Случайный рыцарь (Сборник) - Леонид Панасенко

Он сел к телефону и немного поболтал с Еленой: о погоде в столице и в Ялте, о тезисах к американским лекциям, о детях Елены, о разных пустячках. Все эти дни, буквально каждый вечер, он звонил ей, словно искупая вину за «американское» молчание. Каждый вечер, кроме вчерашнего, когда приезжала Лейла.

Андрей включил телевизор, нажал на кнопку одного канала, другого. Московская программа передавала кинокомедию, киевская — рекламу, местная крымскотатарский концерт из детского сада. Близкое зарубежье, дальнее зарубежье. Где бы мы ни были — всюду мы за границей, подумал Растопчин и погасил экран. И всюду ты чужой, сказал он себе, и всюду лишний, и где-то даже откровенно презираем, и надо согласиться, есть за что. Для молодых ты старик, не способный отличить компьютер последнего поколения от компьютера поколения предпоследнего, для стариков ты — сопляк, по молодости и глупости не успевший вкусить от пирога Эпохи Справедливого Распределения Благ, для трезвенников ты — пьянь, для алкашей — изгой в белом воротничке, для богатых ты — нищий, для нищих — проныра, для русских — дурак, не оставшийся на Западе, для нерусских — русский, что тут добавишь?

И снова он набрал Москву — реакция Лейлы на его бодрый, наигранно бодрый голос была вялой: да, никаких глупостей делать Лейла не собирается, да, в милицию она ничего пока не сообщала, да, она подтверждает, что никто в Союзе не знал о деньгах, привезенных Лейлой домой из Америки. И то, что Союза давно нет, ей известно. Оговорился человек, с кем не бывает, зачем цепляться? А что касается Рудольфа, то это его деньги, и не стал бы он посылать их с Лейлой в Москву для того, чтобы здесь их у Лейлы отнять. Девочки, конечно, тоже были в курсе, знали и о деньгах, и о миссии Лейлы, но не враги же они себе? А если какая-нибудь из этих девочек из «Эль Ролло», поинтересовался Растопчин, позвонила из Лос-Анжелеса в Москву какому-нибудь своему дружку и предложила тебе, случайно, доллары не нужны? Лежат, скорее всего, вон там-то. Возьми, мол, тысчонку-другую на пропой, а остальные припрячь, будет время — разберемся с остальными?

Пошли короткие гудки.

Когда в номере появился Вячеслав, Андрей валялся на кровати, смотрел телевизор, информационную программу. Информация Вячеслава оказалась куда более занимательной: все четверо «качков» в городе. И не просто в Ялте, а здесь, под боком, в гостинице. Вопросы имеются? Вопросы имелись, но все — не по существу. Сигарету? Пиво? Не проветрить ли в комнате? Бросает ли Вячеслав это темное дело? На экране телевизора шла война. Горел дом, мужики в пятнистой форме перебегали от забора к забору, постреливали, прятались за камнями и разбитой машиной.

— Дело, конечно, темное, — сказал Вячеслав, — но просвет есть. Один из этих четверых действительно навел справочку у администратора: что за дама появилась в «Ялте»? Я имею в виду Лейлу. Записал фамилию и домашний адрес. И весьма щедро оплатил услугу.

— Пора и вывеску повесить: «Бюро нетрадиционных услуг».

— Он наплел, что Лейла — его старая знакомая. Сто лет не видел. Решил выяснить, не обознался ли? Не поменяла ли она адрес?

По телевизору гоняли новый сюжет. Но он, как две капли воды (или крови?), был похож на предыдущий. Носилки, трупы, автобус на обочине, пробоины в обшивке, битое стекло на размокшей земле. Трупы трупами, не воскресишь, скользнул взглядом по экрану Растопчин. А тачку, пожалуй, надо продавать. Вновь, как лет двадцать-тридцать назад, становится роскошью. Причем, на этот раз роскошью бессмысленной. Если и не угонят, если и не сгорит, все равно — ни уму, ни сердцу, подумал Растопчин. Не кольцо с бриллиантом и не антикварная ваза. «Калашников» — вот предмет первой необходимости. Или последней, мелькнула у Андрея забавная мыслишка. По детскому принципу — «не догоню, хоть согреюсь». То есть, сам не выживу, так хоть сволочей постреляю всласть.

— Та администраторша, естественно, сменилась, — продолжал Вячеслав. Пришлось съездить к ней домой, побеседовать о грядущей безработице, о бирже труда. Кличка у парня занятная — Рока. Какая-то помесь рока с Рокки.

— Да, — согласился Андрей. — Нечто музыкально-суперменское… — А сколько нынче стоит «Калашников»? — зевнул он.

— Смотря, где брать, — пожал плечами Вячеслав. — В Чечне одна цена, в Туле другая.

— А в Москве? А в Крыму?

