Наследство - Виктор Дьяков

– Ах, вон оно что. Так ты что, хочешь, чтобы я тебе снова характеристику выдал, да такую, с которой прямо в отряд космонавтов взяли, – саркастически улыбнулся Григорий Кузмич.

– Григорий Кузмич… пожалуйста… Сейчас везде люди новые, в милиции, в школе, меня никто не помнит, старая директисса Мария Михайловна, сами знаете, умерла… в общем мне сказали, когда я обратился за характеристикой с места жительства, что опять вас спросят, как… ну в общем вы лучше всех меня знаете и можете охарактеризовать. Так что, к вам наверняка придут… Григорий Кузмич, ну что вам стоит, ну не настолько уж я был и отпетый… да и отсидел, понес так сказать заслуженное, твердо встал на путь исправления…

Григорий Кузмич с искренним удивлением смотрел на бывшего «грозу школы». Удивлен он был переменам произошедшим с Евгением. Некогда наглый, уверенный в своей безнаказанности, сейчас он, судя по всему, чуть не панически боялся заработать второй срок и, что называется, обжегшись на молоке, дул на воду.

– Не знаю, не знаю, что я могу сказать? Какой ты сейчас я не знаю, а какой ты был в школьные годы… Разве это сейчас кому-то интересно? Не знаю… если меня опять попросят писать на тебя что-то вроде характеристики, напишу все как есть, что до 6-го класса был ты вроде нормальным мальчишкой, а потом как подменили тебя, учиться совсем перестал, со шпаной стал водиться… Ну, не знаю, что я еще могу для тебя сделать.

– Можете, Григорий Кузмич… Вы… вы не говорите пожалуйста, что я к вам в сад залез тогда. Понимаете, это может на суде произвести плохое впечатление. Ведь судить нас будут присяжные, а там, я узнавал, в основном женщины, пенсионеры… ну у них у многих свои сады-огороды… Понимаете, если подумают, что с детства воровал, да сады разорял. А насчет вашего сада, то ведь по глупости и малолетству случилось, я ведь на вас зла никогда не держал, ей Богу, Григорий Кузмич, я вас всегда больше всех учителей уважал, – продолжал чуть не канючить Евгений.

– Ну, не знаю… Я вообще то и когда тебя в первый раз судили, про сад в характеристике ничего не писал.

– Спасибо, но тогда это было не так важно как сейчас, поверьте. Тогда ведь судья судил, а сейчас, я же говорю, присяжные. А что у них на уме… Вот я и решил, на всякий случай с вами переговорить.

– Ладно, так и быть… Если уж случится, спросят соответствующие органы про тебя, не буду я сад поминать, но и ангела из тебя делать не буду, скажу все как было на самом деле, – согласился таки с уговорами гостя Григорий Кузмич, тем более, что не сомневался – Евгений перестраховывается, ибо вряд ли сейчас станут на суде интересоваться школьными годами уже ранее судимого фигуранта уголовного дела.

– Спасибо Григорий Кузмич… большое спасибо. Если вам что-то от меня… я всегда готов помочь… Я слышал, вы никоновский дом с участком прикупили, и там сейчас «черные» работают. Это вы их наняли?

– Да, а что тебя интересует? – насторожился Григорий Кузмич.

– Да нет, ничего, просто если у вас с ними какие-нибудь непонятки возникнут, обращайтесь прямо ко мне. Это на случай если они залупаться начнут. Я их быстро на место поставлю.

– Не Женя, у меня с ними трений нет, так что не беспокойся, – с усмешкой отверг такого рода помощь Григорий Кузмич.

– Ну, раз так, тогда извините за беспокойство, я пойду, – Евгений поднялся.

– Женя, бутылку-то забери.

– Ну что вы, Григорий Кузмич, это же презент… подарок. А разве подарки уносят? Тем более вы мне не чужой человек, вы мой учитель…

– Кто это у тебя был? – Даша сразу впорхнула, едва за гостем закрылась входная калитка.

– Да так, ученик бывший, – не стал вдаваться в подробности Григорий Кузмич.

– Это он тебе принес?… Ух ты, какая крутая бутылка… Дед, это же «Хеннеси», дорогущий коньяк. Я такой в фирменном магазине «Ароматный мир» видела, – Даша с восхищением рассматривала красивую этикетку и крутила в руках бутылку необычной формы…

