Исповедь меча, или Путь самурая - Этьен Кассе

— Когда священник убивает человека, его нужно приговорить к смерти.

— Приговор духовному лицу может вынести только традиция храма Ко-дэндзи, — ответил главный священник.

Господин Мимасака рассердился еще больше и спросил:

— К чему же его теперь приговорят?

— Хотя вам этого знать не полагается, — отвечал Таннэн, — я все равно отвечу вам. В соответствии с законом провинившийся священник должен низложить мантию и уйти в изгнание.

Когда Дэнко отправлялся в изгнание, несколько его учеников взяли короткие и длинные мечи и ушли вместе с ним. Дэнко прожил долгую жизнь, пользуясь огромным уважением у самураев.

В «Кодексе Бусидо» сказано:

«Зачастую месть заключается в том, чтобы просто ворваться к врагу и быть зарубленным. Это не постыдно. Если же ты думаешь, что должен вначале завершить свои дела, а потом мстить, время для мести никогда не настанет. Размышляя о том, сколько людей есть у твоего враг а, ты только теряешь время, и в конце концов обстоятельства вынудят тебя отказаться от мести».

При любых обстоятельствах жертвуй собой. «Хагакурэ» сохранил и страшные, и в то же время удивительно трогательные истории подобной верности.

Фамильные реликвии знатного семейства самураев Сома под названием «Тикэн марокаси» были самыми древними в Японии. Однажды в имении Сома случился пожар, и весь дом был объят пламенем.

Самурай спокойно смотрел на пожарище.

— Мне не жалко дома и того, что в нем было, даже если он сгорит дотла, — наконец сказал Сома своим слугам. — Ведь все это можно восстановить. Я сожалею только о том, что не смогу спасти свои семейные реликвии. Ведь они — самое ценное сокровище моего рода.

Один самурай из числа слуг Сомы отозвался:

— Я войду в горящий дом и вынесу реликвии.

— Но дом уже догорает, — отмахнулся от него сюзерен, а остальные засмеялись.

А самурай прыгнул в пламя. Когда дом догорел и огонь потух, Сома сказал слугам:

— Давайте найдем останки того смельчака. Как жаль, что он погиб!

После поисков тело слуги обнаружили в одном из помещений, прилегавших к жилым комнатам. Когда самурая перевернули, из его живота потекла кровь. Оказывается, самурай вскрыл себе живот и положил туда семейные реликвии Сомы, вследствие чего они не пострадали от пожара…

А вот еще одна широко известная в Японии история самурайской преданности.

Бывшие подданные князя Митидзанэ, попавшего в страшную немилость к сёгуну и сосланного в изгнание, пытались исполнить долг верности по отношению к своему господину. Один из них даже пожертвовал жизнью своего сына ради жизни сына своего прежнего даймё. Он выдал своего ребенка врагам Митидзанэ, которые стремились во что бы то ни стало истребить род опального князя…

Все предания о знаменитых самураях и литература того времени, в которой правда переплетается с вымыслом, изобилуют примерами подобной вассальной верности.

В «Кодексе Бусидо» сказано:

«Самурай не оставит своего господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного».

«Во время сна самураю не следует ложиться ногами в сторону резиденции сюзерена. В сторону господина не подобает целиться ни при стрельбе из лука, ни при упражнениях с копьем».

«Если самурай, лежа в постели, слышит разговор о своем господине или собирается сказать что-либо сам, он должен встать и одеться».

«Хороший слуга — это тот, кто безоговорочно подчиняется своему господину… Если ты появился на свет в старинном самурайском роду, достаточно лишь глубоко задуматься над верностью предкам… и всецело посвятить себя служению хозяину».

«Быть слугой означает не что иное, как оказывать поддержку своему господину, вверяя ему все свои чаяния и отрекаясь от личной выгоды… Люди высокого и низкого положения, умудренные знаниями и опытом, часто почитают себя преданными слугами, но когда нужно отдать жизнь за своего господина, у них начинают трястись коленки. Это постыдно».

«Если нужно предостеречь господина, но твое положение не позволяет этого сделать, преданность велит тебе найти человека соответствующего ранга, который поможет господину избежать ошибки».

«Человек, который служит господину, когда тот благоволит ему, — это не слуга. Но человек, который служит господину, когда тот безжалостен и несправедлив, — вот это настоящий слуга».