Вячеслав поглядел на графин, щелкнул ногтем по стеклу:

— Выпейте водички, Андрей, — посоветовал он. — Успокаивает. Жареным, не буду скрывать, немного запахло, но вы, поверьте мне, пока в полной безопасности. Главное — на рожон не лезьте. Договорились?

— Послушайте, — обозлился Растопчин, — бросьте разговаривать со мной снисходительным тоном и глядеть на меня сверху вниз. Уж не полагаете ли вы, что занимаетесь моим делом исключительно из ваших благотворительных побуждений?

— Вы хотите сказать, что я польстился на ваш гонорар? — съязвил Вячеслав.

— Я предпочел бы, чтоб это было именно так. Но, если я вам вовсе не заплачу, что изменится? Вы откажите а маленькой просьбе вашему начальству? — спросил Растопчин. — Предлагая вам процент от сделки, я просто щадил ваше самолюбие, — закусил удила Андрей. — Поэтому не будем ставить друг друга на те места, которые мы оба, надеюсь, не заслуживаем. И вопрос о том, лезть мне на рожон или нет, я решу сам.

— Огоньку не изволите, хозяин? — оскалился Вячеслав и вынул из кармана зажигалку.

— Ладно, — сказал Растопчин. — Прекратим подначки, а? Считайте, что случайно наступили мне на больную мозоль. Итак, ниточка — классная. Как мы поступим дальше?

— А дальше мы посоветуем потерпевшей обратиться в милицию по месту жительства. Рассказать все по порядку. Не забыть про разговор в баре, Вячеслав почесал за ухом. — Ну, Москва рано или поздно выйдет на Ялту. Тут и мы подключимся. Подсобим в меру сил.

— О, канитель! — застонал Андрей. — И что из тех денег останется к тому времени, когда Москва соизволит ими заняться? А что останется вам после этих пинкертонов? Страшно представить! И о чем же Лейла будет заявлять? Сначала о том, как ей удалось протащить тринадцать тысяч через таможню без декларации? Плюс несколько слов о происхождении и о предназначении валюты, да? Где сейчас ваш чертов супермен? Рококо петушиное.

— Недооцениваете парня, — покачал головой Вячеслав. — Не советую вам с ним знакомиться.

— Мне решать.

— Нет, шутки тут неуместны, — Вячеслав загородил Андрею дорогу к двери. Шутки, как говорится, в сторону.

— Сами вы — в сторону, — зарычал Растопчин. — Вы здесь кто? Частное лицо? И валите отсюда, частное лицо, — он оттолкнул Вячеслава к шкафу, встроенному в стену прихожей, и дернул дверь на себя.

Вячеслав чуть не сплюнул от досады. Такая вша, обругал он Андрея, и столько гонора! Проучить, что ли? Опоздать на разборку на пяток минут? Но потом, засомневался он, отскребай его от стенки какой-нибудь подсобки или туалета. Себе дороже… Вячеслав выключил телевизор, поменял в комнате свет с верхнего на тусклый ночничок, причесался и нагнал Растопчина в холле, у лифта.

Андрей неотрывно глядел на кнопку вызова лифта и взвинчивал себя, подогревал, раскалял. Теперь он определенно рвался в бой. Ярость застилала ему глаза. Он был недоволен всем — собой, Лейлой, сытой Америкой, нищей Россией, бандитским правительством, дохлым лифтом, холодной гостиницей, погодой, тоном Вячеслава, прыткостью амбалов из валютного бара. Ублюдки, долбаные ублюдки, шептал себе под нос Андрей. Что он станет делать с ними, когда, наконец, до них доберется? Тут он верно чувствовал — начнешь обмозговывать варианты, и все, благородная предстартовая дрожь рвущегося в бой молодца обернется постыдной дрожью в коленях. Несколько секунд Вячеслав наблюдал за Растопчиным со спины. Шея Андрея раскраснелась, точно ее натерли снегом. Пьет, брезгливо отметил Вячеслав. Вот и нервы ни к черту… От депрессии — к бешенству, и обратно — с горки. Скоро-скоро крутые укатают сивку.

Пришел лифт, Андрей отправился вниз. Вячеслав решил спускаться в другой кабине.

В баре было шумно и весело. Подвыпившая публика галдела, кавказцы искали общий язык с эстонками, коверкая русский. Молодые немцы строили из пивных банок вавилонскую башню. Две валютные проститутки слаженно размахивали над головами носовыми платочками, пародируя лубочно-балалаечный перепляс и, подтянув юбки на бедра, всерьез примеривались — а не пуститься ли вприсядку? Шампанское лилось через край бокала в пепельницу. «Качки» выползли из своего угла на свет, наметанный глаз мог бы вполне заподозрить кое-кого из них в сутенерстве. Андрей какое-то время наблюдал за парнями с порога, потом сделал пару решительных шагов к столу, но, видно, духа не хватило — повернул к бармену, замельтешил, стал рыться в карманах, переложил купюру из одного кармана в другой, вяло поулыбался проституткам и подался назад. У дверей столкнулся с Вячеславом, отвел его в сторону, к закрытому киоску.