Сердце русалки - Ида Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Этим летом Лориасу исполнилось три года. Своим появлением на свет он принес в их размеренную и немного унылую жизнь новые заботы, которые надолго растормошили однообразную повседневность. Поначалу с ним было непросто, да и не сказать, что сейчас легче. Некогда почти безжизненный сморщенный младенец теперь быстро рос и развивался. Он ел столько, сколько Ларс и Сейра не потребляли, вместе взятые, за всю жизнь. То ли ранние задатки столь явной человеческой жадности, то ли яростная воля к выживанию и развитию, но все свелось к тому, что на почти однообразной еде и в стесненных условиях мальчик вырос достаточно крепким и сильным. Он сам проявил интерес к тому, чтобы подняться с четверенек и начать ходить: сначала держался за стенки, потом стал передвигаться без какой-либо опоры. Ему не нравилась одежда, в теплое время года он и вовсе от нее отказывался. Лишь осенью и зимой позволял завернуть себя в тряпки, которые остались еще со времен его младенчества, к тому же Сейра по надобности промышляла воровством у двуногих — стащить бабье платье, когда те шли купаться на песчаный пляж под утесом, было плевым делом. А то, что двуногая потом выла белугой от обиды и стыда, ее мало интересовало.
Самое страшное испытание ждало их в первую для Лориаса зиму: русалки впадают в спячку, но что делать с двуногим ребенком? Русалий яд на него больше не действовал, и усыпить его на несколько месяцев не представлялось возможным. Неожиданно эта серьезная проблема разрешилась сама собой. Чем быстрее приближалась зима, тем длиннее становились периоды сна у Лориаса. А когда выпал первый снег, и сонная Сейра, обняв ребенка покрепче, спела ему русалью колыбельную, сын отключился на три долгих месяца вместе со своими родителями. Сам же и разбудил их весной.
У Лориаса была не слишком развита речь для трехлетнего малыша. Мальчик почти не научился строить предложений и в основном изъяснялся отдельными словами. В остальном он был неподражаем: быстрота реакции, неиссякаемая энергия, постоянное желание познавать новое, ну и, самое важное, аппетит вселенского масштаба вкупе с жаждой приключений. Он мог найти себе развлечение где угодно и соорудить его из чего угодно. Два камня и дохлая рыба у него становились героями одному ему ведомых историй, которые он с кричаще-шипящими звуками разыгрывал по утрам над ухом у родителей. Правда, иногда у Лориаса просыпались задатки логического мышления. Он шлепал Сейру по толстому хвосту и спрашивал, когда у него вырастет такой же. Сейра отшучивалась.
Крестьянин Ганс давно покоился в земле, но его дитя жило и здравствовало, и с каждым днем все больше походило на него: те же белокурые волосы и черты лица, та же улыбка и цвет глаз. А вот характер, похоже, достался от матери-русалки. Порой ребенок доводил Ларса до бешенства своим непослушанием и требовательностью. Избалованным его было назвать сложно, но в силу возраста он считал, что мир состоит из пещеры, леса и мамы с папой. А центром всего этого является он сам, вечно нагой и голодный Лориас.
Заботы о ребенке отвлекали Ларса от невосполнимой утраты возлюбленной. Стоило грусти накатить с новой силой из-за внезапного нежного воспоминания, как тут же выяснялось, что сынок проголодался или испачкался и требовал обязательного внимания.
Первое время Ларс с поразительной настойчивостью продолжал приплывать к тайному месту, на тот маленький заросший бережок, где по вечерам неутомимо плавали в тумане озера светлячки. Ларс не любил вспоминать об этом, но считал, что сделал верный шаг, заставив Лею забыть об их связи. Однако он лелеял надежду, что когда-нибудь услышит ее шаги, тонкий звук которых знал наизусть и определил бы его из тысячи топчущих ног. И даже если она не вспомнит Ларса, то посмотреть на Лею хотя бы еще разок, просто полюбоваться из зарослей травы — ему было бы достаточно. Гнетущая грусть с каждым днем все сильнее и сильнее поглощала его сердце и душу. Ларсу постоянно казалось, что если он уйдет спать в пещеру, то именно в тот момент Лея вернется и, не дождавшись его, исчезнет.
Несмотря на трудности, жизнь продолжалась. Нужно было заботиться о малыше и Сейре, которые без него пропадут. А Лея… Быть может, она действительно счастлива со своим мужем, и ей незачем приезжать сюда. У нее совершенно другая теперь жизнь — жизнь, о которой Ларс ничего не знал и никогда не узнает.
* * *
Сейра часто брала Лориаса с собой вплавь. Мальчик ловко залезал матери на спину и сцеплял руки у нее на шее. Сейра спускалась в воду, не погружаясь ниже плеч. Нужно было периодически «выгуливать» Лориаса, иначе он своей энергией разносил в пух и прах всю пещеру.
Русалка удостоверилась, что сын крепко держится, и поплыла вместе с ним к находящейся неподалеку маленькой полянке. Мальчику надо вдоволь побегать и хоть иногда бывать на солнце. Ларс же направился к дальнему болоту, где в тени деревьев собирал мяту.
По пути к поляне Лориас никак не мог усидеть спокойно, все время брыкался и дергал мать за волосы. Сейра несколько раз погружалась под воду, чтобы утихомирить его, но действовало это недолго. Мальчик громко смеялся, когда руки русалки подхватывали его в полупрозрачной воде и вытаскивали на поверхность. Он просил делать так еще и еще, но руки матери быстро уставали от его веса, и вскоре Сейра перестала обращать внимание на это баловство.
Русалка высадила его на берег, сама же осталась в воде. Она легла на спину и смотрела, как раскачиваются на пугающей высоте кроны деревьев. Краем уха она слышала, что Лориас копошится где-то рядом. Он то рылся в смешанной с песком рыхлой земле, то рвал листья на деревьях, чтобы придумать с ними очередную игру. Иногда он подбегал к матери и пытался на своем языке рассказать о находке. Насекомые, грибы, ягоды — все летело на лицо и живот Сейры ради того, чтобы как-то ее впечатлить.
— Лучше бы ты так рыбу ловил, как улиток на меня лепишь, — русалка брезгливо оторвала от живота