На острове Окинава в XIX столетии жил Сокон Мацамура (1809–1898), один из величайших мастеров боевых искусств и самураев. Он служил правителю Окинавы, командовал армией и был начальником стражи правителя. Именно с ним однажды произошел случай проверки верности господину и в то же время проверки милосердия и благородства самурая.

Повелителю Окинавы доставили удивительно могучего и красивого быка на конюшни. Мацамура был в восторге от мощи животного. Но правитель Окинавы приказал ему:

— Ты убьешь его. На празднике, на ринге, убьешь голыми руками.

Мацамура поклонился повелителю и все же решил возразить своему господину:

— Мое искусство, мой господин, — это искусство защищаться, а не способ убивать животных. Может, я как-то иначе могу доказать свою преданность?

Повелитель Окинавы разгневался:

— И ты смеешь объяснять мне, как доказывают преданность? Я купил этого быка специально для тебя. Ты будешь сражаться и победишь быка. Понял?

Мацамура был расстроен. Нелегко будет сломать шею этому быку, хотя он мог бы сделать это. Мог бы, да не хотел. Он помнил все заветы своего учителя, старого самурая. А тот говорил ему: «Пользуйся своей силой, чтобы защищать семью, беззащитных людей, но никогда не используй свою силу, только чтобы показать себя».

И Мацамура придумал. Он направился на конюшню к быку. Мысленно он вступил в диалог с могучим животным: «Мой господин говорит, что я должен убить тебя. Но ты мне не враг». Он потянулся к узлу волос на голове, вытащил шпильку. С помощью шпильки Мацамура надеялся спасти и свою жизнь, и жизнь ни в чем не повинного зверя.

Он уверенно встал перед быком в боевую стойку.

— Прости меня, друг, — сказал Мацамура.

Затем, сосредоточившись на своем энергетическом центре, он испустил страшной силы крик — киай и со скоростью молнии нанес укол шпилькой в нос быку. Так повторилось несколько раз: киай и укол шпилькой, киай и укол шпилькой.

А потом наступил день состязаний. Повелитель перед состязанием быка и человека подозвал верного самурая к себе. Мацамура подошел и низко поклонился.

— Надеюсь, ты не подведешь меня, — произнес повелитель Окинавы.

Мацамура низко поклонился и покинул ложу повелителя. Подвести господина означало, кроме всего прочего, и подвергнуть опасности свою жизнь.

И вот на арену выпустили быка. В нем было столько ярости, что в толпе послышался вздох. Мацамура встал в боевую стойку. Бык заметил его и двинулся вперед. И Мацамура испустил оглушительный крик. Толпа затихла. Бык замер. Время словно остановилось. Мацамура вновь издал крик. На морде быка появилось удивленное выражение, он узнал самурая. Бык повернулся и отбежал к дальнему краю арены. Мацамура побежал за ним, и снова прогремел киай. Бык убегал от самурая. Толпа бушевала от восхищения.

— Буси! Буси! — кричала она. Повелитель поднялся со своего места.

— Мацамура, — сказал он, — сила твоя велика. Даже самый свирепый бык страны не смеет драться с тобой. С этого дня и навсегда пусть тебя называют Буси Мацамура. Ты действительно великий воин.

Гусеница, куколка, бабочка,Несите ваш урожай.Гусеница, куколка, бабочка,Танцуйте дико.Скачи, лети, беги,Ибо ты следующим станешь —Гусеницей, куколкой, бабочкой.

Горящая хижина изрыгала густое пламя, душила вонью пылающих детских волос. Меж пламенем и почерневшими балками мелькала огромная тень Куколки. Над ним жар был не властен, он все еще рыскал в поисках добычи.

— Горит, словно бумага, — проворчал Бабочка. — Бумажный домик, фасад, театральная сказка.

— Взгляни. — Гусеница склонился над высокой стопкой бумаг, вытащенных из хижины. — Тут ведь одно и то же написано. Везде одно и то же.

— Ну и что? Состязание самураев? Интересно! Выходи, старик, нечего там больше делать! Все равно ничего больше не найдешь!

— Чертова неудача. Жаль, что все загорелось так быстро.

— А ты чего хотел? Ведь видно же было, что живут здесь ронины. Глупо получилось. Но вы оба не хотели даже слушать меня.