7

Таджики и Ион работали по разным, так сказать, графикам. Если первые приходили в шесть часов утра, по холодку, и, ни слова не говоря, начинали косить, а Григорий Кузмич сквозь свой некрепкий сон слышал, как они то и дело точат наждачными брусками свои косы. Ион же приходил только к девяти, когда Григорий Кузмич сам уже два часа как поднялся, позавтракал, и приступил к своим огородным или садовым делам. Ион его безо всякого стеснения от этих дел отрывал и вел на свой объект, чтобы там что-то уточнить, или просто заводил разговор далекий от «колодезной» темы. Таким образом работать он начинал не ранее половины десятого. И в конце рабочего дня он обязательно приходил и вел Григория Кузмича показать, что сделал, постоянно жалуясь, как тяжело и мучительно ему это далось… С таджиками все проще, они просто косили и ни на что не жаловались, хотя косьба действительно нелегко давалась даже им, привычным к жаре. Это было видно по тому, как медленно они продвигались, часто останавливались и точили затупившиеся косы. Трава, в основном густая осока, росла от многолетних мощных корней, к тому же сильно мешала перезимовавшая под снегом прошлогодняя, пожухлая трава. Тем не менее, они неспешно, сотка за соткой чисто выкашивали полтора десятка лет никем не кошенный участок, эту траву, которую, наверное не взяла бы ни одна газонокосилка – рвались бы лески, выходили из строя двигатели.

На следующий день по приезду Даши все обстояло как обычно, таджики с шести утра начали косить, Ион пришел в девять. Григорий Кузмич встретил его во дворе и, говоря вполголоса, чтобы не разбудить спавшую в доме Дашу, поспешил увести копателя на «объект».

– А чего это ты Кузмич, говоришь, как шепчешь? – осведомился Ион.

– Да внучка спит… Вчера приехала, устала с дороги, – нехотя объяснил Григорий Кузмич.

– Во… да она у тебя прямо как барыня, уже десятый час, а она все спит. Молодежь надо в строгости воспитывать, с молодых лет к труду приучать, и поднимать раньше, а то!.. – начал было «воспитательный» разговор Ион.

– Ладно, не ори… это не твое дело. Твое дело – колодец рыть, вот ты и рой, а то, боюсь, в обговоренные сроки не уложишься. Смотри, санкции применю, – резко оборвал «копателя» Григорий Кузмич, показывая, что не намерен выслушивать от него рассуждения на педагогическую тему, и так в свое время их наслушался и в институте и потом от всевозможных педагогических начальников и проверяющих.

Спровадив Иона, Григорий Кузмич вернулся в дом, и как только услышал шевеление в комнате Даши, поставил разогревать завтрак…

– Доброе утро, красавица, как спала? – приветствовал он вышедшую на кухню внучку.

– Спасибо. Спала как убитая. Дед, а чего это ты меня не разбудил? Уже десять… Знаешь же как я тут сплю, я бы и до обеда могла продрыхнуть, – вроде бы выговаривала деду она, но как-то без осуждения с доброй улыбкой.

– Ну, и спи на здоровье. Где и не поспать, как не здесь, на таком воздухе. Успеешь еще, рано навстаешься, и от бессонницы намучаешься. Пока спиться, спи вволю. Давай умывайся и садись завтракать, я с утра свежей клубники собрал, на десерт поешь, прямо с куста…

После завтрака Даша собралась, было, прополоть грядки с луком, уже заметно заросшие сорняком, но дед не позволил:

– Нет, лучше ты в сад ступай и там займись чем-нибудь, а я тебе пока там же и гамак повешу.

– Дед, лук полоть уже пора, да и клубнику пройтись не мешало бы, я вчера смотрела, там травы, – попыталась возразить Даша.

– Успеется, я сказал, в саду сегодня побудь, приствольные круги лучше прополи да прорыхли. А потом ложись в гамак и отдыхай… учебный год целый позади, отойди чуть-чуть.

Григорий Кузмич, не хотел, чтобы Даша выходила работать на огород. Ведь по такой жаре она, конечно, будет совмещать приятное с полезным, одновременно и работать и загорать. Но огород хорошо просматривался с бывшего никоновского участка, и ее вполне может увидеть в одном купальнике молодой таджик, да и тот же Ион, когда вылезет перекурить из своей ямы. А этого Григорий Кузмич не хотел. Таджикам оставалось косить от силы день-два, Иону копать больше, но он решил его постоянно подгонять. А Даша пока пусть работает и загорает в саду – так оно спокойнее. Здесь за деревьями и листвой, ходи она как хочет, ее никто не увидит.

Повесив гамак на свое обычное место, привязав к стволам двух самых мощных яблонь, которые Даша именовала Антониной Ивановной, и Грушей Петровной, то есть между старыми антоновкой и грушовкой, Григорий Кузмич пошел в сарай готовить к работе свой миникультиватор. Он собирался подвесить к нему окучиватель, чтобы проверить, как это агроновшество будет вести себя на картофельной делянке. Раньше он окучивал картошку дедовским способом, вручную с помощью тяпки, что было делом весьма трудоемким. Возясь со своей техникой, он в открытую дверь сарая наблюдал, как Даша старательно ползала на коленях в приствольных кругах яблонь, выдергивала редкие травинки и рыхлила землю маленьким разрыхлителем-мотыжкой.