Япония: путь сердца - Татьяна Григорьева

Редко кто не упрекает техногенную цивилизацию: техника властвует, подчинила человека ему на погибель, как и предсказывал в IV веке до н. э. даос Чжуан-цзы. «Тот, кто применяет машину, начинает действовать механически. Кто действует механически, у того сердце становится механическим. У кого сердце становится механическим, утрачивает целостность простоты. Кто утратил целостность простоты, лишается разума. Кто лишается разума, того не поддерживает Путь» (Чжуан-цзы, глава 12 «Небо и Земля»). Кого не поддерживает Путь, тот не нужен никому, в том числе и самому себе; теряя опору, он выпадает из Бытия. На языке Бердяева: «Человек, не пожелавший быть образом и подобием Божьим, делается образом и подобием машины»[60]. Так что дело не в машине, а в порабощенном сознании, которое найдет чему покориться, не имея опоры в себе. Техногенная цивилизация держится на механической власти, уподобляя человека «животному, производящему орудия» (по выражению Бенджамина Франклина). Из цели человек превратился в средство обогащения, в «призрак машины».

Значит, техника тут ни при чем – все дело в человеке. Не совершенен сам человек, если он позволяет манипулировать собой. К технике же отношение разное: Ясперс называет ее демонической силой, поработившей человека, для Хайдеггера техника – единственное, что обеспечивает место новоевропейскому человеку в бытии, а в слиянии техники с искусством он видит залог величия человека. Так или иначе, технику называют судьбой современного человека. Все дело в Пути Соответствия, чтобы техника служила человеку, а не наоборот.

Не удивительно, что писатели и философы заговорили о «больном бытии», о «несчастном сознании» (Н. Бердяев, Ж.-П. Сартр), об «ужасе истории» (М. Элиаде). И самое страшное – о привыкании к этому ужасу и даже уповании на него, судя по садо-мазохистскому характеру массовой квазикультуры. Ученые бьют в набат: если люди не научатся думать по-новому, их ждет неминуемая гибель. Более полувека назад послан сигнал бедствия – «Манифест Рассела-Эйнштейна». Но с тех пор мало что изменилось, а если и изменилось, то не в лучшую сторону (судя, в частности, по тревожным докладам Римского клуба). Уже многие говорят о необходимости нового мышления, но как бы со старых позиций. Мышление не может измениться, если не изменится человек. И все это уже было сказано мудрецами – где-то и когда-то; нам остается «припомнить». Разнятся лишь слова, а цель одна – спасение человека, спасение от самого себя.

Илл. 24

Илл. 25

Илл. 26

Илл. 27

Илл. 28

Илл. 24–28. На улицах современного Токио

Может быть, не случайно проницательные умы обращаются к восточным учениям, возлагая надежды на Путь – Дао? Суть Дао – в подвижном Равновесии: «Одно Инь, одно Ян и есть Путь». В нашей ситуации это означает, что нельзя часть или половину вселенского Знания принимать за Целое. Половина, занявшая место Целого, начинает саморазрушаться как односторонность. Всякая замкнутая система подвержена энтропии, отсюда стремление вырваться из замкнутого круга – если не осмысление, то инстинктивное доверие к синергетике, понятия которой постепенно входят в сознание. В поисках логики Целого научная мысль обращается к Востоку. И это не означает, что какая-то из сторон пошла ошибочным путем. Это означает, что настало время для взаимодействия двух половин единого Знания.

Восток не менее заинтересован в западной науке, чем западная – в восточной. Дао не знает подобий: нет Инь без Ян и Ян без Инь, что осознали великие физики, как Нильс Бор, проникший в тайну Великого Предела. В системе классической физики наблюдатель отделен от наблюдаемого, субъект от объекта, что, раздваивая сущее, искажало истинную картину мира. «В поисках параллели к вытекающему из атомной теории уроку. мы должны обратиться к совсем другим областям науки, например, к психологии или даже к особого рода философским проблемам; это те проблемы, с которыми уже столкнулись такие мыслители, как Будда и Лао-цзы, когда пытались согласовать наше положение как зрителей и действующих лиц в великой драме существования»[61]. Обнаружив, что корпускула и волна – одновременные свойства света, Нильс Бор ввел понятие дополнительности, которое, по сути, универсально, как универсальна дополнительность Инь-Ян.

