Прекрасная Агония (ЛП) - Кэш Элизабет

— Монте, — шепчет она. Ее голос полон похоти, и это звук чистого экстаза.

— Ты самая уникальная девушка, которую я когда-либо встречал, Агония. Мне так не терпится исследовать каждую твою частичку, изнутри и снаружи. Я не хочу, чтобы хоть что-то осталось нетронутым.

Она перестает двигаться подо мной и отстраняется, закрывая глаза. Я медленно отступаю назад, боясь того, что сейчас произойдет. Потому что в последний раз, когда она сделала так, у меня было полное ощущение, что она готова меня сожрать.

Агония встает с дивана и подходит ко мне. Ее полуприкрытые глаза сверлили меня, пока она медленно расстегивала молнию на спине своего платья. Взяв бретельки в руки, она осторожно снимает их с плеч и позволяет платью спадать вниз по ее длинным шелковистым ногам.

— Твою мать. — Мои глаза блуждают по ее обнаженному телу. Замечая каждый провал, изгиб и расщелину, каждую татуировку и пирсинг. Ее молочно-белая кожа безупречна в своей красоте.

— Ты хочешь прикоснуться ко мне, Монте?

Я киваю, не в силах произнести ни слова.

— Тогда трогай меня! — Агония хватает мою руку и кладет ее на свои живот.

Я с трудом отнимаю пальцы от живота и скольжу ими везде, где могут дотронуться ее красивого тело, не отрывая глаз, слежу за своей рукой, пока оглаживаю ее бедра. Продвинувшись к ее заднице, тянуть Агонию ко себе, пока она не оседлала меня.

— Ты позволишь мне трахнуть тебя, Агония? — шепчу ей на ухо. — Ты позволишь доставить тебе удовольствие?

Агония откидывает голову назад и смотрит мне в глаза. Злая улыбка появляется на ее лице.

— Ах, Монте. Тсс, тсс. Нельзя так разговаривать с такой девушкой, как Агония. Не так ли?

Агония наклоняется и целует меня, потом откидывает голову назад и решительно ударяет ею. Снова и снова, пока тьма не поглощает меня и все вокруг исчезает.

Глава 8

Агония слаба.

Если бы не я, она никогда бы не зашла так далеко. Я дала ей опору. Сделала сильнее. Родители ненавидели ее, относились к ней как к дерьму. Заставляли чувствовать себя никчемной. Я оказалась там, чтобы собрать осколки, чтобы она снова почувствовала себя целой.

Я!

Когда я появилась, она расцвела!

Поэтому, вместо того чтобы позволить ей обижаться и плакать из-за того, что они ей сказали или сделали, я заставила ее сопротивляться. Если бы не я, Агония была бы уже мертва. Мой гнев заставил ее отца прекратить оскорблять ее и убраться подальше, как жалкий кусок дерьма, которым он был. Когда я проявила себя, ее мать перестала извергать ядовитые слова в адрес Агонии, потому что я заставляла Агонию сопротивляться чем-то более болезненным, чем слова.

Ее гребаным кулаком!

Я всегда была рядом. С самого ее рождения. Таилась в самых темных уголках ее сознания. Покрывалась пылью, ожидая своего шанса выйти поиграть. Я воспользовалась случаем в тот день, когда ее отец пришел домой напившимся и попытался прикоснуться к ней. Моей маленькой Агонии тогда было шесть.

Я не собиралась сидеть сложа руки и смотреть, как этот больной ублюдок лапает нас. Я не собиралась больше сидеть сложа руки и позволять ему портить ее чистоту.

Когда он вошел в комнату и начал ее трогать, я сломала ему несколько пальцев и предупредила, что если он еще хоть раз прикоснется к нам, я убью его! В устах шестилетнего ребенка это звучит не слишком устрашающе, но это произнесла я, а не Агония. Я делала Агонию пугающей, потому что все во мне было сильнее, заметнее. Дьявольская и могущественная.

На протяжении многих лет он беспокоил ее только тогда, когда требовал чего-то мелкого, например, убрать игрушки или убраться с дороги.

Единственная, к кому я испытывала хоть какое-то сочувствие, была сестра Агонии, Сьерра. У бедняжки не было ни единого шанса на спасение. Если бы у нее имелся кто-то вроде меня, ее отец никогда бы не поднял на нее руки. Он никогда бы не заставил ее испустить последний вздох. Сьерре было три года, когда он забил ее до смерти. Три, черт подери! Она рисовала вместе с нами, когда он пришел в ярость, и все потому, что она использовала остатки туалетной бумаги.

