Прекрасная Агония (ЛП) - Кэш Элизабет

Боже, просто убей меня!

Глава 11

Агония

— Агония.

Я поднимаю глаза от стола и вижу, что профессор сердито смотрит на меня.

— Агония, убери карандаш. — Смотрю на свой тест и понимаю, что не заполнила ни одного ответа. Кладу карандаш и собираю свои вещи. Я хватаю со стола бланк и протягиваю его профессору вместе со всеми остальными.

— Агония, ты не могла бы подождать минутку? — говорит профессор Энди. Я отодвигаюсь в сторону, чтобы пропустить остальных студентов, гадая, чего она хочет. У меня еще куча чертовых дел, которое необходимо закончить, например, выяснить, что я собираюсь делать с Монте.

Как только класс опустел, Энди жестом приглашает меня сесть.

— Я просто хотела похвалить тебя за эссе. Ты стала единственной, кто получил высший балл. И это не маленький подвиг. — Она протягивает мне мое эссе. — Я хотела спросить, не хочешь ли ты показать его декану и, возможно, выступить с небольшой речью на благотворительном мероприятии в эти выходные. Каждый год мы выбираем одного студента для выступления, и я выбрала тебя. Твоя работа безупречна, и я не сомневаюсь, что речь будет ей соответствовать.

— Вы хотите, чтобы я произнесла речь? На благотворительном вечере для женщин и детей, подвергшихся насилию? — Я смотрю на нее, как на сумасшедшую. — Она устроит сцену на таком мероприятии! Там же будут люди, нуждающиеся в поддержке и сочувствии. Нет, не могу.

— Прости, а кто она? — спрашивает Энди

— Я... э-э... могу я подумать об этом?

— Конечно. Мне просто нужно, чтобы ты… — Я встаю и выхожу из кабинета еще до того, как профессор заканчивает фразу. Она съест этих людей живьем. Любого, кто проявит слабость, она сожрет и заставит чувствовать себя еще хуже.

В последнем городе, где мы были, из-за нее нас выгнали из приюта, в котором мы остановились. Она сказала одной из других девушек, что та заслужила то, что получила, потому что не заступалась за себя. Кто заслуживает того, чтобы его оскорбляли? Но почему-то именно так она и считает.

Иногда я думаю, какой стала бы жизнь без нее в моей голове. Как изменилась бы моя жизнь, если бы я была нормальной. Потом я вспоминаю о том, сколько раз она спасала меня. Сколько раз ее гнев удерживал меня от серьезных опасных ситуаций. Если бы не она, я бы жила совсем другой жизнью, страдала бы от кошмаров после всех пыток и издевательств, которые мне пришлось пережить в детстве. Быть запертой на восемь лет в психушке — это, наверное, лучшее, что со мной случилось.

То, что она убила моего отца, было лучшим, что могло со мной случиться. Я просто жалела, что она не сделала это раньше, чем он... До того, как он сделал то, что сделал со Сьеррой.

Вытираю слезы, продолжая идти по тротуару. Я никогда не знала свою младшую сестру, не видела ее улыбки и не заставляла ее смеяться, когда она росла. Я так много пропустила из-за своего отца и из-за того, что она сделала с моим отцом.

— Я ненавижу тебя, — шепчу я.

«Ты любишь меня и знаешь это. Если бы не я, ты была бы мертва».

— Исчезни, как бы было здорово провести хоть один день без тебя, — я хватаюсь за лямки рюкзака и иду быстрее, надеясь, что смогу каким-то образом сбежать от нее.

«Знаешь, я тут подумала, может, нам стоит трахнуть Монте. Тебе нужно расслабиться».

— Тебе стоило подумать об этом, прежде чем жестоко напасть на него, а потом привязать к моей кровати!

«Ты все еще можешь соблазнить его. Я вижу, как он смотрит на тебя. Это было бы проще простого».

— Уходи, пока я не заставила тебя исчезнуть! — угрожаю я.

К счастью, она больше ничего не говорит по дороге домой. Столь необходимый перерыв.

О нет, я совсем забыла!

Она сломала ему палец! Черт, черт, черт! Теперь он определенно не позволит мне прикоснуться к нему! Оставшуюся часть пути домой я бегу, надеясь, что с Монте все в порядке. Я должна убедить его позволить вылечить его. По крайней мере, позволить мне дать ему что-нибудь от боли.

Когда возвращаюсь домой, там тихо. Я ожидала услышать шум от попытки побега или крики. Единственное, что я слышала, был звук моего собственного дыхания.

