Человек, лишённый малой родины - Виктор Неволин

Но, как говорится в народе, всякое зло бывает наказано, и на всякое злодеяние бывает Божья кара. У нас на ссылке говорили, что все те, кто грозил нам погибелью в Нарымских болотах, вся районная правящая верхушка, которая выселяла нас, в 1937–1939 годах была арестована, репрессирована и большей частью расстреляна. Круто расправился со своими псами правитель, которому они верно служили. Пожалели ли они перед смертью о совершённом деянии, раскаялись ли перед собственным народом на краю могилы? Вряд ли. Свою долю свинца получил и руководитель Западно-Сибирского края Роберт Эйхе. Это он планировал и распределял, кого и куда везти в ссылку и в каких каторжных условиях содержать невинные жертвы.

Но вернёмся к событиям мая 1931 года. По реке Усу наши плоты несло быстро. Ими управляли местные жители, которые хорошо знали каждый камень, находящийся на дне реки, каждый поворот, мели и перекаты. Через девяносто вёрст наш ссыльный караван доплыл до берегов Енисея.

В устье Уса все плотики были перевязаны в более крепкие плоты, укреплены. На каждом плоту был построен так называемый балаган – сруб-площадка высотой 1–1,5 метра для размещения людей и вещей, для более надёжного их сохранения при прохождении енисейских порогов и крупных шивер.

Другие, менее ценные, грузы находились прямо на плоту, все прочно привязанные. Здесь же была устроена и площадка для костра. На каждом плоту было два крупных весла, на которых стояло по четыре-шесть человек: загребное носовое весло и кормовое для руления. На балагане во всё время плавания стоял лоцман, и его команды строго выполнялись.

На наш плот лоцманом был мобилизован наш сродный дедушка Степан Трофимович Неволин. Он был бездетным, хозяйства своего не имел, жил, как бурлак, на Енисее, и его никто не стал раскулачивать. И вот ему пришлось везти в ссылку своего родного племянника со всей семьёй. Позже его тоже забрали по линии НКВД, дали тюремный срок и выслали в Северо-Енисейский район.

Наконец все плоты отправились дальше по Енисею. Безостановочно доплыли до Енисейского Большого порога, где в своё время тонули мои дедушка и прадедушка. Енисейский Большой порог потому и назывался Большим, что он действительно был самым большим на Енисее и даже во всей России. Его длина больше трёхсот метров. Порог забит крупными каменными глыбами и имеет крутой уклон. И в нём всегда ходят огромные волны. В ложе реки большие скалы и уступы.

Пароходы не могли свободно ни подняться, ни спуститься по порогу: требовался туер, который поднимал суда вверх по течению только с помощью лебёдок. Правда, находились смельчаки, которые спускались вниз на плотах, и среди них был наш Степан Трофимович. Однако и он не давал гарантии, что проведёт плот безопасно.

Перед порогом с правого берега Енисея находилась длинная, но не широкая поляна. По ней проходила дорога для провозки грузов теми, кто не мог подняться и спуститься через порог. Вот к этой поляне и пристали все наши плоты, чтобы гребцы немного отдохнули, укрепили сами плоты и набрались духу снова двинуться в путь.

Перед отплытием все ссыльные – взрослые и дети – вышли на поляну коллективно помолиться. Достали из своих сундуков иконы. Молебен вёл наш родственник Василий Иванович Петров. Священника с нами не было, но, как говорили мои родители, с этими обязанностями он справился превосходно. И взрослые, и дети боялись смерти, боялись порога и просили Бога, чтобы он сохранил им жизнь в этом испытании судьбы.

Молились истово. Помолившись, смиренный народ пошёл на плоты. Я теперь часто вспоминаю то страстное моление людей. Здесь вместе молились люди разных вероисповеданий. И вот перед грозящей им смертельной опасностью они, наверное, впервые забыли о своих религиозных разногласиях.

И опять команда к отплытию. Перед отчаливанием лоцман распорядился всё имущество и людей на балагане покрепче привязать к плоту, всех женщин и детей закрыть сверху брезентом, чтобы не было страшно и не было паники. Укрывали мужики. Меня отец тоже пытался закрыть, как и остальных братьев, маму и бабушку. Всем было велено читать молитвы, кто какие знал, чтобы Бог спас нас от погибели.

Я тоже читал молитву. Вернее, говорил, не помню что, но закрыться пологом так и не дался. Решился смотреть. И признаться, картина увиденного запечатлелась на всю мою жизнь.

Время было послеобеденное. Моросил мелкий дождик. Вокруг была какая-то дымка. Енисей на месте порога прорезал Западный Саян узким ущельем. Течение сразу становилось сильным. Наш плот вошёл в порог вторым после того, как скрылся из виду первый. Слышалась только команда лоцмана: бей вправо, бей влево! И так много раз. Потом команда: на балаган! Мужики по команде дружно выдергивают носовое весло из уключины, тянут его на плот и сами взбираются на балаган, все мокрые, сосредоточенные.

Никто не разговаривает. Плот неуправляем. Люди как будто привязаны к нему. Наконец весь плот носом ныряет в водную пучину – и всех омывает водой. На мгновение мы под водой. Потом снова видим свет. Плот стремительно несётся между скал. Вот впереди торчит из воды большая скала. И кажется, сейчас нас нанесёт на неё – и плот разобьётся. Плот разворачивает, и нас проносит всего в нескольких метрах от скалы. А дальше мы выплываем на широкий плёс. Течение замедляется, и все с облегчением вздыхают: «Слава Богу! Пронесло!»

Я, как любой мальчишка, не мог не похвалиться своим геройством. Мол, все были закрыты, когда плыли через порог, а я вот оказался смелым и всё видел! Но после очередной моей похвальбы отец с усмешкой заметил: «Смелый-то ты смелый, а штанишки-то у тебя оказались мокренькими». После такого замечания вспоминать порог я больше не стал, хотя понял, что отец пошутил: все мы в тот момент были мокрыми с ног до головы.

После порога люди повеселели. Глаза у всех заблестели. Да и как было не радоваться! Кто мог знать, утонем мы или нет в бурных водах Енисея? Все рисковали жизнью.

Вскоре нашли подходящее место, и плоты остановились на ночёвку. Развели костры. Стали готовить похлёбку, а бывалые рыбаки бросились ловить рыбу на уху. На душе полегчало. Начали общаться друг с другом, разговаривать. Но никто не пропустил «ради радости спасения» ни рюмки. Выпивки просто не было, хотя по такому случаю не грех было бы и выпить. А вот старообрядческую молитву, которую бабонька тогда просила меня прочитать и навсегда запомнить, я действительно запомнил на всю жизнь.

В середине восьмидесятых годов перед началом заполнения Саяно-Шушенского водохранилища я с группой геологов из Минусинской экспедиции, Тувы и Хакасии собрался всё-таки посмотреть, где же меня когда-то везли в ссылку и что же всё-таки представлял собой Енисейский Большой порог.