Суд времени. Выпуски № 35-46 - Сергей Кургинян

Помимо прочего, вот это стремление к перевыполнению норм, действительно, к перенапряжению живого труда, вело к хроническим нарушениям технологических регламентов, к повышению и без того немалого уровня аварийности в промышленности, на транспорте, да и в сельском хозяйстве. Что потом было в полную меру отыграно в годы большого террора в массовых обвинениях о вредительстве.

Вот если мы посмотрим, кто активно поддерживал стахановское движение, а кто пытался ему противодействовать, мы увидим парадоксальную ситуацию. Советские, извините за выражение, профсоюзы поддерживали, зная, что стахановское движение ведет к резкому повышению уровня эксплуатации трудящихся, а вот низовые руководители, обладавшие большим здравым смыслом и менее идеологизированные, везде, где только могли, старались как бы …сбивать это. Потому что понимали, что действительно это технологически опасный процесс, когда он становится слишком массовым. Слава богу, он не мог быть слишком массовым, потому что стахановцев-то было все-таки несколько десятков тысяч — таких вот рекордсменов, действительно громко звучащих…

Сванидзе: Завершайте.

Кудюкин: …а работников в народном хозяйстве, слава богу, миллионы.

Млечин: Спасибо. Никита … Буквально 30 секунд…

Сванидзе: 30 секунд, хорошо.

Млечин: Никите Соколову дам…

Соколов: Я бы хотел добавить вот что. Мы упускаем очень важное измерение стахановского движения — социальное. Стахановское движение использовалось для нагнетания террора, для раскола рабочего класса, для внесения в среду советского общества представлений о врагах. И… в 1935 году на эту роль первыми были назначены те, кто тормозит стахановское движение.

Млечин: Будто бы тормозит.

Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Сергей Ервандович. Ваши вопросы свидетелям оппонирующей стороны.

Кургинян: Николай Карлович, я могу также передать время?

Сванидзе: Я думаю, что это было бы справедливо, если Вы хотите.

Кургинян: Леонид Михайлович передал. Я считаю, что это было бы правильно. Для симметрии.

Мохначук: Я хочу, значит, что сказать. Конечно, начальники того времени были против того, чтобы стахановское движение развивалось. Я его, как бы, не оправдываю, я констатирую факты. Потому что с них, с начальников, в последующем спрашивали больше, больше и больше. Для того чтобы не перенапрягаться самим, в том числе и организовывать нормально труд — организовывать и обеспечивать, — они тормозили движение, потому что они не могли организовать и обеспечить.

Сегодня мы что имеем? Вот вы говорите про производительность труда. Значит, средняя производительность труда по угольной отрасли на шахтах — порядка 186 тонн. Она в месяц на 1 рабочего. У нас есть, допустим, шахта Котинская в Кузбассе, современное предприятие, которое построили современные собственники. Вот сегодня в эту шахту поставили новое, современное оборудование, организовали технологический процесс. Вы знаете, какая там производительность труда? 1550 тонн на человека в месяц. Это фантастический результат. Это уровень мирового достижения. И, тем не менее, этого мало, собственники сегодня настаивают на том, организуют труд так, чтобы была еще больше производительность труда.

Поэтому производительность труда можно поднять только за счет техники, технологии, правильной организации производства и обеспечения. Это задача современных менеджеров современного капитализма, нового, который мы с вами строим. И вопрос претензий о низкой производительности труда, в первую очередь, должен звучать им. И правительство, и президент должны спросить у наших новых менеджеров — ребята, а куда вы дели деньги? Почему их не реинвестируете? Почему не покупаете новое оборудование, новую технологию и т. д.?

Теперь что касается в целом вот этого вопроса. Значит, не надо однобоко рассматривать. Мы жили с вами, наши родители, деды жили в одну эпоху. Были одни задачи и были одни цели. Сейчас мы живем в другую эпоху, и опять же все познается в сравнении. Если тогда у малограмотной России, когда провозгласили лозунг «Землю — крестьянам, фабрики — рабочим!» и т. д., и людям простым стало понятно к чему стремиться, и понятно, куда двинулись, — безусловно, появились энтузиасты, фанатики своего дела и стали вершить подвиги, веря и надеясь, что, действительно, дети, правнуки будут жить лучше, лучше и лучше.