Речь идет о логике нового типа, которую можно назвать логикой непротиворечивости или логикой Целого. После возвращения из Китая Нильс Бор сделал своим гербом Тайцзи – Великий Предел, сопроводив его латинским изречением «Contraria sunt complementa» – «Противоположности дополняют друг друга». Тайцзи символизируют две полуизогнутые половины круга, на темной – светлая точка Ян, на светлой – темная точка Инь, что говорит об их присутствии друг в друге. Они взаимодействуют на любом уровне: на уровне клетки и галактики, в самом человеке – актере и зрителе одновременно. Когда-то развитие науки предполагало разделение на субъект и объект: чтобы нечто исследовать, нужно иметь его перед собой. Но по закону Великого Предела наступает момент, когда нужно повернуть обратно, чтобы не впасть в односторонность. Само движение двуедино, идет туда-обратно (шунь-ни, по принципу электрического тока), благодаря чему и приближается к изначально Единому. Субъект тогда избегнет участи объекта, когда перестанет противостоять ему.

Илл. 29. Символ Тайцзи. Соединение двух начал – Инь и Ян

На Востоке верили, что едина, вездесуща природа Будды, о чем пишет японский ученый Уэда Есифуми в очерке «Индивидуум в буддизме Махаяны». Все школы Махаяны признают первичной Реальностью «Тело Дхармы» (Цхарма-кая), что недоступно западной логике аристотелевского типа. По моему мнению, к «Телу Дхармы» скорее всего вообще неприложимо понятие «логика». Несомненно, что центральная проблема буддийской философии – это подлинное Я, которое реализуется в личном, неповторимом опыте, в особом состоянии ума. «Ошибочно думать, что можно познать себя в процессе саморефлексии: то Я, которое доступно рефлексии, сконструировано умом», то есть не есть истинное Я. Цель буддизма – узнать реально существующий субъект, не исходя из своих представлений о мире. Подлинное Я обнаруживается тогда, когда приходит ощущение, что познающий и познаваемое суть одно. Истинное Я раскрывается в опыте неразличения субъекта и объекта, в состоянии «глубинной мудрости» (мула-джняна) или Праджни, которая и есть реализация подлинного Я. Пробуждается не только истинное Я, но и все в этом мире предстает в своем подлинном виде. Познать себя – значит познать все сущее как оно есть.

Уэда Есифуми ссылается на Догэна, дзэнского мастера XIII века: «Познать Будду – значит познать себя. Познать себя – значит забыть себя. Забыть себя – значит стать единым со всеми дхармами».

Иначе говоря, существует «только-субъект» (виджняна-матра) и не существует объекта. Но «только-субъект» есть «не-субъект» (анатман – «не-я»; ачитта – «не-мыслие»). «Только-объект» значит, что нет субъекта, противостоящего объекту. Это означает не что иное, как свободу от всего субъективного, частичного: видеть вещи, как есть. «Только-субъект», или «не-я», и есть истинное Я, которое осознает себя и одновременно весь мир в его подлинном виде («только-объект»). Познавший себя познает все – Татхату (истинную природу), что означает то же, что Пустота – Шуньята, Дхармата – вещи в их подлинном виде. Синонимы Татхаты и есть «только-субъект», «только-сознание».

В буддийской философии, продолжает Уэда Есифуми, отношение между миром и индивидуумом осознается как «Одно во всем и все в Одном», то есть одно идентично многому, а многое – одному. Все различно и одновременно едино. «Мир существует не только как объект, наблюдаемый индивидуумом, но как нечто творимое каждым индивидом в процессе жизни. Индивид не просто зритель, но и актер. (Почти буквальное совпадение с тезисом Нильса Бора! – Т. Г.) Индивид и мир взаимно создают друг друга».

Насколько этот тип отношений укоренен в сознании, позволяют судить рассуждения мудреца древнего Китая Фацаня (643–712): «В том случае, когда один представляет всех, соответственно каждый индивид есть центр Вселенной. Когда индивид А – господин, все остальные индивиды и Природа, то есть весь мир, – его вассалы. В то же время А – вассал по отношению к В и С, то есть каждый индивид одновременно господин и вассал. Один идентичен многим и многие – одному. Мир творится каждым существом. Индивидуум и мир взаимно создают друг друга. Но если многие соединяются в одном, значит, каждый индивид есть центр Вселенной»[62].

Не отдавая себе отчета в том, насколько эта модель (сингулярность) вошла в сознание японцев, невозможно понять ни их искусство, ни их отношение к миру и человеку. Суть этого отношения можно передать словами праведного Сео, учителя Сингаку («Учение о Сердце»): «Если у Вселенной одно сердце, значит каждое сердце – Вселенная». Нет в Природе того, что не имело бы своего сердца – кокоро. Не только сердце возлюбленной, но и «сердце весны», «сердце осени» вдохновляет поэтов. Все имеет свою душу, все перекликается друг с другом без слов.