж напрасно – чуть приторный тленный душок подвядшего винограда… Ах, нет, не напрасно! Так же манит к себе какая-нибудь умопомрачительная девчонка с единственным, легким изъяном. С отсутствием сердца, к примеру… Однако вино можно было подозревать в чем угодно, только не в бессердечности. Напротив, это вино – сплошное ярко-гранатовое сердце, с трудом уместившееся в стеклянном теле емкостью 0,7 л.

Оставалось только гадать, чем был этот любвеобильный напиток – «Массандрой», «Магарачом» или «Инкерманом». Или «Золотой амфорой»… Но строить догадки, делать прогнозы – удел совсем иной истории. В этой же кафе отведена лишь та роль, которую обычно отводят любому кафе. Даже самому непредсказуемому – для откровенного разговора между влюбленными или закадычными друзьями. Да, все так и было: за окном угасал декабрьский денек, сумерки сгущались, обретая форму снежных сугробов, а на столе стояла бутылка вина, терпкой сладостью связывая разговор двух друзей.

– …Ты часто разговариваешь с матерью на откровенные темы?

– Откровенные? Типа сколько у нее было мужчин? Или какое предохранительное средство она посоветовала бы моей девушке?

– Ну-ну, зачем же так? Я совсем о другом. О разговоре по душам… У тебя вообще случаются с ней разговоры по душам? И о душе?.. О Боге…

– Неужели тебя так вставил мускат? Или, черт, что мы там пьем?!.. Тебе врачи случайно не говорили, что не рекомендуют пить вино? За водкой, Эрос, я не замечал в тебе такой фигни!

– А у меня такие разговоры происходят крайне редко. И то только с отцом. Может, поэтому и редко. Ведь он переехал в другой город, наведывается раз в полгода, а то и…

– Ну и о чем ты базаришь с отцом?

– Не базарю, а откровенничаю.

– Какая, на фиг, разница!

– Громадная, Кондрат! Как между твоим мускатом и автократом!

– А это еще шо за фигня?

– Блин, ты можешь разбавить свой лексикон парой-тройкой культурных словечек?

– А на фи… Зачем, Эрос? Я выше любой культуры.

– Не верю! Я не верю, что ты сам в это веришь. В то, что щас сказал… Зачем же, черт побери, ты тогда решил пить вино?! Предпочтя его пиву? Ведь ты же заказал пиво, а официантка поступила по-своему – принесла вино. И ты не сказал ни слова против.

– Чтоб отстроиться от всех этих козлов. Я согласился, потому что вино – это иное, это – знак… Неужто непонятно?

– А на кой черт тебе эта отстройка?

– Эрос, не доставай меня! Сколько раз мы говорили с тобой об этом! Отстройка нужна, чтоб почувствовать себя иным. Чтоб уверовать, что отныне ты – иной. Свободный! Теперь ты обладаешь некой потенциальной энергией, как камень, нависший над бездной. Вспомни: мы послали к чертям пиво и безалкоголку, бритые затылки и длинные волосы, сигареты с фильтром и папироски с драпом, компакт-диски и уставную моду, в которую сегодня рядится весь пипл… Ну, а если все же мы иногда поступаем, как все…

– Пьем пиво, используем в разговоре жаргонные словечки…

– Да, я, бывает, срываюсь. Ничего не поделаешь – издержки адаптации… Но это скоро пройдет.

– Знаю, я знаю, что ты хочешь сказать, Кондрат! Мы отвергли все, что так или иначе можно связать, или, точнее, считать опознавательными знаками общеизвестных социальных статусов и субкультур. Но такой поступок, вызов окружающей нас действительности не нов. Во все времена случались свои бунтари. Пацаны и девчонки, по разным причинам восставшие против существовавших порядков… Но дело в том, Кондрат, что мы с тобой не бунтари. От того что мы постриглись, как юные битлы, курим трубку, пьем сладенькое вино вместо проверенной водочки… Согласись, мир не изменился от этого.

– Почему же? Когда ты куришь трубку или пьешь мускат, ты уже по-иному ощущаешь себя.

А пипл, что трется вокруг? Ты обратил внимание, как они косятся на нас? Переглядываются, шушукаются… А ведь это только начало! Мы только учимся менять координаты точек в пространстве, в которых сейчас находимся. Мы учимся расширять число степеней нашей свободы.

– Ты это серьезно? Но при помощи чего? Затяжки английского табака? С помощью глотка вина? Но вино дано отпить каждому, кто тусуется рядом… Мне кажется, такой подход к переменам больше свойственен людям малодушным, трусливым, но никак не бунтарям. Уж все слишком выверено у тебя, слишком концептуально… Нет, нам с тобой неизвестно, что значит быть бунтарем. Да и кишка тонка…

– Заткнись, понял?! Если ни фига не рубишь в этом! А может, у тебя самого поджилки дрожат?! Да, у тебя одного и дрожат! Мой бунт – это бунт духа. Насилие интеллекта, освободившегося, как от позорной шелухи, от застарелых комплексов и условностей! Теперь я сам – источник новых правил игры, новых стандартов…