Я кладу рюкзак на диван и медленно иду по коридору в свою комнату. Не знаю, чего ожидать, когда войду туда. Медленно открываю дверь и заглядываю внутрь.

Монте спит. Я бы сказала, мирно, но он выглядит таким напряженным. А кто бы не был в такой ситуации? Если бы меня привязали к чьей-то кровати, я бы никогда не заснула. Я подхожу к тумбочке и выключаю лампу. Щелчок заставляет Монте пошевелиться, но, к счастью, он не просыпается. Как ненавистно видеть столько страха в его прекрасных глазах, когда он смотрит на меня.

На секунду я восхищаюсь им. Его идеально сложенные руки вытянуты. Футболка задрана, демонстрируя очень рельефный живот. Я провожу пальцами по краю его боксеров, мой палец танцует по его коже. В любой другой ситуации это было бы чертовски сексуально. Кого я обманываю, даже в этой ситуации он чертовски сексуален! Его некогда гладкое лицо теперь покрыто легкой щетиной. Интересно, каково это, когда его щетина щекочет внутреннюю поверхность бедер? Я вздыхаю. Мне бы очень хотелось, чтобы она просто держалась подальше. Я действительно хотела знать, каково это — чувствовать его внутри себя, выкрикивать его имя.

Я подхожу к комоду и беру сменную одежду. Мне нужен холодный душ. Разве это не то, что делают парни, чтобы успокоиться, холодный душ?

Молча иду в ванную и кладу телефон в док-станцию, чтобы послушать музыку. Я прокручиваю плейлист и ставлю «Будапешт» Джорджа Эзры. Включаю звук на полную мощность и забираюсь в душ.

Пока я напеваю в такт музыке, из спальни доносится грохот. Я выключаю воду и заворачиваюсь в полотенце. Когда я вошла в комнату, лампа лежала опрокинутой, и Монте уставился на меня полными страха глазами.

— Держись от меня подальше, — говорит он дрожащим голосом.

— Я не собираюсь прикасаться к тебе, — поднимаю разбитую лампу и смеюсь, — вот тебе и чтение на ночь.

Когда встаю, то замечаю, что его рука свободна. Когда это случилось? О боже, он мог вырваться.

— Как… Как ты освободился? — спрашиваю я, сжимая полотенце, заставляя ее держаться подальше.

— Так я тебе и сказал, — изрыгает он.

Ладно, я это заслужила. Я положила сломанную лампу обратно на тумбочку и обратилась к Монте.

— Пожалуйста, дай мне руку, чтобы я могла привязать ее обратно вверх. Если ты не позволишь мне сделать это, то она сделает, и ты уже знаешь, как она работает.

— Пошла ты. Я не позволю тебе прикасаться ко мне.

Я съеживаюсь, используя все свои силы, чтобы удержать ее на задворках сознания. Это нелегко и чертовски больно. Делаю медленные, глубокие вдохи и подхожу как можно ближе к Монте, держась на расстоянии, чтобы он не мог до меня дотянуться.

— Пожалуйста, Монте. Я больше не хочу, чтобы она причинила тебе боль. Просто, пожалуйста, позволь мне снова связать тебя. — Умолять — это то, чего я никогда не делала, но я бы встала на колени, если бы это означало, что Монте выслушает меня.

— Ты сломала мне палец! И, черт возьми, разбила мне лицо! Почему ты думаешь, что я позволю тебе прикоснуться ко мне?

— Потому что, если ты позволишь мне это сделать, больше ничего не будет сломано или разбито, хорошо? — кричу я, раздраженная тем, что он меня не слушает. Настоящую меня! Не её!

Я не она! Я не она!

— Я НЕ ОНА! — кричу я. — О боже. Прости.

Монте растерянно смотрит на меня. Я отворачиваюсь от него и вытираю лицо полотенцем. Не хочу плакать перед ним, он уже знает, что я чертова психопатка. Я не хочу, чтобы он видел меня слабой.

Подхожу к нему и смотрю в глаза:

— Если ты сделаешь какую-нибудь глупость, я без колебаний выпущу ее. Я не настолько сильна, чтобы справиться с тобой, но она справится. И она не знает пощады!

Поворачиваюсь и иду обратно в ванную. Закрыв дверь, я падаю на колени. Боль, разливается по моему телу от того, что я удерживаю ее. Мне никогда не удавалось делать это так долго, потому что боль всегда была невыносимой, но сейчас выдержала. Я не хотела, чтобы она снова причинила ему боль. Я не могу позволить ей это. И сделаю все возможное, чтобы она не причинила ему вреда.