Конечно, Агония свернулась калачиком в углу и со страхом наблюдала за тем, как все это происходит.

Тогда мне было трудно выйти. Для этого нужно что-то сводящее с ума. Но в тот момент Агония испугалась до смерти. Поэтому, я застряла и не могла помочь Сьерре.

Как только ее отец закончил, я приказала Агонии пойти проверить сестру. К сожалению, она не дышала, когда мы добрались до нее. Ее сложно было узнать. Это зрелище стало душераздирающим даже для меня! Но я чувствовала, как ярость нарастает в Агонии. И это было прекрасно!

Вот тогда-то я и вышла!

Мы поцеловали Сьерру в лоб и направились в гостиную, где он сидел так, словно в комнате его дочери ничего не произошло. Как будто он только что не убил собственного ребенка.

— Какого хрена тебе надо, маленькая засранка? — Он сплюнул в мою сторону, когда я встала перед ним.

— Хочу, чтобы ты умолял меня о пощаде!

Я схватила его за волосы, швырнула на пол и ударила ногой прямо в висок. Снова и снова, пока он, наконец, не перестал двигаться. Вот тогда-то я и пробралась в гараж и схватила веревку и клейкую ленту.

Я заставлю его заплатить за каждый раз, когда он прикасался к Агонии и Сьерре, за каждый раз, когда он думал о том, чтобы прикоснуться к ним. За каждый гребаный раз, когда он делал вдох в их сторону! Он не отвертится от расплаты.

К тому времени, как вернулась в гостиную, я находилась в такой ярости. Это было волшебно. То, что я могла бы заставить нас чувствовать. Блаженство и эйфория.

Я взяла руки и ноги ее отца и связала их вместе. Затем перевернула его на спину и заклеила рот скотчем. Как бы сильно ни хотела услышать его крики, упиваясь звуком его страха и боли, это могло вернуть Агонию, а я не хотела, чтобы это произошло. Мне нужно было закончить с ним.

Я должна спасти ее! Отомстить за нее!

Как только прислонила к дивану, я растолкала его.

— Привет. ЭЙ! Очнись!

Он начал шевелиться, а когда наконец открыл глаза и понял, что происходит, попытался отползти от меня.

— Нет, нет, нет. Ты никуда не пойдешь, — объявила я, возвращая его обратно. — Послушай, думаю, что в этой жизни ты сделал достаточно плохого, чтобы хватило на десять жизней. Но поскольку я здесь только благодаря Агонии, я заставлю тебя заплатить за то дерьмо, что ты вытворял с ней.

Он смотрел на меня глазами полными страха, и мне пришлось отвести взгляд. Я не позволю ей вернуться, пока все не закончится.

Я пошла на кухню и схватила ножницы и самый острый нож, который смогла найти. Возвратившись к куче дерьма передо мной, наклонилась и проговорила:

— Ладно, Чарльз, ты готов повеселиться? Потому что я да!

Взяла ножницы и начала разрезать его брюки. Он извивается, заставляя меня царапать его ноги всякий раз, когда я раздвигала ножницы, чтобы резать.

— Если ты будешь сидеть спокойно, это будет не так больно! — Я лгу.

Он просто рыдал, с заклеенным ртом. Хорошо! Ублюдок должен бояться!

Я встала и, схватив его за лодыжки, потянула вниз, пока он не оказался на спине. Взяла ножницы и срезала с него трусы.

Если он и не знал, что его ждет, то теперь понял! От приглушенных криков и воплей у меня закружилась голова.

Бедный маленький Чарльз попытался перевернуться, но я поставила ногу ему на живот и надавила. Качая головой, проговорила:

— Нет, нет, Чарльз. Ты должен заплатить за свои грехи! Ты поступил с нами неправильно. Ты только что УБИЛ СЬЕРРУ, и устроился на диване как будто ничего не произошло! Теперь твоя очередь почувствовать то, что мы испытали за десять лет на этой земле!

Он начинает дрожать, когда я беру и кладу нож к основанию его члена.

— Это будет больно, очень больно!

Тремя движениями ножа легко отрезаю его член. Его приглушенные крики боли раздражали мое чувство радости. Я срываю скотч с его рта и хватаю за лицо.