Para Bellum - Геннадий Хазанов

Богдан – неглупый человек, думал нарком. Он может разработать и провести операцию. Но сплести настоящую многоходовую интригу ему не дано. Это – искусство, сродни созданию романа или постановке театрального спектакля, только ещё сложнее. Там вымышленные персонажи, они послушно выполняют всё, что задумали автор или режиссёр. Здесь – ты придумываешь как бы сюжет, где действуют живые люди. У каждого свои интересы, умы, характеры. Надо так выстроить обстоятельства, чтобы некто делал то, что нужно тебе, свято веря при этом, будто он торит тропинку к собственной цели.

Лаврентий Павлович чувствовал себя истинным творцом. Маркс сравнил когда-то историю с кротом. Незримо, во тьме и тайне прокладываются новые пути, создаётся будущее мира. Сегодня роль существа, нет, – божества, роющего туннели, по которым придёт неожиданная и неотвратимая судьба миллионов людей, исполняет он, Берия.

Тем не менее идею подсказал Кобулов, когда пришёл с просьбой устроить на тёпленькое местечко младшего брата, Амаяка. И Берию осенило.

Как распинались в этом кабинете Фитин с Журавлёвым, доказывали, что не справится необразованный дилетант с работой резидента. Правильно говорили, между прочим. Но Лаврентию Павловичу был нужен там человек с фамилией первого заместителя наркома.

Чтобы Амаяку Кобулову поверили, Лаврентий решил «сдать» его руками коллегам из германской госбезопасности группу антифашистов. Все они были классово чуждые – аристократы. Плебея Адольфа с его лавочниками презирали, тяготели к британцам и легко согласились снабжать политической и военной информацией 6-й отдел СИС. Если бы они узнали, что добытые сведения уходят на Лубянку, сотрудничество было бы прервано в тот же миг. Лаврентия Павловича вчерашние бурши ставили не выше, чем Геринга или Гиммлера.

Нужно было подготовить почву для явления «брата-армянина» фашистскому руководству. Эту миссию нарком возложил на Ляльку Червонную. Правда, не посвящая в свои истинные планы. По заданию-прикрытию она должна была передать новые шифротаблицы для руководителей нескольких подпольных групп, которые были завязаны на русскую разведку. Руководил ими Коротков, человек Фитина в Берлине. И связная была направлена к нему. Дурочке дали «случайно» узнать чуть больше, чем положено. Что существуют очень осведомлённые и высокопоставленные люди, которые сливают врагам сведения о самых важных секретах Германии. И ничего более конкретного.

На деваху аккуратно вывели Ликуса, штандартенфюрера СС, начальника управления «4 Д». Фриц активно делал карьеру на разоблачении «предателей фюрера и Рейха». Выпотрошить молодую даму для него даже не работа, а сплошное удовольствие. Червонная по задумке Берии должна была рассказать ровно столько, чтобы информация Амаяка потом, когда он придёт устанавливать контакты, подтверждалась. А что из Червонной немецкая служба безопасности достанет всё, что та когда-либо слышала хоть краешком уха, нарком внутренних дел не сомневался ни секунды. Его люди и сами в этой области умели многое.

Лаврентий Павлович так и не узнал, то была фамилия или псевдо. Нельзя привлекать внимание к рядовому связнику. Прояви нарком интерес, тут же начнут присматриваться к возможной фаворитке. А девка была красивая! Рыжая, пышная. Как раз такая, каких он и обожал. Эту даже попробовать не успел. Пожертвовал на алтарь Отечества, хоть и жалко было.

Зато одним выстрелом убил двух зайцев. Во-первых, разрыхлил почву для зёрнышка – Амаяка. Во-вторых, укоротил Короткова. О, какой каламбур получился! А то явился, не запылился, как бы разворачивать агентурную работу по заданию самого Фитина. На самом деле Берия допускал, что начальник разведуправления поймал «верхним чутьём» запах провала и направил собственного эмиссара присмотреть за «трудами и днями» брата-армянина – резидента Лаврентия Павловича. Вот и повертись, товарищ контролёр Коротков, под колпаком у хитрого штандартенфюрера.

