Слезы ангела мести - Вадим Тимошин

– Прямо ребус какой-то, – улыбнулся я. – Я не люблю разгадывать ребусы. И во всякую паранормальную чепуху не верю.

– Просто скажи, что он говорил тебе. А верить я тебя не заставляю.

– Он назвал меня Ангелом Смерти, забирающим души грешников. А потом завел пластинку про то, как брат стреляет в брата, а сын убивает отца. Жуткая семейка, а?

– Брат стреляет в брата… – пробормотал Кастелло, никак не отреагировав на мои последние слова. – Ты ведь наверняка о Николь думал. Тебе же покоя не дают её формы. Значит, это как-то связано с её делом.

– Я в нем братьев не заметил, – покачал я головой. – Да и стреляла только пушка Сердж… – до меня вдруг дошло, о каких братьях шла речь. – Пробирочники!

– Браво, Майк, тебе пора переходить к нам работать, – усмехнулся Фрэнки. – Но если с братьями всё ясно, то как быть с сыном, убившим отца?

– Если предположить, что отец – Александр Вэнс, то сыном может быть созданный им в пробирке тип с дикой жаждой мести за свою судьбу. Если Вэнс и правда раньше работал с пробирочниками, у него наверняка должны были сохраниться какие-то записи, файлы, да что угодно, что могло бы помочь нам разобраться во всём этом. Надеюсь, с ордером проблем не возникнет? – повел я бровью.

– Эй, эй, – запротестовал Кастелло. – А федералы? У меня вообще-то четкий приказ в отношении них.

– В какой-то мере мы им же и помогаем, – злорадно произнес я, почувствовав, что Фрэнки наконец-то возвращается на мою сторону. – Не откажешь мне в удовольствии ещё раз прокатиться на твоём драндулете?

Забавно. Я всегда думал, что на правильной стороне. Что вышибать дурь из преступивших закон – дело хорошее. Что деньги, которые дала Николь, были платой лишь за её личную месть, и я не имел права зачехлять «Беретту» после смерти убийцы её мужа. Что я должен был докопаться до истины. И если кроме водителя «Плимута» в смерти Вэнса был повинен кто-то ещё, сделать столько выстрелов, сколько потребуется. Но сейчас мне жутко не хотелось идти дальше. В некотором роде я начал понимать парня, навсегда закрывшего глаза мужа Николь. Он искал того дьявола, что создал для него ад, который назвал жизнью. И он его нашел.

Дождь всё ещё моросил. Его холодные слёзы бежали по лобовому стеклу и исчезали с взмахом дворников. «Форд» Кастелло мчался по улицам со скоростью, миль на двадцать в час превышавшей разрешенную. Фрэнки это не заботило. Так же, как и меня. Он тоже хотел докопаться до истины, понять, кто толкнул первую костяшку домино в этой извилистой цепочке. И едва не пропустил дом Николь, когда мы выехали на Корветт-драйв. В последний момент его нога ударила по тормозам, меня чуть не задушило ремнем.

– Ну, вот и приехали, – сказал он без тени каких-либо эмоций. Просто констатировал факт. Ему не меньше моего хотелось найти, наконец, в этом деле ниточку, которая выдержит всю тяжесть случившегося. Но выходить Фрэнки не спешил. Во-первых, по его мнению, то, что он умудрился выбить из прокурора в обеденное время ордер на обыск, меня ко многому обязывало. Например, к тому, что это мою душу будет истязать совесть, когда я буду объяснять Николь, что должен сделать. А во-вторых – фургон федералов снова стоял напротив дома Вэнсов на противоположной стороне улицы. Этого ещё не хватало. Похоже, я произнес свои мысли вслух, потому что Фрэнки ухмыльнулся и сказал:

– Ты ведь сам сказал, что мы им помогаем. Пусть смотрят и завидуют.

– Видишь ли, – замялся я, – у меня с ними не очень заладилось. До того, как ты запихнул меня в камеру, я заставил их следить за собой до самого «Дьютимена», и тем самым отвлек от дома. Боюсь, они сейчас мне выстрелят промеж лопаток по старой дружбе.

– Ну, так иди и объясни им всё, да как следует, с поднятыми руками и жалобным взглядом, – Фрэнки буквально выпихнул меня из машины на мокрый асфальт. Я нехотя поплелся к фургону, на ходу придумывая, что сказать федералам по поводу своих выходок. Не говорить же им о том, что с их-то внешностью представить их себе криминальными подонками было не так уж сложно?

Но мне не пришлось начинать с ними беседу. Ещё сидя в «Форде» с Фрэнки, я заметил, что стекло на передней левой двери фургона опущено почти на два дюйма, хотя в такую погоду наоборот, хочется закрыться на все засовы. И теперь я понял, почему. Очевидно, кто-то постучался в окно, и водитель – всё тот же мулат с серьгой в ухе – начал опускать стекло. Его палец давил на кнопку стеклоподъемника ровно до того момента, как пуля калибра 0.38 пробила его череп насквозь. Теперь он лежал на сиденье, раскинув руки в стороны. Его напарник получил пулю в грудь, на лице застыло выражение искреннего удивления. Вот они, два из бесчисленных ликов Смерти. – Чего ты там возишься? – недовольно спросил Фрэнки. На деле я не сказать, чтобы возился. Если по часам, то всего минуты три прошло. Но Кастелло прямо-таки сгорал от нетерпения.

– Фрэнки, их постреляли, как диких зверей, – ответил я, повернувшись к Кастелло. – Проверь фургон, а я посмотрю, что с Николь. Да не стой ты как истукан! – последние слова я прокричал уже на бегу.

Хотя бежать до дома Вэнсов было всего ярдов двадцать, я вспотел так, будто чья-то всемогущая рука одним штрихом исправила ярды на роды. Сердце неприятно защемило, когда я заметил, что входная дверь не заперта. Нет, Господи, только не это… Я тихо вошел в прихожую и неслышными шагами двинулся к лестнице, ведущей на второй этаж. Мгла обволакивала эту неспокойную обитель, точно густое желе, казалось, он замедлял меня, будто я шёл под водой. Внезапно, точно молния облачный небосвод, молчание дома рассек крик:

– Я тебя последний раз спрашиваю, где записи? – это было в спальне. Голос принадлежал мужчине, и был почему-то очень знакомым. – Говори, сука! – в ответ послышались всхлипывания. Я не мог ошибиться, это была Николь.

По спине пробежал холодок. Я достал «Беретту» из кобуры и передернул затвор. Боже всемогущий, дай мне вытащить её. Дай мне успеть. Я двинулся по лестнице вверх, но не успел пройти и десяти ступенек, как тяжелым молотом ударил по сознанию грохот выстрела. И наступила тишина. Мертвая тишина. Я наплевал на скрытность и понесся в спальню, в надежде застать стрелявшего. И увидеть живой ту, в кого он стрелял. Что ж, по крайней мере, мне частично повезло. Я нацелил «Беретту» на застывший у комода силуэт:

– А ну стоять, чёртов выродок! Руки поднял, чтобы я их видел!

От неожиданности силуэт подпрыгнул. Потом повернулся, поднял руки и пошел ко мне. Когда он сделал четвертый шаг, за занавешенным окном сверкнула яркая вспышка молнии, на миг осветив лицо вломившегося в дом Николь. Я едва пистолет не выронил:

– Серджио?

– Думаю, мне многое стоит объяснить, – спокойно произнес напарник. Хотя теперь я уже не знал, как его называть.