Сегодня, к сожалению, у нас, в современной России не обозначена цель. Мы не знаем, к чему стремиться. Мы не знаем, ради чего работать, повышать производительность труда, и т. д. Идеологически мы потеряны.

Сванидзе: Завершайте, Иван Иванович.

Мохначук: Поэтому от того, как сформирована задача, как эксплуатируется то или иное движение, мы получаем тот или иной результат.

Сванидзе: Спасибо. Кто будет отвечать Иван Ивановичу Мохначуку? Прошу, Григорий Алексеевич.

Томчин: Очень хороший пример. Начальники в то время все были плохие, по-Вашему, и не хотели и тормозили рабочих.

Мохначук: Сегодня то же самое.

Томчин: И не хотели, и тормозили рабочих. Теперь, почему они не хотели и тормозили? Потому что у них не был готов этот технологический процесс. Потому что если Стаханов отвечает только за свой кусочек технологической цепочки, то начальник уже за больший кусочек. И сегодня к этому… Не надо нам сегодняшний пример в этом.

Мохначук: А все познается в сравнении.

Томчин: Сегодня к этому идет вопрос не к рабочему. Сегодня этот вопрос идет к его руководителю. Почему у него рабочий с такой производительностью труда? Не обращен вопрос ни президента, ни премьера к рабочему, чтоб тот больше сделал, обращен вопрос к руководителю, организатору — вот к ним вопрос. И ни в коем случае…

Мохначук: Так почему этот руководитель-организатор не платит тарифную часть зарплаты за весь объем производства, обязательно премиальную часть оставляет?

Томчин: И ни в коем случае…

Кудюкин: Иван Иванович, потому что недостаточно хорошо работают профсоюзы, которые во всем мире борются за то, чтобы тарифная часть была больше.

Томчин: Да, да.

Мохначук: Ну, конечно, нашли рыжего — теперь профсоюз виноват.

Кудюкин: Слабые у нас профсоюзы, к сожалению, слабые.

Мохначук: У нас всегда профсоюз виноват, о чем речь, конечно…

Томчин: Ни в коем случае сегодня критерий должен повышения оплаты… должен быть конечный результат предприятия. Тогда он перестал быть …именно тогда, не сегодня, конечным результатом предприятия. Конечным результатом предприятия стал отчет. И тогда появился план на отчет.

Сванидзе: Спасибо, спасибо. Я… я хочу только вспомнить… поскольку речь у нас все-таки, повторяю еще раз, идет об истории, а не о сегодняшнем дне. Наши, скажем так, великие стройки, о которых сегодня шла речь, — это ведь не достижения Стаханова и ударничества. Это ведь достижения лагерного труда.

Кургинян: Ну, Николай Карлович…

Сванидзе: Да. Да. Да.

Кургинян: Донбасс тоже?

Сванидзе: Лагерного труда. Это лагерники строили.

Кургинян: Днепрогэс тоже они строили?

Сванидзе: Это лагерники строили великие стройки.

Кургинян: Нет, Днепрогэс строил кто?

Кожемяко: Весь разговор тогда бессмысленный.

Сванидзе: Почему же он бессмысленный?

Кожемяко: Ну, лагерники все построили. О чем мы сегодня говорим-то?

Сванидзе: Он не бессмысленный. Он не бессмысленный, абсолютно.

Кожемяко: Ну, о чем говорить-то?

Сванидзе: Стаханова разве не было? Стаханов был, Стаханов был.

Кожемяко: Да, да. Был Стаханов и лагерники — а больше никого не было.

Сванидзе: Лагерники построили великие стройки. Это были они. И когда мы сегодня говорим, и справедливо сказал Сергей Ервандович, что мы должны выразить глубочайшее уважение к тому, кто это сделал. Вот я напоминаю, кому именно в первую очередь мы должны выразить свое уважение.

Кургинян: Великому советскому народу.

Сванидзе: Правильно. Правильно. Великому советскому народу, в котором были разные социальные категории. Но если мы говорим о том, кто именно вынес на себе основные тяготы великих строек, я напоминаю, кто именно, какая именно часть великого советского народа эти тяготы вынесла на своем горбу.

Кургинян: Вы не можете этого доказать и этого…

Сванидзе: Ой, Сергей Ервандович, да не надо демагогии — доказать. Я Вас… Я Вас…

Кургинян: Вы знаете, у Вас такая демагогия густопсовая! Просто дальше некуда!