Как только немцы начали открыто следить за Коротковым, Кобулов-младшенький отправился к Ликусу. Его информация и сама по себе была достаточно важной для того, чтобы штандартенфюрер взял на себя смелость доложить самому высокому руководству. Начальник управления, пусть даже «4-Д», редко просится на приём лично к Гейдриху. А тут ринулся, словно в Валгаллу. То есть сделал то, что Берии от него надо было. Умному Рейнгардту Ойгену всё стало понятно. Вот кусочек хорошо придуманной интриги. Каждый вроде бы исполнял свою работу: Фитин, Журавлёв, Червонная, Ликус. Даже Гейдрих. А на самом деле все работали на Лаврентия Павловича.

В этот момент звякнул внутренний телефон. Нарком поморщился. Когда он уединялся с Кобуловым, вымуштрованная Мамиашвили могла позволить себе побеспокоить шефа только в самом крайнем случае. Не обращая внимания на звонок, Богдан Захарович взглядом попросил разрешения начальника и щедро набулькал в свой бокал ещё коньяка, опрокинул напиток в рот, сглотнул, сгрёб из вазы пару конфет, стал зажёвывать. Берия подошёл к рабочему столу, снял трубку. Через минуту он взорвался: «Амтацхэ хцава варнахе хче!» Опомнившись, произнёс по-русски: «Извини. Зайди».

В кабинет вступила секретарша, высокая, как всегда красивая и элегантная. Сейчас женщина выглядела очень встревоженной.

– Говори, – приказал нарком.

– Лось, новый заместитель Власика, звонил Богдану Захаровичу по поводу плана тайных ходов в Кремле. Он разнюхал, что такая карта имелась в документах репрессированного профессора Киселёва. Трубку взял Эйтингон.

– Где сейчас Наум? – резко спросил Берия.

– Он сразу же созвонился с Поскрёбышевым. Сейчас, думаю, уже на приёме.

– Тацмахе вахце, – снова не выдержал Лаврентий. Ему вдруг показалось, будто Сталин сумел подслушать его мысли. От ужаса прошибло потом. Белая рубашка потемнела, по кабинету разнёсся резкий запах страха.

Краем глаза нарком заметил, как бесформенной коровьей лепёшкой расплылась в кресле туша Богдана Захаровича: «ОН знает всё. Господи, что же будет?» Кобулов-старший уставился на дверь кабинета, словно ожидал, что прямо сейчас ворвутся умелые мальчики, скрутят, спустят в подвал. А там… Что там, заместитель наркома знал даже слишком хорошо.

Мамиашвили с презрением наблюдала за своими начальниками и подельниками.

– Возьмите себя в руки. Вы же мужчины, – грубо произнесла она по-грузински.

Голова Берии дёрнулась, как будто секретарша влепила ему пощёчину. Но… подействовало. Нарком поставил себя на место Сталина. Вот Эйтингон докладывает, что глава НКВД ещё год назад получил план тайных лазов. Сопоставить с этим перевод в новый кабинет и появление «тени зверски убиенного фрязина» – задачка для дебила. Что Хозяин делает дальше? Рука тянется к кнопке вызова Поскрёбышева. И что? Кому поручишь арестовать руководителя спецслужб и своего первого зама? Власика нет, и раньше, чем за три-четыре дня из глухой белорусской вёски его не извлечешь. Заместители без прямого приказа действовать побоятся, станут тянуть время. Лось, судя по донесениям, сам с удовольствием воспользовался бы моментом. Если, конечно, ему правильно разъяснить ситуацию. Кстати, это – козырь. Нужно распорядиться, чтобы ни один волос не упал с головы этого потенциального Лунина. Эйтингону? Наум не дурак, прекрасно понимает, что, если с этим распоряжением сунуться на Лубянку, свернут ему шею, будто рождественскому гусю. Остаётся Марков, бывший зэк, недавно назначенный Кобой на должность командующего Московским военным округом. У этого хватит сил вскрыть здание на площади Дзержинского как банку с крабами и извлечь на стол вождя вкусные тельца Лаврентия и Кобулова. Только захочет ли он, лучший друг Владимира Лося, спасать «суку усатую»? Вполне возможно, что Сергей Петрович с Лосем заодно. Но рисковать нельзя!